На это Гульназ ничего не ответила, — она не очень-то поняла, как может быть на душе тесно.

Гаухар старалась меньше говорить, больше наблюдала за Гульназ. Девушка чувствовала это, временами вдруг вспыхивала и опускала ресницы — они у нее длинные и пушистые. Гульназ в то же время думала свое. Сколько ни смотрят на нее люди, все равно ничего не поймут в ее сложных душевных переживаниях. Никто не знает, что у нее есть толстая тетрадь, в которую она записывает сокровенные мысли, доверяет ей и слезы свои, и радости. Если б учителя догадывались, что у столь юной и скромной девушки есть заветная тетрадь, подумали бы невесть что. Даже мама не знает об этой тетради. Правда, она что-то чувствует сердцем: иногда прижмет дочь к груди и долго-долго молчит.

Гаухар понимала, что девушке хочется поговорить о чем-то, может, и посоветоваться, ведь не зря же она пришла.

— Ну что, Гульназ, — первой начала Гаухар, — как твоя жизнь, настроение, учеба?

— Вроде бы ничего, Гаухар-апа. Учителя плохого не говорят, и мама не ругает. — Но о своем настроении, о жизни она предпочла помалкивать.

— Куда думаешь поступить учиться после десятилетки?

— Еще не знаю точно. Вот и зашла поговорить об этом.

— Ас мамой не советовалась?

— Советовалась, конечно. Но я, понимаете, так решила: скажу маме, как только остановлюсь на чем-нибудь.

— Понимаю. Но все же предположения-то есть какие-нибудь?

— Я думаю: не поступить ли в педагогический институт?

— А тебе хочется быть учительницей?

— Иногда очень хочется, а бывает… Вдруг начну сомневаться.

— Ты любишь детей?

— Детей люблю. Летом, если найдется место, собираюсь попроситься на работу в пионерский лагерь. Нынче отдыхать не поеду, пусть мама одна едет.

— Что ж, будущей учительнице очень полезно поработать в пионерском лагере. Лучше узнаешь детей. Учителю недостаточно помнить, что он сам когда-то был ребенком: каждый из нас был ребенком, но не каждый хочет и сможет стать учителем. Школам нужны только знающие и одаренные учителя… Кстати, ты любишь литературу?

— Литературу-то я люблю. А хотела бы поступить либо на химфак, либо на биофак.

— Вот как? А что тебе советуют преподаватели?

— Каждые хвалит свое.

Гаухар задумалась. Очень трудно подсказать ученице девятого класса: твое будущее в том-то. Тем более — Гаухар недостаточно знает Гульназ и все еще не привыкла думать, что девочке пора уже поразмыслить о своем будущем. Что можно посоветовать ей в дополнение к сказанному? Пусть будет осмотрительнее перед тем, как сделать решающий шаг. Работа учителя нелегкая и крайне ответственная.

— Подумай и еще раз подумай! Да и с матерью как следует поговори, она ведь куда более опытная учительница.

— Вы, наверно, скоро поедете на госэкзамены, Гаухар-апа? — неожиданно спросила Гульназ.

— Да, собираюсь.

— Не достанете ли для меня в Казани программу и кое-какие пособия?

Вон оно что! Должно быть, с этой просьбой и пришла сюда Гульназ. А все остальное лишь присказка. Ох, уж эта девичья хитринка! Ну что ж, в этом Гаухар может помочь. Это совсем не трудно.

— Обязательно привезу, Гульназ! Непременно!

— Спасибо! — И Гульназ продолжала уже более уверенно: — Я писала в Казань моим сестрам двоюродным, дочерям Галимджана-абы, чтоб приготовили мне программы и пособия. Они пообещали, да что-то медлят. Вы, Гаухар-апа, помогите им.

Ну вот, теперь еще яснее, чего хочет девушка.

— Хорошо, милая Гульназ, все сделаю. Это в моих силах. Кстати, твои двоюродные сестры, кажется, собирались этим летом приехать в Зеленый Берег погостить.

— Они пишут, что приедут только в августе. Я жду их. Комнату уже приготовила, все вымыла, выскребла. Но ведь это август. А мне программы и пособия нужны раньше. Я начну потихоньку готовиться. Правда ведь, Гаухар-апа?

— Святая правда, милая Гульназ!

