Боги обитали в темном, почти темно-синем льду самого крупного из ледников, сползавших с вершин необъятных снежных гор. Главная масса этого ледника нисходила в центральную долину, но немалая часть ледяного потока шла по меньшим долинам на восток и на запад и доползла к морю. Там весной, зачатые в самом сердце покрытых снегом холмов, рождались дети ледяных богов. Великими айсбергами выходили они из темных недр долин и прочь уплывали на юг. Потому обиталище богов — огромный центральный ледник — продвигалось медленно вперед.
Урк-Престарелый, тот, кто видел рождение всех в племени, рассказывал, что дед говорил ему, когда сам Урк был еще совсем маленький, что в дни его молодости нижняя оконечность центрального ледника была не больше, чем на бросок копья, выше, нежели свисала теперь над долиной. Ледник висел на высоте приблизительно двадцати высоких сосен, поставленных одна на другую, висел чудовищной угрозой и медленно, совершенно незаметно, но неуклонно сползал. Большая часть ледника состояла из темного, почти черного льда, который подчас — когда живущие в нем боги разговаривали — трещал и стонал, а когда боги сердились, ледник сползал, выдвигаясь иногда на большой кусок — на длину руки, сбривая перед собой стоящие на пути скалы и обрушивая их вниз, в долину, в качестве предвестника будущего своего прихода.
Кто эти боги, Ви не знал. Знал он лишь одно: что они ужасны, что власть их безгранична, что нужно страшиться их, что нужно им поклоняться, как поклонялись им его предки, и что в их руках судьба племени.
В осенние ночи, когда поднимаются туманы, кое-кто из племени видел богов. То были огромные прозрачные видения, медленно продвигающиеся по леднику и иногда сходящие с него. Случалось, что боги подходили к самому берегу, на котором жил народ. Соплеменники Ви слыхали даже, как боги смеются. А жрецы племени — Нгай-Волшебник и Тарен-Колдунья, которая прячется, Тарен, которая выходила только по ночам и была любовницей Нгая, рассказывали о том, что боги говорили с ними, давали советы и указания.
С Ви боги никогда не разговаривали, хотя он не раз оставался на целые ночи лицом к лицу с ними, на это никто иной в племени не мог бы осмелиться. Временами — особенно, когда В и бывал совершенно сыт, доволен и спокоен и охота его была удачна, — боги были так тихи и так молчаливы, что Ви начинал сомневаться в самом их существовании. Ви начинал думать, что боги — сказка, а то, что называют их голосами, — просто шум льда, ломающегося и трескающегося от морозов и оттепелей.
В одном только он не мог сомневаться. Скрытый глубоко подо льдом, не менее как в трех шагах от поверхности, видимый далеко не всегда, а только при определенном освещении, стоял один из богов. Много уже поколений известен он был племени под названием Спящий, ибо никогда не шевелился. Толком разобрать его очертания Ви не мог. Видел только, что у Спящего длинный нос, у корня толстый, как дерево, и утончающийся к концу. По сторонам носа виднелись огромные, искривленные зубы. Голова большая, и позади нее громоздилось необъятное тело, не меньшее, чем тело кита, такое большое, что всех очертаний до конца нельзя было различить.
Это, несомненно, был бог. Это было бесспорно даже для Ви. Это был бог хотя бы уже потому, что никто во всем племени никогда не видывал подобного ему существа и никогда не слыхал о нем. Впрочем, почему бог спал в глубине ледника — этого понять никто не мог. Правда, если бы кто-нибудь слышал что-нибудь о подобном чудище, видел бы такое чудище, Ви, несомненно, решил бы, что это не бог, а просто мертвое животное. Но это существо не было похоже ни на что, известное племени.
И поэтому, подобно всем своим родичам и одноплеменникам, Ви считал богом доисторического огромного слона, в начале ледниковой эпохи попавшего в лед — должно быть, за сотни, а может быть, и за тысячи лет до этого времени — и медленно в замерзшем потоке принесенного от дальнего места своей погибели сюда для того, чтобы, очевидно, найти последнее пристанище на дне морском. Бог, несомненно, был странный, впрочем, не страннее многих иных богов.
Ви явился сюда, к леднику, когда еще не рассвело, после споров с женой, гордой и прекрасной Аакой, явился за тем, чтобы получить от богов указания и узнать их волю.
