Показалась окраина города. На первых же улицах стало видно, что сегодня первое сентября. Школьники одеты по форме: у ребят выпущены из-под курточек белые воротнички, девочки в белых фартуках; у всех портфельчики и букеты цветов в руках. Идут в сопровождении родителей, бабушек, дедушек. Идут торопливо — боятся опоздать и от волнения спешат. Глядя на них, Гаухар невольно улыбалась, растроганно думала; «Птенчики глупые, не только вы, но и кое-кто постарше волнуется». Теперь она удивлялась: «Как это я целое лето прожила, не видя ребят? Нет, без них чего-то не хватает в жизни». Она поймала себя на том, что уже не впервые так думает, и каждый раз с горечью возвращается к раздумьям о собственном ребёнке. Человеку присуще временами забывать о своей неполноценности, чтобы потом с еще большим сожалением вспоминать о ней.

Знакомая четырехэтажная школа. Асфальт, газоны между дорожками, и всюду ребятня.

Гаухар вышла из машины у самых дверей школы. Джагфар отправился к себе на работу. На лестнице Гаухар то и дело встречались группы школьников. Он шумно и радостно здоровались с учительницей. Гаухар по своему обыкновению одних гладила по голове, других легонько похлопывала по спине или по плечу. Они протягивали ей букеты, и Гаухар просила отнести их в учительскую.

Классы помещались на третьем этаже, а учительская на втором. Гаухар оживленно здоровалась с коллегами. Некоторые из них жили в том же дачном поселке, на берегу Волги, но с большинством она не виделась все лето. Разговорам конца-края нет: одни спешат рассказать о санаториях, курортах, домах отдыха; другие сообщают, что предпочли провести лето в деревне у родственников. Всего не переслушать. С каждым вновь пришедшим надо поздороваться, о чем-то спросить, что-то сказать коротко о себе.

Явился директор школы Шариф Гильманович Исмагилов. Это уже довольно пожилой человек, но еще сохранивший стройность фигуры, живость и веселость обращении. Он одинаково приветливо подавал каждому руку, а молоденьких учительниц дарил еще и улыбкой. Улыбнулся и Гаухар. Осведомился о летнем отдыхе. Гаухар в свою очередь нашла уместным спросить:

— Где вы так загорели, Шариф Гильманович? Ведь сами говорите, что на курорт не ездили.

— Э, жить целое лето на Волге и не загореть, — как это можно? — отозвался директор, вскинув белесые брови. — Вот поживете подольше на свете, сумеете полюбить Волгу.

— Я и теперь люблю ее, Шариф Гильманович! Можно сказать, все лето не вылезала из воды.

— Вот и отлично, — уже рассеянно сказал директор, переходя к другой группе учителей.

Празднично и призывно разлился по коридорам первый в этом году звонок.

Среди учителей младших классов издавна живет мнение: душа семи-восьмилетнего ребенка, еще не видевшего школы и не научившегося дома читать и писать, — эта душа подобна чистому листу бумаги. Достаточно опытный и чуткий учитель может начертать на этом листе что захочет, было бы на пользу ребенку. Гаухар немало мечтала об этой возможности еще в годы учебы в Арском педучилище, и особенно — после получения диплома. Но уже практика на последнем курсе училища показала, что не так-то просто осуществить эту мечту.

Когда поступила в начальную школу полноправной преподавательницей, ей предложили второй класс. Все хвалили этот класс и прежнюю учительницу. Завидовали, что Гаухар получает хорошее наследство. Все же она решительно отказалась от этого класса. Джагфар, узнав об этом, крайне удивился. Но, по обыкновению, не выдавая своих чувств, не повышая голоса, заметил:

— Мудришь ты, Гаухар. Ну, какая разница, первый класс или второй? Скажи спасибо, что взяли в такую школу. Ведь она считается примерной, почти что показательной.

