На вершине Перинь-горы князь остановился. Прямо перед ним вырисовывался на голубом небе шероховатый от солнца и ветров, потемневший от дыма требищ Перун с блестящими позолоченными глазами; за ним и вокруг него стояли такие же темные, вырезанные из дерева или высеченные из камня боги пятин Святовит, Билбог, Триглав – подобие мужчины и женщины одновременно, с головой на плечах, головой на груди и еще одной головой в детородном месте, и Чернобог, у которого был вид большого пса, – это были те боги, которым веками молились люди в Новгороде, в землях води, еми, саами, коми, а за ними стояла северная, языческая Русь.

В этот день и час за князя Владимира и всех воинов, за победу над Ярополком молились еще в одном месте, в самом городе: там, в небольшой деревянной церкви Иоанн на опоках, от жаркого горения свечей дважды начинался пожар.

Князь Владимир в глубоком раздумье стоял перед богами, сосредоточенно молчали воеводы вокруг него, тихо было по всей горе и внизу у Ильменя.

А потом загремели бубны и колокольчики, раздались дикие крики волхвов, хрипели и рыли землю ногами волы и кони, кровь жертвенных животных пролилась на землю, над всеми огнищами заклубился темно-серый дым, он окутал требища, пополз вниз по склонам.

Князя Владимира захватил и взволновал этот обряд. Он стоял перед Перуном, вынув из ножен меч и положив его на землю. Волны дыма то надвигались на него, то расступались, искры долетали до его лица, и в эти мгновения красный отсвет костров заливал его лоб, прищуренные, прикованные к далеким водам Ильменя глаза, жесткие, сжатые губы.

– За Русь! За Богов наших! За покон и закон отцов! – раздавалось повсюду на горе и у озера, гремели копья, звенели щиты. Великая, страшная, непобедимая сила стояла за Владимиром, князем новгородским, он готов был вести людей в Киев, до самых далеких украин Руси.

В Константинополе было известно, что происходит на Руси. Греческие купцы, которые непрерывно ездили по Днепру и пересекали Русское море, возвращаясь из Киева, рассказывали о распре между братьями-князьями, а позднее и о том, что началась между ними сеча.

В Большом дворце знали обо всем этом еще лучше: готовясь к брани с Владимиром, князь Ярополк снарядил в Константинополь своих послов, просил императоров Василия и Константина помочь ему в борьбе с братом, за что соглашался признать епархию константинопольского патриарха на Руси, давая понять, что мог бы поступиться кое-какими землями на север от Климатов и в Тмутаракани. Ярополк не скупился на обещания, изменял законам и обычаям отцов своих, продавал императорам ромеев русские земли.

Разумеется, не императоры Василий и Константин решали дело: первый из них проводил дни и ночи со своими монахами, второй пьянствовал в кабаках на Перу и развлекался с гулящими девками. С послами князя Ярополка разговаривал проэдр Василий.

Если бы он мог, то с радостью послал бы на Русь легионы, о которых просил Ярополк, и хеландии с греческим огнем. Ромеи не столько бы помогли киевскому князю, сколько, воспользовавшись усобицей на русской земле, нанесли бы Руси огромный вред. Византийские легионы по Днепру и в Киеве – да разве не об этом мечтали прежние императоры?!

Но Византия не могла послать легионов на Русь: над нею нависла смертельная угроза, жизнь самой Империи была в опасности.

Проэдр Василий знал, что делает, когда выслал в Малую Азию перед кончиной императора Иоанна Варда Склира. В Константинополе этот полководец был опасен, у него было много приспешников среди членов сената и синклита, они готовились и, несомненно, провозгласили бы Варда Склира после смерти Иоанна императором-регентом Василия и Константина.

Проэдр Василий действовал решительно: угнав в Малую Азию Склира, он вслед за ним стал высылать туда же его единомышленников и друзей. Таким образом в различные фемы Малой Азии попали Дельфины, Куркуасы.

