— Это твоя чарга… — девочка осторожно выглянула за дверь. Чистое, доброе любопытство в один момент заставило ее забыть все нелестные отцовские речи, касающиеся того, кто только что вошел в этот дом. — Пусть зайдет… Это не страшно, если она посидит в прихожей, правда. Жалко оставлять ее на улице в такую погоду… Я ей даже молока принесу…

В тонком голоске было столько надежды, что Кангасск возразить просто не смог.

— Заходи, кроха! — он махнул рукой чарге. Та не заставила себя уговаривать и, с топотом, пробежав мимо маленькой хозяйки дома, развалилась на соломенном коврике у печки.

— Какая славная! — восхитилась Миа, не сводя взгляда с диковинного зверя. — А можно ее погладить?

Эанна подняла голову и, требовательно посмотрев на Кангасска, фыркнула и прижала уши.

— Значит, так… — строго произнес Кан, погрозив ей пальцем. — Не трогать мебель. Не рычать. Не фыркать. Вести себя прилично. Ясно?

Чарга отвела взгляд. Это можно было перевести так: мне все это не нравится, но я, так и быть, послушаюсь. Что ж, прекрасно.

— …Думаю, можно, — ответил девочке Кангасск.

— Спасибо! — заулыбалась она. Но, будучи хорошо воспитанным ребенком, даже сейчас не забыла о своем поручении: — Отец ждет тебя в гостиной, — уважительно сказала Миа.

Повесив на крючок мокрый плащ и сняв сапоги, заляпанные грязью по самые голенища, Кан покинул прихожую.

В гостиной, застеленной роскошными меховыми коврами и освещенной лишь парой теплых Лихтов, его встретил выжидающий взгляд Сейвела Нансара.

— Приветствую, — сказал ему Кан. — Я пришел поговорить, как и обещал.

Сейвел медленно, угрюмо кивнул и опустился в мягкое кресло. Кангасск пожал плечами и остался стоять где стоял. Он ощущал ясно и отчетливо: сейчас Сейвел потихоньку преодолевает собственную неприязнь и готовится говорить бесстрастно и свысока, как и подобает правителю. Почему-то от подобной догадки стало смешно; Кан едва сдержался, чтобы не улыбнуться.

— Я хочу знать цель твоего визита в Нави, — выдал наконец Сейвел. И, подперев кулаком щеку, внимательно посмотрел на своего собеседника.

— А я хочу знать, что я тебе сделал, чтобы заслужить такое отношение. И как это связано с тем, что ты отказываешь «медовому пути» в торговле.

Говорил Кангасск Дэлэмэр уверенно, честно и без злобы. И чувствовал при этом себя совершенно свободно.

Ученик Влады и Серега, навсегда сохранивший память о них — великих, могущественных, никогда не требовавших преклонения и не говоривших ни с кем свысока… будет ли он пресмыкаться перед простым смертным?.. Нет. И унижать другого — тоже.

Видеть в любом человеке равного — не боясь его и не возвеличивая себя, — на это способны немногие. И это… всегда восхищает…

И Сейвел тоже взглянул на своего гостя совсем другими глазами.

— Садись, — пригласил он и указал на кресло напротив себя.

Кангасск пересек гостиную… В потрепанной за время похода одежде он уже здорово напоминал бродягу. Нансар это отметил, как и то, что, несмотря на свой жалкий вид, этот наемник держится спокойно и с достоинством.

В душу главы Нави стало закрадываться противоречивое чувство, называемое обычно уважением к врагу. В нем много от искренней симпатии.

…Прошествовав к креслу, Кангасск сел.

— Ты не похож на обычного последователя Крогана, — задумчиво произнес Сейвел

— Я вообще не его последователь, — с кислой улыбкой возразил Кангасск. — Скорее, наоборот…

— Вот как? — в голосе гадальщика зазвучали удивленные нотки.

— Я был у него в храме, — кратко поведал Кан. — Оттуда меня выгнали с позором как исчадие зла. А ученик Крогана еще и догнал меня на дороге и пытался убить. Так что я кто угодно, но не последователь. Ты не за того меня принял.

— Ты не врешь, — подтвердил Сейвел, хмурясь. Его харуспекс не давал повода сомневаться в услышанном. — Что ж, это несколько меняет дело, — навиец смягчился. — Я дам добро на торговлю: теперь я могу быть уверен, что пробужденные обсидианы к Крогану не попадут… по крайней мере, законным путем, — поморщившись, добавил он.

— Ты говорил, что ждал, когда я объявлюсь, — припомнил Кан. — Почему?

— Я ждал, когда Кроган решит ступить на мою территорию. И слышал, что у него есть ученики, достаточно отчаянные, чтобы это сделать, — Сейвел Нансар откинулся на спинку кресла и продолжил: — Он вещает о добре и зле все, что видит. И часто сам тащит зло за собой… Ты сделал то же самое.

— Тимай… — с горечью признал Кангасск. — Да… я знаю… Не удержался.

— Ты изменил будущее этой девушки, — сурово заявил Сейвел. И заговорил с жаром, словно о наболевшем: — То же обычно и делает Кроган: меняет судьбу своими предсказаниями. Говорит то, чего говорить нельзя, не нарушив незримого баланса судьбы… Есть вещи, которые, будучи узнаны не вовремя, ломают человека, оставляют его с чувством обреченности, толкают на необдуманные поступки… Глубинная природа этого явления вообще не ясна. Ясно одно: нельзя сообщать человеку то, к чему он еще не готов. В этом искусство и честь гадальщика. Как для врача, первая заповедь для него — не навреди!..

Твоя вина меньше, чем вина Крогана. Твои слова стали тем перышком, которое перевесило чашу весов в пользу чужого счастья. Ты уловил момент. Почувствовал? Повезло? Неважно… Теперь девушка останется жива. И проживет долгую и счастливую жизнь… Но ты не знаешь, даже не подозреваешь, что еще мог изменить. И чем это обернется.

— Понял… — Кангасск понуро опустил голову и добавил шепотом: — Многое понял…

…И он еще задавался вопросом, что могло сломать такого волевого человечка, как маленькая Занна, оставшаяся в его памяти!..

Гадальщики не заглядывают в собственную судьбу. Для них нет ничего страшнее… Но так случилось, что Занна в судьбе парня, пришедшего погадать к ней, увидела и свое будущее. Все так, как есть. И уже не было рядом ее мудрой бабушки, которая, увидев все то же самое, не сказала внучке ничего лишнего, словно лекарь, умеющий подобрать дозу сильного лекарства так, чтобы соблюсти баланс между лечебным действием и ядом.

И что останется от воли и жизнерадостности человека, за которым четырнадцать лет всюду следовал призрак того, несвоевременного предсказания? Предсказания, которому душа противится всеми силами и которое не изменить…

… Учитель, Влада… почему она не объяснила всего этого тогда, когда совершенное зло еще не успело возыметь тяжелых последствий?!. Почему приходится слышать все это не от нее, а от едва знакомого человека?!!

Не успев до конца озвучить в мыслях этот вопрос, Кангасск уже ответил на него: Влада была права, промолчав о свершившемся… Она поступила как настоящий гадальщик — не сказав того, что будучи оглашено несвоевременно, способно сломать судьбу человеку… а именно глупому и беспечному Кангасску Дэлэмэру. Теперь же, когда пришло время, он все узнал сам.

— …Почему я не ощущаю тебя через харуспекс? — до ушей Ученика донесся настойчивый голос Сейвела Нансара. Похоже, он задавал этот вопрос уже не в первый раз.

— Я ношу три обсидиана… — рассеянно, еще пребывая в собственных мыслях, произнес Кангасск.

— Носитель трех обсидианов?.. — шепотом произнес Сейвел и аж привстал. Он был просто ошеломлен услышанным. — Ученик миродержцев?.. Ты?.. Здесь?..

— Да, — только и ответил на все это Кан.

— Прости, не знал, — сокрушенно покачал головой Нансар. — А ведь я столько слышал о тебе… — он невесело усмехнулся. — Знаешь, я представлял тебя иначе. И никак не ждал, что ты вдруг придешь сюда, да еще как простой наемник…