Ответом на его слова был громкий крик, а за криком неудержимый смех. Воины Умелопогаса кричали:

— Нет, Убийца, мы не станем ждать нападения! — они поворачивались направо и налево, чтобы встретить врага. Умелопогас отскочил назад, чтобы стать во главе своих людей, вперед кинулись воины Дингана, чтобы исполнить волю царя. Галаци-волк бросился к Дингану и, размахивая своей дубиной, закричал громким голосом:

— Стой!

Опять наступило молчание, все видели, что тень от дубины лежала на голове Дингана.

Динган взглянул на великана, стоявшего над ним, почувствовал, как тень блестящей дубины холодком легла на его лоб, и опять задрожал, но на этот раз от страха.

— Идите с миром! — сказал он.

— Хорошее слово, царь! — заметил Волк, улыбаясь. Он медленно, спиной, стал отступать к своим войскам, говоря:

— Хвалите царя! Царь приказал своим детям идти с миром!

Но как только Динган перестал чувствовать тень смерти на своей голове, ярость вернулась к нему, он намерился приказать своим воинам напасть на народ Секиры, но я остановил его:

— В этом приказании таится твоя смерть, царь. Убийца ногами растопчет твоих малочисленных воинов, и снова дубина взглянет на тебя!

Динган понял, что я говорю правду, и не отдал опасного приказания: при нем остались только те воины, которые, избегли огня, все остальные были посланы в Наталь, чтобы истребить буров. Но он жаждал крови, а потому обратился ко мне.

— Ты изменник, Мопо, как я давно предполагал, и я поступлю с тобой, как эта собака со своим неверным слугой! — и он бросил в меня ассегай, который держал в руке.

Я видел его движение и предвидел удар. Подпрыгнув высоко в воздух, я увернулся от него и пустился быстро бежать, а за мной погналась часть царских воинов. Бежать пришлось недалеко, до последней роты народа Секиры. Шедшие сзади устремились мне навстречу. Воины, гнавшиеся за мною, чтобы убить, отстали.

— Здесь, у царя, мне более нет места, сын мой! — сказал я Умелопогасу.

— Не бойся, отец, я найду тебе место! — отвечал тот.

Тогда я обратился к преследовавшим меня воинам:

— Передайте царю: нехорошо сделал он, что прогнал меня! Я, Мопо, посадил его на царство и я один могу его удержать на этом месте. Так скажите ему, что будет еще хуже, если он станет разыскивать меня. День, когда мы еще раз встретимся лицом к лицу, будет днем его смерти. Так сказал Мопо-врач, который еще никогда не предсказывал так, что предсказанное не сбывалось!

И мы удалились из крааля Дингана. Увидел я снова тот крааль, чтобы предать пламени все, чего Динган не уничтожил. Когда же я опять встретился с Динганом… но рассказ об этом впереди, отец мой.

Мы удалились из крааля…

Дингана отвлекла война с анабоонами, которая вспыхнула из-за уничтожения белых людей, и у него не оставалось свободных воинов, чтобы мстить незначительному вождю.

Но ярость его была так велика после всего случившегося, что он по своему обыкновению отправил в лучший мир много пленных людей, чтобы удовлетворить жажду мщения.

В пути Умелопогас рассказал мне все, что случилось при нападении на галакациев и о своей встрече с Надой.

Мы дошли до подножия Горы Привидений и взглянули в каменное лицо старой колдуньи, которая вечно сидит на высоте и ждет кончины мира. В ту же ночь мы дошли до крааля народа Секиры и с громким пением вступили в него. Галаци не вошел с нами, он отправился на гору собирать свою стаю волков. Мы слышали, как волки приветствовали его громким воем.

Мы подошли к краалю, и все женщины и дети вышли нам навстречу во главе с Зинитой, старшей женой Умелопогаса. Встретили они нас радостно, но когда увидели, как много не хватает воинов, которые месяц назад выступили в поход, радость их сменилась печалью и рыдания вознеслись к небу.

Умелопогас нежно приветствовал Зиниту, но мне показалось, что нежность эта была неискренняя. Сначала она кротко разговаривала с ним, но когда узнала все, что случилось, ее кротость превратилась в резкость, она начала бранить меня и гневно набросилась на Умелопогаса.

