Да, он действовал, подобно человеку, стоящему позади большого камня на вершине горы и медленно, безжалостно толкающему этот камень к краю утеса. Оттуда в назначенный час он с грохотом свалится на живущих внизу и раздавит их к радости толкающего. Мог ли я догадаться, что мы — актеры в этой пьесе? Все время мы помогали ему толкать этот камень. Ему все равно, кого увлечет за собой камень в пропасть, лишь бы мы помогли ему приблизить торжество его тайной, ни с чем не сравнимой ненависти.

Я теперь ясно понимаю это, тогда же я был слеп. Но вернемся к изложению дальнейших событий.

И вот стою я и решаю, не пора ли мне заняться своими делами, а Садуко предоставить устраивать свои, как в калитке появляется высокая фигура Умбелази. Он ведет за руку женщину, на которой я заметил бронзовые браслеты, украшения из слоновой кости, а также очень редкие красные бусы, которые имели право носить только особы королевского дома. Несомненно, это королевская дочь!

Нэнди не слыла красавицей, как Мамина. При хорошем — выше среднего — росте и привлекательном лице она имела более темную кожу, чем Мамина, нос и губы толще, глаза не такие прозрачные и большие, словом, ей не хватало таинственной прелести Мамины, лицо которой иногда озарялось внутренним огнем, словно вечернее небо, на котором из-за туч прорывается свет. Нэнди, простая, добрая, честная девушка, не обладала такими чарами.

Умбелази подвел ее к королю. Она поклонилась, затем, бросив искоса быстрый взгляд на Садуко и вопросительный на меня, она сложила руки на груди и молча стояла, склонив голову, ожидая, когда король к ней обратится.

Сонный Панда ограничился лишь немногими словами.

— Дочь моя, — сказал он, позевывая, — вот твой жених, — и он указал пальцем на Садуко. — Он молод, храбр и не женат. Пользуясь покровительством нашего дома, дружбой твоего брата Умбелази, он станет знатным и богатым. Я слышал, что ты видела его и он тебе нравится. Предлагаю устроить свадьбу завтра. Тебе нечего возразить на это? Если же у тебя есть что сказать, дочь моя, то говори сразу, а то я устал. Постоянные раздоры между твоими братьями, Сетевайо и Умбелази, утомили меня.

Нэнди посмотрела своим открытым, честным взглядом сперва на Садуко, потом на Умбелази, наконец, на меня.

— Отец мой, — спросила она мягким, ровным голосом, — скажи мне, умоляю, кто предложил этот брак? Предводитель Садуко, мой брат Умбелази, белый вождь, настоящего имени которого я не знаю, но которого называют Макумазан, Ночной Страж?

— Я не помню, кто из них предложил, — с зевком ответил Панда. — Во всяком случае, я предлагаю этот брак, и я возвеличу твоего мужа. Есть у тебя еще что сказать?

— Мне нечего сказать, отец мой. Я видела Садуко, и он мне нравится… об остальном тебе судить, а не мне. Но, — прибавила она тихо, — нравлюсь ли я Садуко? Когда он произносит мое имя, чувствует ли он здесь?.. — и она указала на свое горло.

— Я не знаю, что там с его горлом, — раздраженно ответил Панда, — но я чувствую, что мое горло пересохло. Раз никто не имеет ничего против, значит, дело решено. Завтра Садуко заколет быка (что означает заключение брака); если у него нет здесь быка, я ему одолжу, а затем вы можете взять себе большую новую хижину и жить первое время в ней. Хотите, устройте пляски. Не желаете — тем лучше. Сейчас у меня столько забот, что мне не до празднеств. А теперь я пойду спать.

Он опустился со своего табурета на колени, пролез в дверное отверстие своей большой хижины, у которой сидел, и исчез.

Умбелази и я вышли через калитку ограды, оставив Садуко и Нэнди одних. Я предполагаю, что Садуко произвел на королевну достаточно хорошее впечатление, чтобы уговорить ее выйти за него замуж. Может, она уже так влюбилась в него, что ее нетрудно было уговорить. Как бы то ни было, на следующий день без особых празднеств и шума, за исключением обычных плясок, был зарезан Бык невесты, и Садуко стал мужем королевской дочери из дома Сензангакона. После нашего краткого разговора в королевском краале, когда Панда дремал, я не говорил больше с Садуко о его браке, он избегал меня, а я не искал его. В день же свадьбы я собрался и отправился в Наталь. Целый год я не слышал ничего о Садуко, Нэнди и Мамине, хотя должен сознаться, что о Мамине я думал, может быть, чаще, чем следовало бы.

