Как только эти звери завидели Ви и Пага, они яростно бросились вперед, разинув пасть и свирепо рыча, но, почуяв знакомый запах, немедленно успокоились, и большинство вернулись к хижинам, откуда прибежали. Только несколько — принадлежавшие лично Ви и жившие у него в хижине — не отставали, виляли хвостами, прыгали на Ви и старались облизать его лицо. Он погладил по голове одну из собак, большого пса Ио, любимого спутника охот, и немедленно остальные собаки ревниво набросились на Ио. Пагу немало труда стоило растащить их.
Шум собачьей грызни привлек внимание племени, и немало народу выглянуло из хижин, чтобы узнать, в чем причина свалки.
То были люди со свирепыми лицами, все темноволосые, подобно Ви, впрочем, ниже его ростом и не так крепко сложенные. Все члены племени были, в общем, похожи друг на друга — это был результат перекрестных браков бесчисленного множества поколений. Если бы чужестранец пришел в племя, ему, наверное, пришлось бы отличать людей друг от друга скорее всего по возрасту, но соплеменники легко улавливали незаметную для посторонних разницу.
У большинства лица были изможденные и покрытые ранними морщинами, что свидетельствовало о том, что эти люди хорошо знакомы с голодом, холодом и нуждой. У многих, как и у Ви, были прекрасные глаза, но глаза эти были точно поражены ужасом. Детей в племени было немного. Они держались вместе одной кучкой, очевидно, для того, чтобы не попадаться под ноги старшим и тем избежать пинков, либо же бродили вокруг костров, на которых жарилась пища, насаженная на вертела (племя не очень много умело вообще, не знало ремесел и даже пищу готовило примитивным способом и не имело никакой кухонной утвари), по большей части тюленье мясо. Дети блуждали вокруг костров вперемежку с собаками, стараясь, когда никто не увидит, урвать кусок мяса. Только несколько младенцев сидели на песке, играли палочками и ракушками. Женщины на вид были еще более удручены, чем мужчины. Впрочем, это было вполне понятно: женщины находились на положении рабов, делали тяжелую работу и служили своим господам, взявшим их в жены либо силой, либо в обмен на другую женщину, либо же за выкуп теми ценностями, которые знало племя, — костяными крючками для ужения, кремниевым оружием, веревками из сухожилий и выделанными шкурами.
Среди этих представителей первобытного человечества (не нужно забывать, что таковы были наши предки) пробирался к своей хижине Ви, сопровождаемый Пагом.
Хижина Ви была большая и опрятнее прочих. Шесты, на которых были натянуты шкуры, были связаны наверху, обтесаны, и выдубленные звериные кожи покрывали крышу, сделанную из сушеных листьев и водорослей; эта крыша прекрасно предохраняла от холода.
По всему было видно, что с Ви в племени считаются: все встречные расступались перед ним, и не одна женщина глядела ему вслед сочувственно, так как у всех еще свежо в памяти было, как Хенга всего несколько дней назад похитил его дочь и убил ее. Одна из женщин напомнила об этом другой, но та (она была старше, и трудная жизнь приучила ее к бесчувственности) ответила, как только Ви отошел достаточно далеко, чтобы можно было не бояться, что он услышит:
— А кому какое до этого дело? Будущей зимой одним ртом на прокорм меньше будет. Да и кому охота воспитывать дочерей, чтобы произошло с ними то же, что с нами?
Несколько молодых женщин — в племени девушек не было: как только девочка подрастала, ее сейчас же кто-нибудь брал себе в жены — окружили Пага и, не в силах сдержать любопытство, принялись расспрашивать его о волчьей шкуре, возлежащей у него на плечах. Но Паг был верен себе: он огрызнулся, что им незачем вмешиваться в чужие дела, чтоб они помнили о своих, работали, не шлялись даром. Женщины рассердились, стали ругать его, дразнить, смеяться над его безобразием и корчить рожи. Тогда Паг науськал на них собаку, и они разбежались.
Ви и Паг подошли к хижине Ви.
Когда они приблизились, закрывавшая вход завеса распахнулась, и из хижины выбежал мальчик лет десяти, красивый, но несколько худощавый, с оживленным и сияющим лицом и совсем непохожий на своих однолеток.
Фо бросился отцу на шею и закричал:
— Мать заставила меня есть в хижине, потому что дуст холодный ветер, а я все еще кашляю. Но я услыхал твои шаги и походку Пага; ведь, знаешь, он ступает, точно тюлень переваливается на плавниках. Где ты был, отец? Утром я проснулся, и тебя не было.
