15. Поэт Я рассказал, косноязычный, Природы яростную глушь. И был отраден необычный Мой быстрый стих для ярких душ; Я рассказал наивным слогом Святой причастие любви И промолчал о тайном многом, Сокрытом в плоти и крови; Я рассказал бессвязной речью Народа сильного беду, Взманивши гордость человечью Сорвать железную узду. Теперь иное назначенье Открылось духу моему, И на великое служенье Я голос новый подыму. Да будет свят и непорочен Мой целомудренный язык, Как взгляд орла седого, точен И чист, как снеговой родник. Да будет всем всегда понятен Судьбою выкованный стих, Равно вчера и завтра внятен, Равно для юных и седых. Да будет щедр и безразличен Для всех сияющий мой свет, Когда святым огнем отличен Я, волей божьею поэт. 1 сентября 1907 ВОЛЯ
1. Воля Наивная, как юная невеста, Пугливая, как лань лесная, Пьянящая, Как первое осеннее вино. Опять ты облекла меня, Вошла и в кровь и в плоть мою, В глаза мне поглядела так призывно, Что закружилась сладко голова, И на траву склонил я жертвенное тело, Где желтые и красные огни Кленовых листьев раскидала осень. Такая ж ты, но для меня другая. Все так же ты объемлешь мир, Сверкаешь солнцем И в лесу живешь, Где каждый лист тобою дышит, Колеблемый осенним ветром. Но миру ты нужней, чем мне, Но солнце светит всем, как мне, И лес хранит тебя для всех, Не только для меня, Стихийного, смеющегося зверя, Каким была душа моя, Пока не наступила эта осень. Так мало совершилось — так же много. Я только десять дней не видел солнца, Тобой сверкающего, воля; И столько же ночей не видел неба, Простертого тобою, воля; Я только десяти рассветов И десяти вечерних зорь не видел, Затепленных тобою, воля; Я только десять дней баюкал стены Невольничьей докучной песней, Пропетою тобою, воля, — И вот душа уже другая, Берет от жизни впечатленья Прямей, задумчивей и проще. Так листья, ливнем благодатным Омытые, берут прямее Лучи от жизненного солнца. И стали: Слышнее детский голос, Понятнее седая старость, Невыносимее людская скудость, Своя мудрее совесть, Сильнее вялый разум, Мои пути виднее, Ценнее жизнь, И смерть доступней, И ярче огненные листья; Зажженные тобою, осень, И ближе ты, возможность жизни, Воля. 31 августа — 4 сентября 1907 2. Детство Я в том лесу, где детство протекло, Такое вольное, Так хорошо и верно знавшее Искусство жить в игре веселой, К чему теперь лишь робкими шагами Я приближаюсь, опыт тяжкий Неся в окрепшем сердце. Он тот же, мой сосновый лес. И время Лишь выше подняло стволы седые, Лишь ближе молодой сосняк Согнало к белому оврагу, Который был таким большим, Когда на дне его я бегал детскими ногами, И маленьким таким теперь лежит передо мною Как будто удивленный старому знакомцу, И вовсе не глубокий. Иду тихонько, вглядываясь в чащу, Прислушиваясь к чьим-то голосам, Как прежде, полнящим весь гулкий лес, И знаю, что нельзя назвать их птичьим пеньем, Ни шелестом засохших веток, А только тихими лесными голосами. И вдруг средь них звучит мой прежний голос, И за стволами низко у земли Мелькает белое и быстрое пятно, То исчезает, бросившись на землю, То снова мечется — болотный огонек, Зовущий за собой неведомо куда По зарослям зеленой топи. Куда? Не знаю. Знаю — на приволье, В лесные чащи и поля пустые Под синим небом жизни, В море, гулкое, цветное море — Туда так весело и просто Бросаюсь я и отдаю всего себя, Как этому лесному сновиденью. <1907> ОСЕННИЙ ВИХРЬ 1. Вступление Как взлетают эти листья К небесам пустым; Как себя роняют листья Вихрем золотым, — Так стихи к тебе взлетают Из моей глуши; Так смолкают, тлеют, тают В мировой тиши, Чтоб глаза твои седые Потемнеть могли; Чтоб огни земли рудые И тебя зажгли; Чтоб и ты опять дрожала, Стала бы не та, Чтобы ты сама сказала: Осень — красота. |