Гаухар и сама это знала. Знала также: Джагфар приложил немало стараний, чтобы устроить ее именно в эту школу, и у него хватило такта не подчеркивать своей роли. Она в душе была очень признательна ему: «Далеко не все люди умеют молча сеять добро, не вознося себя до небес, а мой Джагфар умеет». И еще крепче привязался к мужу. Если бы Джагфар не обладал таким спокойным здравомыслием, молодым супругам жилось бы значительно труднее. Скрывать нечего — Гаухар очень упряма. К тому же порой ведет себя как ребенок, который не знает, в какую сторону будут направлены его мысли и чем он займется в ближайшее время. В те беспокойные дни, когда она подыскивала работу в городе, Джагфар пробовал предложить ей: «Может быть, устроишься в русскую школу?» Но Гаухар не решалась на это: родилась в татарской деревне, училась в татарской школе, русский язык по-настоящему узнала только в педучилище, да и то, пожалуй, не настолько глубоко, чтобы обучать русских ребят. Джагфар опять-таки сумел понять ее и не настаивал на своем предложении.

Директор школы Шариф Гильманович подробно расспросил Гаухар, почему она отказывается от предложенного второго класса. Ему стало ясно: молодая учительница хочет, чтобы ей доверили воспитание малышей, еще не испытавших влияния других преподавателей. Смена учителей не способствует формированию цельного характера ребенка, говорила она. Директор обещал подумать и дать ответ через несколько дней. Спустя неделю Гаухар зашла к нему. — Что ж, — начал Шариф Гильманович, пристально глядя в глаза учительнице, — я решил удовлетворить вашу просьбу. Мне понравилось ваше стремление начертать свое имя на чистом листе бумаги. Однако не забывайте, Гаухар: доброе намерение — это одно, а практика — совсем другое. В сущности, у вас ведь совсем нет опыта, тогда как учительница первых классов играет большую роль в судьбе ребенка. Вам придется очень много работать над собой. Конечно, мы тоже не останемся в стороне, но все же повседневно руководить учениками будете вы, вам и отвечать за них. Никто не вправе подменять учительницу, Гаухар. Вам предстоит о многом подумать. Понадобится совет — не стесняйтесь, приходите. Договорились?

Неуверенно, даже робко приступила Гаухар к работе в первом классе, Действительно, перед ней чистые листы бумаги. Что написать на них?.. Имя, фамилию и должность учителя? Нет, от нее требуется гораздо большее. Но что именно? С чего начать?

Гаухар немало, терзалась в раздумьях. Временами ей казалось, что у нее ничего не получится, что она слишком много взяла на себя. Почему Шариф Гильманович сравнительно легко согласился с ее желанием; похожим на прихоть? Ведь он должен бы понимать, насколько неосмотрительно я самонадеянно поступила она. Гаухар уже раскаивалась, что не согласилась взять второй класс. Шла бы себе уверенно по следам своей предшественницы, а ребятам казалось бы, что с ними занимается прежняя, знакомая учительница. Что тут обидного для Гаухар? В крайнем случае некоторые шероховатости в ее работе можно было бы отнести за счет недосмотров старой воспитательницы. Именно такие недостойные мысли порой мелькали в ее голове при неудачах в работе. Но уже в следующую минуту она вздрагивала от сознания собственного позора и торопилась к завучу, к директору, ничего не скрывая, рассказывала о своих трудностях и сомнениях. Старшие товарищи терпеливо выслушивали ее, помогали советами, призывали больше верить в свои силы, ссылались на собственные неудачи и сомнения в прошлом. Особенно благотворное влияние на Гаухар оказывал Шариф Гильманович. Он как будто не открывал перед ней особенно глубоких истин, и все же Гаухар уходила от него, как бы набравшись новых сил и уверенности.

Немало помогал ей муж. Джагфар, казалось, был очень далек от понимания тонкостей школьной работы, но он постоянно находился возле Гаухар, хорошо знал характер ее, видел, как волнуется она. И потому суждения его представлялись Гаухар наиболее обоснованными и убедительными.

— Ты ж горячишься, Гаухар, спешишь, — говорил он. — Не торопись, всякое новое дело не сразу дается. Новичок при неудаче склонен преувеличивать свои промахи. Порой ты сразу берешь на себя очень много, а потом падаешь духом. Ты сначала взвесь свои силы» примерься. Главное — приступай к делу спокойно, с выдержкой.