А дело было серьезное.
Племенем правил сильнейший в нем, Хенга, родившийся десятью веснами ранее Ви, мужчина огромный, сильный и свирепый. Закон племени гласил, что править должен сильнейший и править до тех пор, покуда более сильный, чем он, не явится к пещере, в которой живет вождь, не вызовет вождя и не убьет его в единоборстве. Так Хенга убил своего отца, бывшего вождем до него.
А теперь вождь угнетал племя. Сам он не работал, но брал у других их пищу и меховые одежды, которые они добывали. Более того: хотя женщин в племени было мало и мужчины сражались ради них, Хенга брал женщин у их родителей или мужей, держал их у себя некоторое время, а затем прогонял или убивал и брал новых жен. И никто не смел сопротивляться, ибо жизнь Хенги была священна, и Хенга был волен делать все, что ему нравится.
Единственный, кто имел право спорить с ним, был, как уже сказано, тот, кто вызовет его на единоборство, ибо убить вождя не в единоборстве было великим грехом, и убийца был бы изгнан из племени и проклят. Если же вызвавший побеждал, пещера вождя и жены его и все имущество переходили к победителю, победитель становился, в свою очередь, вождем и правил, покуда сам не погибал так же, как и его предшественник.
И поэтому никогда не случалось, чтобы вождь племени дожил до старости, ибо, как только годы начинали уменьшать его силу, выступал кто-нибудь моложе и сильней его и убивал вождя. Впрочем, по той же причине мало кто вступал в единоборство с вождем, ибо мало кто желал стать вождем, помня, что вождь естественной смертью не умирает и что лучше терпеть угнетения, нежели умереть.
Но Ви хотел вступить в единоборство, хотел стать вождем по двум причинам: во-первых, потому, что Хенга был слишком жесток и, во-вторых, потому, что он правил племенем неразумно, угнетал его и вел к гибели. И к тому же Ви знал, что если он не убьет Хенгу, то Хенга убьет его, убьет из ревности.
Хенга уже давно убил бы Ви, если бы Ви не пользовался любовью племени за то, что он был великий охотник, за то, что запасы племени в значительной степени пополнялись им, так что убийца навлек бы на себя всеобщий гнев. В силу этого Хенга, боясь вступить с Ви в открытый бой, пытался уже исподтишка расправиться с ним.
Так, например, совсем недавно, когда Ви осматривал свои волчьи ямы на опушке леса, внезапно мимо него прожужжало копье, пущенное с нависающей скалы, взобраться на которую он не мог. Ви подхватил копье и убежал. Он знал это копье: оно принадлежало Хенге. К тому же он обнаружил одну деталь: кремневый его наконечник был смочен адом, который племя добывало из внутренностей разлагающейся рыбы, смешивая их с соком одной травы. Яд этот Ви легко узнал, потому что сам пользовался им на охоте. Копье он сохранил и никому, кроме жены, не сказал об этом событии ни слова.
А затем последовало дело много хуже. У Ви был сын Фо, мальчик десяти лет, которого он любил больше всего на свете, и была дочь, годом моложе Фо, по имени Фоя. Детей в племени было мало, и большинство детей умирало в младенчестве от холода, недостатка пищи и различных болезней. К тому же рождавшихся девочек по большей части выбрасывали на съедение диким зверям.
Однажды вечером Фои не было, и все решили, что ее растерзали лесные волки, а может быть, горные медведи. Аака плакала, и Ви, когда никто не видел этого, плакал тоже, ища. Фою, которую любил. Два дня спустя, выйдя утром из хижины, он нашел у входа что-то, завернутое в звериную шкуру. Развернув тюк, он обнаружил труп маленькой Фои; шея ее была свернута, и следы пальцев огромной руки отпечатались на горле. Ви сразу догадался, что сделал это Хенга, и та же мысль пришла в голову всем остальным в племени, ибо никто во всем племени, кроме вождя, никогда не убивал, если не считать тех случаев, когда люди убивали друг друга, сражаясь за женщин, которых было немного. Однако, когда Ви показал тело народу, все промолчали и только покачали головами, и каждый думал, что Хенга вождь и, следовательно, имеет право жизни и смерти над всяким.