Прошел год. Я занимался разными делами, не имеющими никакого отношения к данному рассказу, а после этого снова очутился в земле Зулу, в частности, в краале старика Умбези. Сюда я приехал для заключения одной сделки со старым толстяком, вернее, с его зятем Мазапо, представителем которого он являлся в этом деле. Не буду вдаваться в подробности этой сделки, скажу только, что она касалась покупки слоновой кости и продажи ружей.

И вот я сижу вдвоем с Умбези в его хижине, угощая его «огненной водой». Сделка состоялась к нашему взаимному удовлетворению, и мой слуга Скауль с охотниками только что унесли слоновую кость — солидную кучу клыков — к моим фургонам.

— Ну, Умбези, — сказал я, — как же тебе жилось все это время? Видел ли ты Садуко, который, как помнится, на тебя немного гневался?

— Благодарение моему духу, я не видел этого неистового человека, Макумазан, — ответил Умбези, испуганно тряся своей огромной головой. — Однако я слышал о нем. Недавно он велел мне сказать, что не забыл, что должен мне.

— Он имел в виду палки, которыми хотел избить тебя до смерти? — с невинным видом спросил я.

— Думаю, что да, Макумазан, ведь кроме этого, он мне ничего не должен. А хуже всего то, что, живя в краале Панды, он стал важной особой.

— Поэтому он может теперь платить свои долги, Умбези, — сказал я, отхлебывая «огненную воду».

— Само собою разумеется, может. Между нами говоря, вот зачем мне, вернее, Мазапо, так нужны были эти ружья. Они предназначены не для охоты, как передал тебе гонец, и не для войны, а для того, чтобы защитить нас от Садуко в случае его нападения. Теперь, я надеюсь, мы сумеем постоять за себя.

— Вы с Мазапо должны сперва научить своих людей обращаться с ружьями, Умбези. Но я думаю, что Садуко, став мужем дочери короля, забыл и думать о вас обоих. Как поживает Мамина?

— О, хорошо, Макумазан. Разве она не главная жена предводителя амансомов? Все хорошо, только вот… у нее до сих пор нет ребенка. А также… — он остановился.

— Что также? — спросил я.

— Она ненавидит своего мужа Мазапо. Она говорит, что охотнее вышла бы замуж за павиана, чем за него. Это, конечно, ему обидно слушать. Ведь он заплатил за нее столько голов скота! Но что из этого, Макумазан? В самом лучшем колосе ржи всегда не хватает одного зерна. Ничто не совершенно в этом мире. Подумаешь, Мамина не любит своего мужа… — он пожал плечами и выпил рюмку «огненной воды».

— Конечно, это не имеет ни малейшего значения, Умбези, разве только для Мамины и Мазапо. Но он, наверно, успокоился. Ведь Садуко женился на королевской дочери.

— Надеюсь, Макумазан. Но, я хотел бы, по правде говоря, чтобы ты принес больше ружей. Я живу среди ужасных людей. Мазапо злобствует на Мамину за то, что она не хочет иметь никакого дела с ним, а потому злится и на меня, как будто я могу воздействовать на Мамину. Мамина бесится на Мазапо, а заодно и на меня, что я выдал ее за него замуж. Садуко ненавидит Мазапо за то, что он женился на Мамине, которую, говорят, он все еще любит. А меня ненавидит за то, что я ее отец и старался пристроить ее. О Макумазан, дай мне еще «огненной воды». Она помогает мне забыть все эти неприятности: и что я отец Мамины, которую ты не хотел похитить, когда мог. О Макумазан, зачем ты не сбежал с Маминой и не сделал из нее спокойную белую женщину, которая не думает ни о каком другом мужчине?

— Если бы я это сделал, Умбези, то уже не был бы спокойным белым человеком. Я очутился бы в таком положении, как и ты, а этого я совершенно не желаю. А теперь, Умбези, ты выпил достаточно «огненной воды», и я забираю с собой бутылку. Спокойной ночи.