— Почему бы и нет? — спросил Кардоне.

— Слишком много ребят болтается вокруг.

— Так поставь забор, — с легким презрением сказал Джой.

Таннер через кухню вышел на задний двор. За спиной он услышал внезапный взрыв смеха, но это был не тот смех, который говорит о веселье собравшихся. Он был какой-то натужный и даже злобный.

Неужели Фассет прав? Неужели «Омега» начинает показывать зубы? И на поверхности их отношений начинает проступать враждебность? Он подошел к краю бассейна.

— Джинни?

— Я здесь, рядом с помидорами Элис. Кажется, я погнула один и никак не могу его поправить.

— Ладно. — Повернувшись, он подошел к ней. — Который. Ничего не вижу.

— Вот тут, — показала Джинни.

Таннер опустился на колени и увидел стебель. Он был не помят, а надломан. — Должно быть, тут бегали ребята. — Он приподнял сломанный стебелек и осторожно положил его на землю. Завтра я им займусь.

Он встал. Джинни, стоявшая вплотную к нему, взяла его за руку. Он обратил внимание, что из дома их не видно.

— Это я сломала его.

— Почему?

— Хотела поговорить с тобой. Наедине,

Она расстегнула несколько пуговичек блузки. Таннер увидел ложбинку между ее высоких грудей. Не пьяна ли она, подумал он. Но Джинни никогда не превышала меру, и если даже она и делала это, то втайне от всех.

— О чем ты хотела бы поговорить?

— О Дике и еще кое о чем. Я прошу прощения за него. Он становится ужасно... грубым, когда взволнован.

— Он был груб? Взволнован? Я ничего не заметил.

— Да конечно заметил. Я смотрела на тебя.

— Ты ошибаешься.

— Не думаю.

— Давай займемся бассейном.

— Минутку. — Джинни тихо рассмеялась. — Надеюсь, я не пугаю тебя?

— Мои друзья не могут пугать меня, — сказал Таннер, улыбаясь.

— Мы многое знаем друг о друге.

Джинни стояла к нему вплотную, лицом к лицу, и Таннер видел ее глаза и закушенную губу. Неужели, показалось ему, пришла та секунда, когда может свершиться невероятное. В таком случае он должен помочь ей.

— Мне всегда казалось, что мы знаем наших друзей. Во всяком случае, я так думал. Но порой мне приходит в голову: так ли это?

— Тебя тянет... физически тянет ко мне. Ты знаешь об этом?

— Нет, — удивившись, ответил Таннер.

— Пусть тебя это не пугает. Я ни за что на свете не причиню Элис каких-то страданий. И я не думаю, что это накладывает на тебя какие-то обязательства, не так ли?

— Никому не запрещено фантазировать.

— Ты уходить в сторону.

— Не буду спорить.

— Говорю тебе, что не требую от тебя никаких обязательств.

— Я всего лишь живое существо. И это может оказаться нелегко.

— Я тоже живая. Можно, я поцелую тебя? Хоть один поцелуй я заслужила?

Джинни обхватила руками шею изумленного Таннера и прижалась к нему губами, приоткрыв рот. Таннер видел, что она старается возбудить его, прилагая для этого все силы. Он ничего не понимал. Если она в самом деле хотела того, на что намекала, тут просто негде было этим заниматься.

Наконец он сообразил. Она намекала на то, что может его ожидать.

— О, Джонни! О, Господи, Джонни!

— Ладно, Джинни. Хорошо. Не... — Может, она в самом деле перебрала, подумал Таннер. Вчера она вела себя как полная дурочка. — Поговорим позже.

Джинни слегка отстранилась от него, откинув голову.

— Конечо, мы поговорим позже... Джонни! Кто такой Блэкстоун?

— Блэкстоун?

— Прошу тебя! Я должна знать! Ничего не изменится, я обещаю тебе! Кто такой Блэкстоун?

Таннер взял ее за плечи и развернул лицом к себе.

Она плакала.

— Я не знаю никакого Блэкстоуна.

— Не говори так! — почти беззвучно выкрикнула она. — Прошу тебя, ради Бога, не говори так! Скажи Блэкстоуну, чтобы он прекратил!

— Это Дик послал тебя?

— Он скорее убил бы меня, — тихо ответила она.