— Я был у обиталища богов, — ответил Ви и поцеловал сына.
В это мгновение Фо заметил огромную волчью шкуру, свисавшую до земли с плеч Пага; с нее все еще струилась кровь.
— Где вы добыли эту шкуру? — закричал он. — Какая красота! Вот это волк — всем волкам волк! Это ты убил его, Паг?
— Нет, Фо, я только освежевал его. Учись быть наблюдательным. Взгляни на копье отца. Весь наконечник его окровавлен, на рукояти запекшаяся кровь.
— Но твой нож, Паг, тоже окровавлен, и ты весь окровавлен, с головы до пят. Откуда же мне узнать, кто из вас убил волка, когда вы оба такие храбрые? А что вы собираетесь делать со шкурой?
— Из нее мы сделаем для тебя плащ, Фо. Я сделаю его искусно, так, что когти останутся в лапах, но отчищу их так, что, когда ты запахнешься в плащ, когти будут сиять.
— Очень хорошо. Сделай это поскорее, Паг. Ведь плащ будет теплый, а сейчас дуют такие холодные ветры. Отец, зайдем в хижину; еда ждет тебя, и ты расскажешь мне, как убил волка.
Фо ухватил Ви за руку и потащил его за завесу из дубленых шкур, а Паг и собаки ушли в пристроечку позади хижины, где жил карлик.
Хижина была длинная, футов шестнадцать в длину и футов двенадцать в ширину. Посередине был глиняный очаг, в котором горел огонь, и дым подымался в отверстие в потолке; впрочем, так как утро было тихое, дым выходил в вытяжное отверстие не весь, и воздух в хижине был тяжелый и удушливый. Но Ви, привыкший к этому, даже не заметил духоты.
По ту сторону очага стояла Аака, жена Ви, одетая в юбку из тюленьей шкуры, скрепленную завязками под грудью; в хижине было тепло, и потому на Ааке не было плаща. Это была стройная, статная женщина лет тридцати; ее густые черные волосы свисали четырьмя пышными косами, завязанными на конце узлами из травы и сухожилий. Кожа Ааки была светлее, нежели кожа большинства женщин племени; в сущности, она была даже белая, только обветрилась от сурового климата; лицо было красивое и тонкое. У Ааки были большие и печальные темные глаза. Она стояла у очага и жарила на заостренных палочках полоски мяса.
Когда Ви вошел, она посмотрела на него любопытствующим и испытующим взглядом, точно пытаясь прочитать его мысли, затем улыбнулась несколько смущенно и пододвинула обрубок дерева. Больше Ви не на что было сесть, так как племя не знало мебели, даже самой примитивной. Подчас случалось пользоваться вместо стола каким-нибудь большим плоским камнем или применять вместо вилки раздвоенный прутик, но далее этого никто в племени не шел, да и импровизированная вилка выбрасывалась после употребления, и о ней забывали. Так, кроватями служили охапки сушеных водорослей, брошенных на пол и накрытых какими-нибудь шкурами; для освещения стояли большие раковины, наполненные тюленьим жиром, в котором плавал крученый из мха фитилек.
Ви присел на обрубок, и Аака подала ему одну из палочек, на которых был насажен большой кусок потрескивающего тюленьего мяса, полусырого, прокопченного дымом, а в одном месте даже обугленного. Аака подала мужу мясо и стала рядом в покорной позе, ожидая приказаний в то время, как Ви пожирал мясо с манерами, которые мы бы элегантными ни в косм случае не назвали.
Затем Фо робко вытащил из какого-то укромного уголка хижины что-то завернутое в широкий древесный лист. В узле оказалась какая-то растертая в мелкий порошок чуть коричневатая пыль — мальчик с большим старанием соскреб ее со скал после лужицы, из которой испарилась морская вода. Как-то Ви случайно пришлось примешать к пище этот самый порошок, и оказалось, что от примеси пища становится много вкуснее. Таким образом Ви открыл для своего племени соль; впрочем, соплеменники его считали соль роскошным нововведением, которым вряд ли надлежит пользоваться. Но у Ви были взгляды более широкие, чем у остальных, и Фо было поручено собирать порошок; прежде это составляло обязанность его сестры Фон. За этим занятием ее и захватил убийца Хенга.
