Сваты В жемчуга да замуруды Обрядилася Краса. Звякнут гусли-самогуды, В пляску вылетит коса. Ручкой лебедь лебединой Возмахнет да поведет — Сердце всякое кручиной Да любовью изойдет. Отплясала. Приустала? Нет! Пора дары принять. Вот подходит сват Сусало, Ну сверкать да ну блистать. Но Краса, зажмурив очи, «Отодвинься», — говорит, И подходит сват Книгочий, Две Псалтыри волочит. Но Краса уж машет ручкой: «Волоки, да мимо, сват!» И уж скрючен закорючкой Сват Подьячий средь палат. Но Краса краснее мака: «Разогнись да отойди!» И подходит сват Вояка, Панцирь блещет на груди. Но Краса ему с упреком: «Мне и твой жених не мил! Скольких смял ты конским скоком, Скольких палицей побил?» Вьюнош юный, лучезарный Отвечает поперечь, — Грудь в кольчуге золотарной, Весь сияет с ног до плеч. «Убивал я, да недаром, Я за Русь разил врагов, Чтоб твоим волшебным чарам Дать дорогу из оков». Отошли в сторонку сваты, И потупилась Краса: «Открывай гостям палаты, Землю, море, небеса! Не за облаком летучим, Не в лазури голубой, Обручаюсь я с Могучим На своей земле родной». 1909, Васильсурск Витязь
На распутье витязь дикий Прискакал. Камень древний, темноликий В даль вещал: «Смерть направо, плен налево, Прямо бой. Встанет огненная дева Пред тобой». И летит со смехом витязь В путь прямой, — Ветры поля! Так стремитесь Вы домой. За кочевья кучевые Сизых туч, Где небес крутые выи Режет луч. Горы витязю — пороги, Лес — ковер. Не видал такой дороги Божий взор! Не слыхал такого лёта Мир земной! Неба прервана дремота, Вздрогнул зной. Свищет лук, взлетают стрелы, Мчится конь. Вдруг алеет полдень белый: Дым, огонь. Встала огненная дева, Дали нив Блеском яростного гнева Озарив. Витязь ринулся с разбегу, Бой сверкнул. О, к какому мчишь ты брегу, Алый гул? О, куда пробьешь дорогу, Витязь, ты? Не к заветному ль порогу Красоты? И не к светлым ли истокам Бытия, Где добро не под зароком Забытья? 1909 Вертодуб О молодость, о буйность! О хмель славянских глаз! И речек тихоструйность, И снежных гор алмаз. Неведомые! Любо Стоять вам на краю И деда Вертодуба Звать громко в жизнь свою. Вы помните, как в сказке Вертел дубами он, И в этой ветхой маске Вам слышен новый звон. Эй, рвите их с корнями. Столетние дубы! И смело с топорами За сруб святой избы! Великой и просторной И светлой. И для всех. Чтоб гул стоял задорный, Гремел весенний смех. Чтоб дед в гробу дубовом Под насыпью веков, Встревожен громким зовом, Сорвал оковы снов. И глубину земную По-старому тряхнул, На молодость хмельную, Хмелея сам, взглянул. И, рухнув в землю снова, Обрушил за собой Всю тьму земного крова, Проклятую судьбой. 1908 В степи Я молод, волен, сыт и весел, В степях иду, степям пою. Цветною тканью занавесил Кибитку зыбкую мою. Цветною тканью скрыл от зноя Красу Увепы. Сам иду. Сон тешит тело ей парное, Любовь темнит ей кровь-руду. Качают кони шатер уютный, И ветер чешет гривы им. В степи мне ветер всегда попутный, Всегда ложится путь за ним. Не вью гнезда я своей Увепе, Кибитка нам всех лучше гнезд. Вверху лишь небо: днем как степи, А ночью — пестрое от звезд. Идти устану — в кибитку лягу, И сами кони повезут. И с губ губами хмельную влагу Тяну, а бусы в сердце бьют. Житье степное, весна степная! Иди — люби, люби — иди… Перед глазами лишь ткань цветная, Лишь солнце ходит впереди. 1908 |
