6. «Как хорошо владыкой быть…» Как хорошо владыкой быть Не только неба и цветов, Но всех желаний, чувств и слов. Как хорошо в себе носить Всю власть, носить в себе одном, Над телом, духом и умом. Как хорошо рабыней стать Того, кто все в себе несет, Кто все дает и все берет. Как хорошо себя сжигать У золотого алтаря Тебя зажегшего царя! 7. «Трепещет пламенный закат…»
Трепещет пламенный закат. Все небо в желтом янтаре, Вечерня служится заре Среди сияющих палат, И от зенита до земли Не ходят тучи-корабли. Вечерню слушая, стоит, Стоит он в поле на огне, На темном, старом валуне. Лучами храм небес залит. Душа лучами залита. Весь мир — безмолвные уста. «Приди», — он медленно сказал Кому-то жадному, кто был Над ним в пожаре алых крыл. И темно-красный жаркий вал Его, сказавшего, увлек В кипящий пламенем поток. Когда последний луч погас, На небо сумерки взошли И звезды бледные зажгли, Тогда погас последний час Небесно-белых первых дней, Настали дни иных огней. 8. «Он к ней пришел и ей сказал…» Он к ней пришел и ей сказал: «Иди со мной. Тебя люблю. Тебя любовью окрылю». Шла ночь в тумане покрывал, Когда к реке они пришли И поцелуем мир зажгли. Нет! Нет! То был не поцелуй, То был огонь нездешних сфер, Предел сознанья, чувств и мер. Он создал в них потоки струй, Горячих, острых, как металл, Он их уста огнем сковал. Еще. Еще. Раскрыт кивот. И близкий Бог в глаза глядит. Он рад. Он знал. Он так велит. Объятья рвутся. Миг растет. Сверкает тело. Всё — одно. Всё — глубь, достигнутое дно. Весь мир — живое существо, Двояко целое. И в них Оно истратилось двоих. Так родилось еще родство: Отныне мужа и жены Телами души зажжены. 9. «Рассказ простой, как мир и Бог…» Рассказ простой, как мир и Бог. С простой душой рассказан он, Как рассказуем детский сон. С прологом сходен эпилог: Стихом, повторенным здесь вновь, Святая славится любовь. <1907> РУСЬ Песни и думы Нищ и светел, прохожу я и пою. Вяч. Иванов Русь Русь! Что больше и что ярче, Что сильней и что смелей! Где сияет солнце жарче, Где сиять ему милей? Поле, поле! Все раздолье, Вся душа — кипучий ключ, Вековой вспененный болью, Напоенный горем туч. Да, бедна ты, и убога, И несчастна, и темна, Горемычная дорога Все еще не пройденó. Но и нет тебя счастливей На стремительной земле, Нету счастья молчаливей, Нету доли горделивей, Больше света на челе. У тебя в глуши родимой Люд упорней, чем кремень, Гнет терпел невыносимый В темной жизни деревень. У тебя по черным хатам Путом жилистой руки Дням раздольным и богатым Копят силу мужики. У тебя по вешним селам Ходят девушки-цветы, Днем не смаяны тяжелым, Правдой юности святы. Горе горькое изжито! Вся омытая в слезах, Плугом тягостным разрыта, Солнцу грудь твоя открыта, Ты придешь к нему в боях! 1907 Гаданье Распахнула дверь резную, Снег полночный заскрипел. На поляну ледяную Белый месяц поглядел. Побежала на поляну Красна девица-краса. По цветному сарафану Распустилася коса. «Ты скажи мне, месяц белый, Кто мне сужен, присужен?» Недвижим оледенелый И высокий небосклон. «Ты кивни мне, месяц ясный, Если будут сваты к нам!» Возлетает зов напрасный К молчаливым небесам. «Ты не хочешь, месяц милый, Отвечать мне! Неужель До безрадостной могилы Буду я как в поле ель?» В горе руки заломила, Слезы искрятся, бегут. Но в слезах красавиц сила, — Улыбнулся месяц тут. И сквозь слезы видит дева: Он кивает с облаков, Справа, справа, а не слева, — Много будет женихов! 1908 |
