Мы разговорились. Садуко ознакомил меня со списком повышений и милостей, которыми угодно было королю осыпать его за последний год. Список действительно внушительный! Садуко перечислил все награды и остановился, ожидая, очевидно, моих поздравлений. Но я ограничился только словами:

— Клянусь Небесами, мне очень жаль тебя, Садуко. Сколько врагов ты, видимо, нажил за это время. И с какой высоты тебе придется падать!

Нэнди тихонько засмеялась, и мне показалось, что ее смех еще более не понравился ее мужу, чем мой сарказм.

— Но, — продолжал я, — ты, я вижу, за это время обзавелся ребенком. Вот это лучше всех твоих титулов. Могу я взглянуть на него, инкозазана?

Нэнди была в восторге, и мы стали любоваться ребенком, которого она, по-видимому, любила больше всего на свете. В это время неожиданно подошли к нам Мамина и ее толстый неуклюжий муж Мазапо.

— О Макумазан, — проговорила Мамина, не замечая никого другого, — как я рада видеть тебя после целого долгого года!

Я с удивлением уставился на нее, даже рот разинул. Она что, оговорилась? Или не хотела сказать, что не видела меня целую неделю?

— Двенадцать месяцев, — продолжала она, — и каждый день я по несколько раз вспоминала о тебе. Где ты был все это время?

— Во многих местах, — ответил я, — в том числе и в Черном ущелье, где я посетил карлика Зикали и потерял свое зеркало.

— У нианги Зикали? Очень часто мне хотелось видеть его! Но я не могу пойти к нему, говорят, он не принимает ни одной женщины!

— Не знаю, — ответил я, — но ты можешь попробовать. Может быть, для тебя он сделает исключение?

— Я попробую, Макумазан, — прошептала она, а я замолчал, подавленный ее лживостью.

Я еще не успел прийти в себя, как услышал, что Мамина горячо приветствовала Садуко и поздравляет его с повышением, которое, по ее словам, она всегда предвидела. Садуко это, по-видимому, тоже огорошило: он ничего не ответил, но отвести глаз от прекрасного лица Мамины не мог. Тут он будто впервые заметил Мазапо и тотчас весь изменился. Лицо его приняло гордое, даже устрашающее выражение. На приветствие Мазапо Садуко повернулся и сказал:

— Как, предводитель амансомов, ты приветствуешь «подлого человека и паршивую гиену»? Почему же ты это делаешь? Не потому ли, что «подлый человек» стал знатным и богатым и что «паршивая гиена» надела на себя тигровую шкуру?

И он взглянул на него страшными глазами, словно тигр.

Мазапо, пробормотав какие-то невнятные слова, повернулся, чтобы уйти. При этом — совершенно неумышленно, я уверен — задел Нэнди с малышом. Ребенок выпал из ее рук и ударился головкой о камень довольно сильно, так, что показалась кровь.

Садуко подскочил к Мазапо и ударил изо всех сил по спине маленькой палкой, которую он держал в руке. На мгновение Мазапо замер, и я подумал, что он набросится на Садуко. Но если у него и было такое намерение, то все же он передумал и, не сказав ни слова, исчез в вечерних сумерках. Мамина громко рассмеялась.

— Пфф! Мой муж большой и толстый, но не храбрый, — сказала она. — Но я не думаю, что он умышленно толкнул тебя, женщина.

— Ты это мне говоришь, жена Мазапо? — спросила Нэнди, поднявшись с земли и взяв на руки ушибленного ребенка. — Меня зовут инкозазана Нэнди, я дочь Черного владыки и жена предводителя Садуко.

— Прости меня, — смиренно ответила Мамина. — Я не знала, кто ты, инкозазана.

— Предположим так, жена Мазапо. Макумазан, дай мне, пожалуйста, воды, чтобы обмыть головку моего ребенка.

Воду принесли, и ребенок скоро успокоился, он отделался только царапиной. Нэнди поблагодарила меня и ушла домой, с улыбкой сказав мужу, что нет надобности ее провожать, так как у ворот крааля ее ожидали слуги. Садуко остался, Мамина тоже. Он долго говорил со мной, ведь ему было что рассказать мне, но я чувствовал, что сердце его с Маминой, которая сидела тут же, таинственно улыбаясь и только время от времени вставляя какое-нибудь слово.

