— Когда люди идут в горы, всегда один опережает других, — возразил Ви.

— И тогда он оказывается один.

— Нет, он возвращается и ведет остальных.

— И тоща, прежде, чем вершина будет достигнута, наступит ночь, — сказала Лалила.

— А что же сделает человек, если он один достигнет вершины?

— Взглянет на новые земли и умрет. По крайней мере, он первый увидит их, и, когда-нибудь, те, кто придет потом, увидят его кости.

С того дня, как Ви услыхал эти речи, он полюбил Лалилу не только за ее красоту, но и за ум.

Аака вскоре заметила это и стала смеяться над ним.

— Почему ты не женишься на колдунье? Кто видел когда-нибудь вождя с одной только женой? Я ревновать не стану, а у тебя только один ребенок.

— Я дал клятву.

— Вот ей цена, — сказала Аака, показывая кукиш.

Но Аака была неискренна.

Как женщина она не ревновала Ви — она была воспитана в обычаях многоженства. Но Аака ревновала его по другому поводу: раньше она была единственным его советником. Затем Ви сдружился с Пагом, и Аака стала ненавидеть Пага. А теперь появилась эта колдунья, и Ви слушает ее.

Ненависть Ааки к Лалиле превзошла ненависть к Пагу.

Паг тоже ненавидел Лалилу по той же причине. Ви, несмотря на все свои недостатки, относился к числу тех людей, которых любят тем больше, чем ближе узнают их. Ревность Пага была естественной, но Ви даже не подозревал о ней.

Ви стал близким другом Лалилы, делился с ней своими горестями, и чем ближе он становился к ней, тем дальше отодвигались от него Аака и Паг.

Лалила слушала, давала советы и утешала. Но в глубине души она как женщина не могла понять, почему он не пытается приблизиться к ней еще больше. Но она сама не знала, обрадуется ли его попыткам еще увеличить их близость. Но затем она вспомнила о новых законах и стала еще больше уважать Ви.

Как уже было сказано, в тот год племени пришлось еще тяжелее, чем в прошлые годы. Весны не было, и лето было холодное. Тюленей пришло очень немного, так что их не хватило ни на пищу, ни на одежду. Мало было также птиц и лососей. Народ был спасен от голода только тем, что ураган случайно загнал в залив четырех китов, которые не смогли выбраться. Их мясо заготовили впрок.

Ви работал не покладая рук, заготовляя китовое мясо и вообще добывая пищу для племени. Но народ, привыкший к летнему изобилию, ворчал и хмурился. Затем пошел слух, что всему виною Морская Колдунья, которая прогнала солнце с небес.

Народ говорил, что, если выгнать саму Лалилу, солнце снова начнет светить, и звери и птицы вернутся, и все будет хорошо. Почему же колдунья не возвращается в море в своем выдолбленном дереве? А если она не хочет, ее можно выбросить туда живой или мертвой.

Так говорил народ, но до Ви эти толки еще не доходили.

Однажды Паг проходил мимо хижины Ааки.

«Он грустный, — подумала Аака. — Ви покинул его ради этой желтоволосой колдуньи».

И она позвала Пага и предложила ему целое блюдо жареных ракушек. Паг жадно поглядел на еду и спросил:

— А они не отравлены?

— Почему ты спрашиваешь?

— Причины вполне обоснованные. Во-первых, я не помню случая, чтобы ты по доброй воле предложила мне поесть. Во-вторых, я знаю, что ты меня ненавидишь.

— И то, и другое, Паг. Я ненавижу тебя и поэтому никогда не кормила. Но меньшая ненависть уступает место большей. Ешь!

Паг набросился на ракушки и съел их до единой, потому что любил хорошо поесть, а год был голодный, и по приказу Ви на зиму откладывали как можно больше.

Аака внимательно следила за тем, как Паг ест и, когда он закончил, сказала:

— Теперь поговорим.

— Жаль, что больше нет, — ответил Паг, облизывая блюдо. — Но раз ракушки съедены все, то говори о Лалиле.

— Ты и теперь доказал, что умен, Паг.

— Да, я умен. Будь я глуп, я б давно умер. Ну, чего ты хочешь?

— Ничего, кроме того, — она наклонилась и стала шептать, — чтобы ты убил ее или устроил так, чтобы ее убили. Ты — мужчина и можешь это сделать. Если же женщина убьет ее, то скажут, что это из ревности.