— Я очень жду сестренок, они еще ни разу не приезжали к нам. Интересно, понравится ли им наш Зеленый Берег?

— Должен понравиться. Покажешь им Елабугу, Чертово городище, музей Шишкина, могилу Надежды Дуровой. Побываете в городе Юности. Там очень интересно. А вернуться можно по Каме, на «Ракете».

— Вот здорово! — восхищалась Гульназ. — О городе Юности я думала, а вот о Елабуге как-то не пришло в голову. Обязательно поедем в Елабугу. Спасибо!

За время этой беседы складывалось у Гаухар радующее впечатление: кем бы ни стала в будущем Гульназ, одно ясно — это живая, умненькая, сердечная девушка, она в любое избранное ею дело будет вкладывать душу. А вот сын той самоуверенной женщины, так шумно выступавшее на родительском собрании, он, по отзывам учителей, хотя очень послушен и старателен сейчас, но в дальнейшем может испортиться, избалованный не в меру заботливыми родителями, и не исключено, что, подобно «технарикам», ограничит себя какими-то узкими, чисто практическими интересами в ущерб общему развитию. Конечно, хороший специалист всегда нужен, но он потому и стал хорошим, что научился мыслить разносторонне, масштабно.

Гаухар не преминула осведомишь у Гульназ о «технариках».

— Как не знать их! — ответила девушка. — Они, правда, не из нашего класса, да ее проходит дня, чтобы мы не вспомнили и не поспорили о них.

— О чем же вы спорите?

— Как вам сказать… — Гульназ засмущалась. — Видите ли, некоторые хвалят их: дескать, знающие ребята, им будет легче других поступить в технический — Они что же, действительно хорошо знают математику и физику?

Развалины еще не изученных археологами строений.

— Знают, конечно… А вот по другим предметам сильно отстают, потому что не стараются. Но у нас есть и такие ребята, которые говорят: «Мы не считаем себя талантами, как считают «технарики», значит, нечего и корпеть над математикой, как-нибудь вытянем на троечку — и ладно». — Гульназ помолчала, у нее от скрытого волнения бисеринки пота выступили на лбу. — Скажите, Гаухар-апа, неужели без таланта невозможно хорошо учиться по всем предметам? Я спрашивала об этом маму. Она слишком уж коротко и общо ответила: «Талант, говорит, проявляется не одинаково, у одних раньше, у других позже. А пока занимайся, не ленись».

Вопрос, заданный девушкой, застал Гаухар врасплох. Вероятно, и более подготовленный человек в данном случае не сразу бы смог ответить. До последнего времени личные заботы и тревоги слишком занимали Гаухар. Теперь у нее отлично на душе. Есть время серьезно подумать о своем будущем. Вот она тоже учится, надо надеяться, окончит институт. А дальше?.. Остановиться на середине лестницы или напрячь силы, подниматься ступень за ступенью выше? Но хватит ли способностей на свершение чего-то большего?.. Вот тот же не решенный вопрос о способностях, об одаренности одних, об ограниченности других… Да допустимо ли такое деление, тем более в наше время, когда для всех открыты одинаковые возможности? Об этом часто возникают разговоры, й споры в учительской. И преподаватели жалуются, что в науке не только не разработан вопрос в принципе, но даже и мнения-то единого нет…

Что-то похожее на смятение охватило Гаухар. А тем временем Гульназ ждет, наверно, тоже волнуется. Нельзя оставлять ее в полном неведении.

— В общем я согласна с твоей мамой, — не совсем уверенно начала она. Но навык учительницы брал свое. Если мысли и не складывались в какую-то стройную, законченную систему, все же Гаухар находила нужные ей слова. — Талант; одаренность, способность — назови как хочешь, — эти качества, Гульназ, в той или иной Мере заложены у каждого нормального человека. Но одни упорно работают, развивая их, другие, бездеятельные, уныло говорят; «Природа обделила меня».

и плывут по течению. Прославленные люди не зря говорят: труд и талант — близнецы, они неотделимы в человеке. Ленивец и при способностях ничего не добьется, а старательный в камень гвоздь вобьет, гласит пословица…

— Я тоже так думала, — несмело вставила Гульназ, — только слов у меня не хватало… Во что бы то ни стала надо хорошо учиться по всем предметам.