Боясь мстительного проэдра, некоторые полководцы и патрикии сами бежали из Константинополя. Они забирали с собой семьи, все свои сокровища, селились в Армении, Грузии, где беглецов из Константинополя принимали гостеприимно.

Проэдр Василий понимал, какая сила стекается в Малую Азию, до него доходили известия о том, что изгнанники и беглецы из Константинополя собираются вокруг доместика схол Варда Склира. Проэдр делает последний шаг: именем императоров устраняет Варда Склира с высокого поста доместика и назначает его дукой Антиохии.

Но было уже поздно. У Варда Склира под рукой были легионы, которые дал ему сам проэдр Василий, он опирался на лучших полководцев Империи, бежавших из Константинополя, его окружала византийская знать, располагавшая бесчисленными богатствами.

Варда Склира хорошо знали и в Кавказских землях, к которым Византия давно протягивала лапу; эмиры Багдадского халифата, мечтавшие о власти в Малой Азии и даже в Европе, также поддерживали его.

Поэтому и случилось так, что Вард Склир провозгласил себя императором Византии; его признали армяне, эмиры Мартирополя и Амиды, властвовавшие над реками Тигром и Евфратом, властелин Багдада Азуд-ад-Доула – все они поддерживали Склира, обещали ему помощь.

Не одна только Азия заботила проэдра Василия. Он знал об убийстве кесаря Бориса, которого сам послал в Болгарию, и нисколько о нем не жалел: одним кесарем больше или меньше, что за дело до этого Византии? Продолжая рассуждать, проэдр приходил к выводу: может быть, и лучше, что не стало Бориса; если он не сумел сразу собрать силы, то не собрал бы их и потом.

Но проэдра беспокоила судьба брата Бориса Романа. В Константинополе одни говорили, что он попал в плен к комитопулу Самуилу Шишману и тот будто бы нарек его царем Болгарии, другие утверждали, что Самуил назначил Романа начальником всего своего войска.

Но что именно происходило в Западной Болгарии, никто не знал, комитопулы сидели в горах, между ними и Византией высились Родопы – загадочный мир, страшные люди, западные болгары.

Там, за Родопами, уже собирается и движется на Византию гроза: на перевалах, в клисурах, а вот уже и в долине на юг от Родопов стало появляться все больше и больше болгарских отрядов, они наносили большой урон акритам, комитопулы переходили в наступление – Империи угрожает смертельная опасность.

Поэтому проэдр Василий весьма радушно и гостеприимно принимал мужей нарочитых из Киева. Их, как это всегда делалось в Большом дворце, водили в Святую Софию и во Влахерн, показывали им в Магнавре разные диковины – золотых львов рыкающих, птиц поющих, для них устраивались пиры.

Одного только, ответа на просьбу князя Ярополка, мужи нарочитые не получали, императоры велели им ждать и ждать.

В лесах над Западной Двиной, в которую справа вливаются тиховодные Полоть и Оболь, а слева Улла и Ушач, стоял на горе древний город Полоцк.

Холодная, влажная тут земля, вокруг трясины и болота, после короткого лета наступают долгая осень, суровая зима, гнилая весна; но смелому человеку эта земля сторицей возмещает труды: вокруг непроходимые леса, в них стаи зверья, реки и озера полны рыбой, в песках голыми руками можно собирать дорогой горючий камень. Западная Двина доходит до самого Варяжского моря, а там открыт путь в широкий свет.

С давних времен тут, на просторах Двины, селились племена летгалов, земгалов и куршей, у которых были свои обычаи и боги; сюда же приходили и русские племена, которые братались с местными людьми, оседали тут, выжигали лес и пахали землю, били дикого зверя в лесах, ловили рыбу в реках.

На этих давних туземцев налетали орды из-за Двины. Как и ко всем землям на восток от Лабы, сюда протягивали свои когти короли, а позднее императоры германские. Много крови пролили они, а особенно Генрих I Птицелов и сын его император Оттон I; они слали в различные города, в том числе и в Полоцк, свои отряды, мечтали захватить Полоцкую землю, выйти на верховья Днепра и отрезать верхние земли Руси от полян и Киева.