— Давай-ка поставим все на свои места. Ты предлагаешь мне...

— Все, что захочешь. Только, чтобы его оставили в покое... Мой муж хороший человек. Очень, очень достойный. Он всегда был хорошим другом для тебя! Прошу тебя, не причиняй ему зла!

— Ты любишь его?

— Больше жизни. Так что прошу тебя, не причиняй ему зла. И скажи Блэкстоуну, чтобы он прекратил!

Рванувшись, она вбежала в гараж.

Он хотел было последовать за Джинни и успокоить ее, но призрак «Омеги» остановил его. Он попытался представить себе: неужели Джинни, которая смогла предложить себя как настоящая шлюха, способна на гораздо более опасные вещи?

Но Джинни никогда не была шлюхой. Беспечная — возможно; порой она не без юмора специально занималась безобидными провокациями, но ни Таннеру, и вообще никому из его знакомых не приходило в голову, что она может делить свою постель с кем-то, кроме Дика. Нет, она была не такая.

Разве что она могла вести себя как шлюха по заданию «Омеги».

Из дома опять донесся натужный смех. Таннер услышал увертюру к скрипичному концерту «Амаполы». Встав на колени, он вытащил из воды термометр.

Внезапно он почувствовал, что не один тут. В нескольких футах от него в траве стояла Лейла Остерман. То ли она бесшумно вышла из дома, то ли он был слишком занят, чтобы услышать скрип двери и звук ее шагов.

— О, привет. Ты напугала меня.

— Я думала, что тебе помогает Джинни.

— Она... она просыпала немного хлора на юбку... Смотри, температура поднялась до восьмидесяти трех. Джой скажет, что вода слишком теплая.

— Если он вообще может говорить.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — Таннер, улыбаясь, поднялся на ноги. — Но Джой не пьяница.

— Он пытается стать им.

— Лейла, как получилось, что вы с Берни приехали несколько дней назад?

— Он не говорил тебе? — Лейла помедлила, явно недовольная, что давать объяснение пришлось на ее долю.

— Нет. Ни слова.

— Ему надо было оглядеться. У него были разные встречи, ленчи.

— Что он искал?

— Ох, да самые разные идеи и проекты. Ты же знаешь Берни: он вечно в поиске. Он никак не может забыть, что однажды «Нью-Йорк тайме» назвала его восхитительным... или проницательным, я уж и не помню. К сожалению, он привык к высоким оценкам.

— Не в пример мне.

— Он хотел бы найти какую-нибудь классную серию; понимаешь, типа старого «Дилижанса». В агентствах ходят разговоры, что требуется более высокое качество.

— Неужто? Я ничего не слышал.

— Ты работаешь в области информации, а не программ.

Таннер вытащил пачку сигарет и предложил одну Лейле. Когда она закурила, по выражению глаз он увидел, как она напряжена и сосредоточена.

— Берни уже зарекомендовал себя. Вы с ним организовали агентство, которое принесло вам кучу денег. И с ним удобно работать — он умеет быть чертовски убедителен.

— Боюсь, что тут требуется нечто большее, чем просто умение убеждать,—сказала Лейла. — Тем более если хочешь работать на процентах в области культуры, которая не приносит доходов... Нет, тут требуется чье-то влияние. И очень сильное влияние, чтобы люди с деньгами смогли изменить свою точку зрения. — Лейла, избегая взгляда Таннера, глубоко затянулась.

— Он способен на это?

— Может статься. Слово Берни весит больше, чем какого-либо другого писателя на всем побережье. У него есть «влияние», как говорят... И поверь моему слову, к нему прислушиваются даже в Нью-Йорке.

Таннер почувствовал, что ему не хочется больше разговаривать. Слова требовали от него слишком больших усилий. Лейла выложила ему достаточно много, но так ничего толком и не сказала, подумал он. Она говорила обо всем, но ни словом ни намекнула на влияние «Омеги». Конечно, Берни собирается заниматься тем, что ему хочется. Берни в высшей степени умеет заставлять людей менять свою точку зрения, принимать совершенно иные решения. Или же это умеет делать «Омега», а он как часть ее — часть их всех.

— Да, — мягко сказал он, — я верю твоим словам. Берни — большой человек.

Они молча постояли несколько секунд, а потом Лейла резко спросила: