Как это должно было выглядеть, Николай предположить не мог, но уныния эта новость ему добавила.

 Его совершенно не расстроило, что их сразу отправили в колхоз на уборку картошки. Любая поездка вдаль от дома его радовала. Он ещё только сел в кузов автомобиля, как стрела амура пронзила наскозь его тщедушную грудь. Его взгляд столкнулся с взглядом неописуемым по красоте! То, что красавицы обладают способностью гипнотизировать, Николай не знал, и подозрений в этом направлении не имел.

 Зина была неотразима! В груди Николая прозвучал сигнал, день за днём всё усиливаясь до уровня взрыва! Было ещё хорошо, что этот взрыв был подземным, и до общего обозрения не дошёл.

 Николай за месяц служения отстающему колхозу немного поправился, но Зина с её чудесным даром природы в виде удивительного взгляда становилась для него наваждением, заслоняющим реальный мир.

 Картина, которая предстала их глазам, была ужасной. Часов через пять быстрой ходьбы они наткнулись не результат кровопролитного боя. Десятки бойцов Красной Армии издавали зловоние, от которого тошнота стала подступать к горлу. У многих руки сжимали винтовку или автомат, не успев истратить патроны до  конца. Были и изуродованные тела от попадания снаряда поблизости.

 Фёдор, прикрыв нос фуражкой, выбрал себе винтовку и пистолет, валявшиеся на земле, насобирал десяток патронов. Андрей выпростал из рук покойника автомат с круглым диском, и долго стирал с него остатки прилипшей плоти. Оба бежали от догоняющего трупного запаха полчаса, после чего, обессиленные, легли на траву в окружении негустого кустарника, чтобы отдышаться. Нашли чуть позже лужу, помыли руки и съели по лепёшке из ржаной муки.

 В сумерках добрались до берега реки. Предположили, что это река Великая. Но им было всё-равно, независимо от названия этой водной глади, не перебраться на противоположный берег.

 Да и был ли смысл в этом, они не знали. Решили отойти от поблескивающей на солнце реки и повернули на запад, чтобы избежать заболоченной местности, которая не обещала им ни скромного провианта, ни маломальски сносного ночлега.

 Деревни были здесь удалены одна от другой на семь - десять километров, по дороге это было бы - не расстояние, но постоянная настороженность, замедление шагов при каком-нибудь непонятном звуке, да ещё переход дорог и просек удлинняли эти расстояния чуть не втрое.

 Фёдор уже часа два ощущал пожар в желудке, его пошатывало, он часто глотал небольшими порциями воду из фляжки, позаимствованной у погибшего воина, надеясь облегчить свои страдания. Под конец он упал и стал кататься по земле, потеряв всякий контроль над собой. Андрей стоял над ним, совершенно не зная, как поступить и чем помочь. Ночь приближалась по осеннему быстро.

 Андрей отошёл к зарослям ивняка, обрамлявшего вечно невысыхающюю большую лужу, похожую на малюсенькое озеро, и оттуда осматривал округу, держа автомат наготове.

 Когда приступ боли притупился, Фёдор сел на траву и, не увидев спутника, встал и пошёл, продолжая пошатываться, держа винтовку двумя руками перед собой, сам не зная куда.

 Андрей догнал его и, ни о чём не спрашивая, пошёл впереди.

 Ему уже было известно о болезни Фёдора, и он шёл вперёд решительным шагом, торопясь  выйти к какому-нибудь жилью и добыть продукты для товарища.

 Окраина села встретила их выжженным пустырём. Метрах в ста от крайнего дома торчали нелепые остовы деревьев, казавшиеся в густом полумраке цепью наступающего врага исполинского роста. Идти вперёд через это пространство было не по себе в вечернем сумраке. Они подождали, когда окончательно стемнеет.

 в селе не слышалось какого-нибудь явственного шума техники или просто звуков. Спутников это почему-то совсем не удивило. Почти  в полной темноте или близко к этому, они пробрались к крыльцу ближнего дома, тихо постучали. Не получив ответа, толкнули дверь и она со скрипом, напугавшим их, открылась. В тёмных сенях, судорожно сжимая винтовку и автомат, готовые в любую минуту открыть огонь, они запнулись о что-то мягкое. Андрей ощупал препятствие и грубо выругался в адрес фашистов.

 Они осторожно перешагнули через труп и, спотыкаясь, зашли в избу. В темноте Андрей щупал пальцами пространство, пытаясь что-нибудь обнаружить. Ещё три трупа разной величины лежали вниз лицом на полу. В печи Андрей нашёл горшок, в котором в не слитой воде была неизвестно когда сварёная картошка. По тому, что от трупов запаха ещё не было, Андрей определил, что картошку есть можно. Лаз в подполье он искал перед печкой, едва не занозив пальцы.

 Кольцо звякнуло, когда терпение Андрея было на исходе. Фёдор ощущал дуновение ветерка от движущегося в поисках Андрея. Ему сразу стало легче после первой съеденной картофелины, которую услужливый Андрей сначала надкусил сам.

 Андрей, непонятно каким образом, легко ориентировался в темноте, открыл люк в подполье, спустился вниз, что-то нащупал, что-то вытащил, закрыл люк. Затем он с пола поставил свои находки на стол. Сложив улов в мешок, обнаруженный висящим на верёвке у печки, Андрей завязал сверху узел, закинул жалобно звякнувшую поклажу на спину, и они покинули избу.

 Любопытство их не было удовлетворено, хотелось узнать, что случилось в этой деревне. К тому же Фёдор был серьёзно болен, поэтому они забрались в сарай и решили дождаться утренней зари. Хотелось хоть немного обсохнуть и отдохнуть от скитаний по лесу.

 В сарае было пусто, но чувствовалось, что совсем недавно здесь была живность. Видно, каратели прочесали село весьма жестоко и выжгли поле перед лесом для своей безопасности.

 Но тогда напрашивался вывод, что где-то здесь недалеко орудует партизанский отряд, и они непременно должны с ним встретиться.

 Когда чуть забрезжило, оба, так и не сомкнув глаз, по огородам стали пробираться к другому дому. Запустение было и там. Соседняя улица тоже была пуста. Никакой военной техники, ни фашистов, ни жителей села не было видно.

 Фёдор, оживший после скромного ужина и завтрака, уже не походил на развалину, был энергичен и хотел реабилитировать себя в глазах младшего по званию в их маленьком отряде.

 -Надо разведать, всё же, что здесь произошло, - проговорил он, как будто сам себе. Но Андрей воспринял это, как приказ и пополз по огороду к следующему дому. Скоро он махнул Фёдору рукой, встал во весь рост и, не скрываясь, заглянул в окно. Село вымерло полностью. Непонятно было, почему не были сожжены дома. Единственным живым существом осталась кошка, на которую не хватило  пули.

 Наполнив два мешка овощами Фёдор и Андрей двинулись  в путь. Наткнулись они на побоище за длинным сараем, к которому примыкала канава, похожая на специально вырытый ров. Там и лежали все жители села. Было очевидно, что расстрел был произведён не более суток назад.

 Смерть ещё не обезобразила тела до неузнаваемости. Мародёры цивилизованной Европы не побрезговали одежонкой несчастных, готовясь к зимовке в России.

 Мраморный цвет тел с яркокрасными выбоинами на груди взывал к мести, но два бойца только сжимали кулаки и молча смотрели, чтобы запомнить эту картину никому не нужной смерти.

 Снова они шли бесцельно вперёд, придерживаясь более густых зарослей, не зарываясь в топкие места и избегая дорог. Мешки с поклажей давили на плечи, спины были мокрыми, но они всё шли, и каждый из них ждал, что не он, а другой сбросит мешок первым и заявит о своей усталости.

 Их остановку ускорил окрик, казалось, раздавшийся на весь лес. Это случилось настолько неожиданно, что Андрей, сбросив мешок, нажал на спусковой крючок автомата. Весь небольшой запас патронов в диске мгновенно иссяк.  Тотчас лес огласила тирада отборного мата:

 -Ты что, мать твою, делаешь. такой-сякой!

 И по пуле на каждого просвистели над их головами, отчего они не замедлили низко поклониться земле.

 -Свои же, чёрт побери! - крикнул Фёдор.

 Насторожённо сблизились и, увидев солдатскую форму, немного успокоились.