Наконец, она встала и со вздохом сказала, что должна вернуться в лагерь амансомов к своему мужу. Уже совсем стемнело, но временами небо освещалось молнией — надвигалась гроза. Как я и ожидал, Садуко тоже встал, сказав, что придет ко мне завтра. Он ушел с Маминой, и шел он, как во сне.

Несколько минут спустя мне пришлось выйти из фургона, чтобы осмотреть одного из волов. У него появились признаки какой-то болезни, из предосторожности его привязали в некотором отдалении. По привычке охотника, я двигался бесшумно. Вол стоял за кустами мимозы. Когда я к нему подошел, широкая молния ярко осветила все вокруг, и я увидел Мамину в объятиях Садуко. Она не сопротивлялась, наоборот, ей, по-моему, нравилось, что он страстно целует ее.

Я повернулся и пошел обратно к фургонам еще тише, еще бесшумнее.

После этих событий время потекло спокойно и тихо. Я посетил хижины Садуко — очень красивые. Вокруг них сидело много воинов из его племени, которые, мне кажется, были рады увидеть меня. Нэнди сказала мне, что с ребенком ничего не произошло от ушиба. От Садуко же я узнал, что он помирился с Мазапо и даже извинился перед ним, оскорбить его жену Нэнди он ведь не хотел, а толкнул ее случайно. И теперь они, прибавил Садуко, с Мазапо друзья. Для последнего это весьма важно, поскольку король его не очень любит. Я сказал, что рад слышать это, и отправился к Мазапо и Мамине. Встретили они меня с восторгом.

Я с удовлетворением заметил, что супруги в лучших отношениях между собой, чем прежде. Мамина даже обратилась к мужу с нежными словами и была очень к нему внимательна. Мазапо тоже был в великолепнейшем настроении, вызванном примирением с Садуко. Они даже подарками обменялись. Мазапо прибавил, что очень рад этому, ведь Садуко теперь один из самых могущественных людей в стране и мог ему сильно повредить, если бы захотел. Дружба с Садуко особенно важна ему, так как какой-то тайный враг пустил про него слух, что он враждебно относится к королевскому дому и занимается колдовством. Садуко же в доказательство своей дружбы обещал раскрыть эту клевету и наказать виновника.

Я поздравил Мазапо, но ушел, погруженный в раздумья. Назревала трагедия, в этом я не сомневался. Слишком тихая погода не могла долго продержаться. Это затишье перед бурей.

Но что я мог сделать? Сказать Мазапо, что я видел, как его жену целовал посторонний мужчина? Так это не мое дело. Пусть Мазапо сам следит за поведением своей жены. Да и свидетелей у меня нет. Сказать ему, что дружба Садуко не искренняя и должна настораживать? А если Садуко решил подружиться с Мазапо? Так или иначе, я только наживу себе врагов.

Пойти к Панде и доверить ему свои подозрения? Но он так занят важными делами. Когда ему выслушивать меня? Может и высмеять, что я тревожусь по пустякам. Нет, мне оставалось только ждать событий. Весьма возможно, в конце концов, что я ошибаюсь и что все само собой образуется. Так часто случается.

Между тем смотр племенам шел полным ходом. Я же занялся своими делами — нужно ковать железо, пока горячо. В Нодвенгу скопилось так много народа, что в одну неделю я распродал два фургона материи, бус, ножей и тому подобного товара. Цены я получал отличные потому, что покупатели перебивали товар друг у друга, и в короткое время я набрал целое стадо скота и много слоновой кости. Все это я отправил в Наталь одним из моих фургонов, а сам остался с другим фургоном, отчасти по просьбе Панды, который время от времени обращался ко мне за советом по различным вопросам.

Много любопытного наблюдалось в то время в Нодвенгу. В любую минуту могла вспыхнуть гражданская война между Сетевайо и Умбелази. Во всяком случае, вооруженные силы обеих партий стояли наготове.

Однако междоусобицу на время удалось отсрочить. Умбелази под предлогом болезни держался в стороне и не показывался, предоставляя Садуко и некоторым другим своим приверженцам соблюдать его интересы. Король не разрешил враждующим племенам пребывать в городе одновременно. Таким образом, эта туча прошла мимо ко всеобщему удовлетворению, в особенности короля Панды. Но иначе обстояло дело с тучей, нависшей над героями этого рассказа.