— Понимаю. Но почему я должен убивать Лалилу, с которой мы друзья и которая знает больше, чем все племя, вместе взятое?

— Потому, что она навлекла проклятие на племя, — начала Аака.

Паг остановил ее движением руки.

— Можешь думать это, Аака, или говорить, что ты это думаешь, но незачем убеждать меня в том, что я считаю вздором. Виноваты в наших бедах небеса и климат, а не эта красавица с моря.

— То, во что верит народ, всегда правда, — хмуро возразила Аака, — или, по крайней мере, народ считает, что это правда. Слушай, если эту колдунью не убьют или не изгонят назад в море, народ может убить Ви.

— С Ви может случиться кое-что и похуже. Он может остаться в живых, преследуемый всеобщей ненавистью и видя, что все его замыслы рушатся и все его друзья обратились против него. Впрочем, некоторые, кажется, уже начали обращаться против него, — печально сказал Паг.

— Ну, говори, что ты хочешь сказать, — пристально поглядел он на Ааку.

— Ты это знаешь, — сказала Аака, отводя взгляд.

— Да, думается, что знаю. Знаю, что ты ревнуешь к Лалиле и хочешь отделаться от нее. Но новый закон стоит стеной между Ви и Лалилой, так что тебе бояться нечего.

— Не говори мне о дурацких законах Ви. Если Ви хочет взять себе еще жену, пускай берет. Таков наш обычай, это я понимаю. Но я не могу понять, как смеет он дружить с этой колдуньей, сидеть с ней у огня и беседовать, а я, жена, должна оставаться на морозе снаружи. И ты тоже, — медленно добавила она.

— Прекрасно понимаю. Ви мудр, а сейчас ему приходится трудно. Он ищет себе помощника. Вот он нашел светильник и поднял его в руке, чтобы рассеять тьму.

— Да, а пока он смотрит на свет, ноги его провалятся в яму. Слушай, Паг. Когда-то я была советником Ви. Потом ты заменил меня. А теперь пришла эта колдунья и отняла его у нас обоих. Поэтому мы, бывшие врагами, должны стать друзьями и избавиться от Лалилы.

— Для того, чтобы стать врагами вновь? Понимаю тебя. Словом, ты хочешь избавиться от Лалилы? Так?

— Да.

— Хочешь, чтобы я прикончил ее не сам, подговорив против нее народ?

— Возможно, что это — самый лучший исход, — согласилась Аака. — Ведь на народ-то она навлекла проклятие.

— А ты в этом уверена? А может быть, если ее оставить в покое, она принесет много пользы? Ведь мудрость полезна, а она мудра.

— Я убеждена, что лучше всего будет, если убрать ее, — вспыхнула Аака, — и ты думал бы то же, если бы ты был женою, у которой отнимают любимого мужа.

— А чем жена показывает свою любовь к мужу? Я не был женат и не знаю. Скажи, тем ли, что резка с ним и обсуждает все, что он делает, и ненавидит его друзей, или тем, что заботится о нем и помогает ему в затруднительных положениях. Я знаю только, что такое дружба, ведь даже собака может быть предана хозяину, — подумав, продолжал Паг. — Но любовь и ее пути мне неведомы. Но я, как и ты, ревную Ви к Лалиле и не огорчусь, если она уедет отсюда. Словом, я обдумаю то, что ты мне сказала, и мы еще поговорим. А теперь я уйду, если у тебя нет больше ракушек, Аака.

Ракушек больше не оказалось, Паг ушел, и Аака все-таки не знала, что он сделает. Она знала, что он ревнует Ви к Лалиле, и потому должен желать ее погибели.

Но Паг — человек странный и непонятный.

Паг ушел в леса, так как знал, что Ви совещается с Лалилой и в нем не нуждается. Паг забрался в самую глушь, куда никто из людей не заходил, бросился на землю и стал думать.

Он думал до тех пор, покуда его голова не пошла кругом и думать больше стало невмоготу. И тогда в нем сразу проснулся зверь, ему надоели размышления, ему захотелось стать самым настоящим зверем, хищным зверем, какие живут в лесах.

Он приложил руки ко рту и протяжно завыл. Он выл трижды и, наконец, вдали раздался ответный вой. Тогда Паг замолчал и стал ожидать. Солнце тем временем село, и наступили сумерки.