Как много лет прошло… А недавно я слышал, что Умелопогас бежал на север и стал бездомным бродягой, и случилось это также из-за женщины, которая предала его и обвинила в убийстве Лусты, который был, как и Галаци, его названным братом. Не знаю, как все это случилось, но этот сильный и свирепый человек страдал той же слабостью, что и дядя его Динган. Слабость эта погубила его, и я более никогда не увижу своего питомца.

Итак, отец мой, мы сидели вдвоем молча в хижине, как вдруг мне показалось, что на тростниковой кровле копошится крыса.

Но я продолжал говорить:

— Умелопогас, наконец настал час, когда я должен сообщить тебе тайну, которую я скрывал с самого дня твоего рождения!

— Говори, отец! — отвечал он с удивлением.

Я подкрался к двери хижины и выглянул. Ночь была темная, и никого я не заметил, хотя обошел вокруг хижины. Отец мой, если тебе захочется сообщить тайну, не дай подслушать себя. Недостаточно осмотреть все кругом и позади. Осмотри пол и крышу или уйди в другое место. Зинита была права, я — глупец, несмотря на свою мудрость и седые волосы. Если бы я не был глупцом, я бы выкурил крысу, забравшуюся на кровлю, прежде чем говорить. Крыса та была Зинита, которая влезла на кровлю и лежала в темноте, приложив ухо к дымовому отверстию, и прислушивалась к каждому нашему слову.

— Слушай, — сказал я, — ты не сын мне, Умелопогас, хотя с детства называл меня отцом. Твое происхождение более знатное, Убийца!

— Я был доволен своим отцом, старик, — возразил Умелопогас. — Происхождение мое казалось мне достаточно почетным. Скажи мне, чей же я сын?

Я нагнулся вперед и прошептал, но, увы! недостаточно тихо:

— Ты сын умершего Черного, твои родители — Чака и Балека, сестра моя!

— Но все же мы в родстве с тобой, Мопо, и я радуюсь этому. Кто мог подумать, что я сын этого человека-гиены? Может быть, поэтому я, подобно Галаци, люблю общество волков, хотя не чувствую в сердце никакой любви к отцу своему и его дому!

— У тебя мало причин любить его, Умелопогас, ведь он убил твою мать Балеку, хотел убить также и тебя. Но все же ты сын Чаки!

— Для того, чтобы узнать в толпе своего отца, надо иметь зоркие глаза, дядя. Припоминаю теперь, что когда-то слыхал этот рассказ, хотя давно забыл его!

— От кого слыхал ты этот рассказ, Умелопогас? Еще недавно знал обо всем этом только один человек, остальные уже давно умерли. Теперь известно нам двоим! (Отец мой, я не подозревал о третьей). От кого же ты узнал всю правду?

— Узнал я правду от мертвого, по крайней мере, Галаци-волк слыхал этот рассказ от мертвеца, который сидел в пещере на Горе Привидений. Мертвец сказал ему, что вскоре явится на гору и станет его братом человек по имени Умелопогас-Булалио, сын Чаки. Галаци повторил мне этот рассказ, но я давно забыл о нем!

— Видно, мудрость живет среди мертвых, — отвечал я, — теперь тебя зовут Умелопогас-Булалио, а сегодня я открываю тебе, что ты сын Чаки. Но выслушай меня!

И я рассказал ему все, начиная с минуты его рождения, повторил то, что сказала его мать Балека, когда я рассказал ей свой сон, описал ее смерть, и что убили ее по приказу Чаки, и описал достоинство и величие, с которым она умерла. Умелопогас заплакал, хотя плакать случалось ему редко. И тут я заметил, что слушает он невнимательно, как человек, в сердце которого зародился тревожный вопрос, и он прервал меня.

— Дядя Мопо, если я — сын Чаки и Балеки, значит Нада-Лилия мне не сестра?

— Умелопогас, она только твоя двоюродная сестра!

— Все же близкое родство! — заметил он. — Впрочем, оно не будет препятствием к браку между нами! — и лицо его стало радостным.

Тут я понял, что Умелопогас любит Наду, и сказал ему:

— Нада еще не у твоих ворот и, возможно, никогда их не отыщет! Я хотел бы, Умелопогас, чтобы ты правил страной зулусов по праву рождения, хотя все складывается неблагоприятно, но мне кажется, можно найти способ осуществить мою мечту.