- Ну дальше мы знаем, - вновь перебил его старший. - Кстати, насчет того свидетеля, как его… Осьминогов, да, говорят, у него действительно чудесная банька, с зимним садом, понимаешь, с пальмами и прочей экзотикой. Не свозишь ли ты нас к нему, Федор Петрович, старые косточки погреть, да и поглядим заодно, что это за хищник морской.

- У него фамилия Акулин, - опять поправил забывчивого на фамилии, или просто шутника, Туркин.

- А… все одно, хищник, - отмахнулся старший. - Так что свозите, свозите, - повторил он просьбу. - После такой командировки прямая дорога в больницу, если не пропариться, - кивнул он на залепленное мокрым снегом окно теплушки.

- Почему бы не попариться с дорожки, - живо согласился Федор, вспомнив старые добрые кагебешные времена и поняв, что комиссия, а стало быть и он, осматривать место, так сказать, преступления не будут. Кому охота в темноте да еще в такую погоду по преисподней рыскать.

- Тогда будем считать, что осмотр рудника закончен, - бодро выпалил старший и кивнул охране.

Те начали было убирать со стола, но старший тихо, с деланным упреком, произнес:

- Ну что вы, братцы, пусть останется, солдатики покушают, оставьте на столе. Вы словно в армии не служили, - пожурил он офицеров охраны.

Те, чтобы выказать свою лояльность к солдатикам, выложили остатки своего ужина на стол.

- Вот-вот, так-то лучше, - одобрил старший. - Заводи трактор, пусть дотащит до твердой дороги.

Сидевший рядом со старшим член комиссии что-то сказал ему негромко, кивнув на Туркина.

- Ах да, чуть не забыл, - буркнул он. - Федор Петрович, одна маленькая формальность: подпишите протокол осмотра прииска.

Федор, довольный, что все кончилось гораздо лучше его ожиданий, подмахнул документ, не прочитав текста. Потом всю дорогу клял себя за эту глупость.

“Совсем одурел, черт его знает, что они там понаписали. Не даром этот толстый хрен коньячком потчевал. Не так он прост, каким прикидывается, не так прост. Солдатиков, видите ли, пожалел… Не, пора тебе на пенсию, Туркин. Склады с импортным барахлом охранять тебе у коммерсантов, а не на государственной службе под ногами путаться. Чего я там подписал… Но нет, я этого так не брошу! - вдруг с какой-то мстительной злостью подумал он, и в его узких глазах качнулся холодный всплеск. - На этот раз золото от меня не уйдет…»

На несколько минут он впал в полубредовое состояние, предавшись своим страстным переживаниям и вслушиваясь с замиранием сердца в собственные монологи. Микроавтобус тряхнуло на ямке, и Туркин очнулся. В тот же миг его глаза натолкнулись на удивленный взгляд одного из членов комиссии. Туркин спохватился, уж не произнес ли он, сам того не ведая, чего-то вслух, как это с ним случается порой.

- Что случилось? - резко спросил он.

- Да нет, ничего, - быстро ответил смотревший на него эмведешник. - Просто я вас уже трижды спрашиваю, далеко ли банька от гостиницы, а у вас уши как золотом заткнуты.

- Золотом? - подозрительно переспросил Туркин.

- Ну да, - смутился эмведешник, - поговорка есть, когда человек не слышит, ему говорят…

- Да оставьте вы Федора Петровича в покое, - весело вступился за него старший. - Оно, это золото, у него вот где. А вообще, говорят, не заткнуты золотом, а завешаны.

Туркин облегченно вздохнул и мысленно приказал себе не расслабляться в этой компании. Тем более, что Акулин постарается поднакачать их коньячком, это уж точно, а если назавтра не уедут, то он им и бабцов в баньку доставит. Надо предупредить эту акулу, а то и в панику впадет, подумает еще, что брать приперлись. А брать его действительно пора уж…

С такими невеселыми мыслями въехал Туркин в Бодайбо. Он попросил членов комиссии подождать несколько минут в машине, и вышел. Направившись в первый попавшийся офис, подошел к телефону и набрал номер Акулина. Тот оказался на месте. Федор пояснил, что к чему, предупредив: «не болтай лишнего», на что Акулин ответил, что, дескать, и рад бы, да нет лишней болтанки.

В баньке Акулина, запрещенной, но любимой сильными мира сего как запретный плод, члены комиссии и офицеры охраны расслабились по настоящему: вволю парились, созерцали эротические картины на стенах, дивились диковинным деревьям в кадках и чучелами зверей да птиц. Коньяк лился рекой, закусь была по высшему разряду, как в ресторане. Акулин нутром чувствовал, что начальство размякло, и сам присоединился к парильщикам, показывая гостям чудеса массажа и рассказывая соленые истории из провинциальной жизни. Туркина все еще мучил вопрос о том, что он второпях подписал. Что было в документе? И, сославшись на головокружение, он вышел в раздевалку. К его радости и одновременно большому удивлению ни один охранник не последовал за ним. Коньячок да жар чудесной баньки притупили их бдительность. Старший даже одобрительно понапутствовал:

- Я давно вижу, Федор Петрович, что сердчишко у вас того… подышите малость.

“Наверное, хочет без свидетелей насчет завтрашнего вечера договориться с Акулиным, чтобы баб устроил”, - хмыкнул про себя Туркин.

Он вяло вышел из парилки, но, только за ним закрылась дверь, быстро подошел к шкафам. К счастью, дипломат старшего оказался без кодового замка. “Дилетанты несчастные! Какой черт вас по службе продвигает при всех властях?!” - раздраженно подумал он.

Через несколько секунд Федор уже заперся в туалете со злосчастным протоколом и быстро прочел текст. В начале шли формальности, безо всякого подвоха, но одна фраза ошарашила. По телу Туркина пробежали нервные мурашки. Он снова перечел строку: “Курирующий местный золотоносный район подполковник ФСБ Туркин Ф.П. в присутствии комиссии (далее шло перечисление членов комиссии) подтвердил, при вторичном обследовании рудника в составе данной комиссии, что золотоносная жила находится в том же состоянии, в каком она находилась на момент прекращения по неизвестным причинам незаконной добычи золота…”

Выходило, что Туркин знал состояние золотоносной жилы в момент прекращения работ, то есть задолго до обнаружения трупов в шахте злосчастного рудника. Такая небрежность, но при желании его можно обвинить в соучастии.

Он был в шоке. Надо было на что-то решаться, пока его отсутствие не насторожило охрану.

“Уничтожить протокол и честно рассказать этим пьяным болванам, почему я это сделал. Может, действительно при составлении не сообразили?”… “А вдруг меня специально подставили, как быть?”

В этот миг хлопнула дверь. Звук отозвался выстрелом в его мозгу. Он сжал протокол в кулаке, и вдруг решительно изодрал в клочки и слил их в унитаз. Выйдя из кабинки, увидел Акулина.

- Во мужики! - весело воскликнул Акулин. - А ты что, Петрович, занемог? Поди намешал с этой компанией… Понятно…

- Ничего тебе не понятно, - буркнул Туркин. - Передашь им, что мне плохо и я поехал домой. В гостиницу сами дорогу найдут. Да ты не расстраивайся, - успокоил он побелевшего от плохого предчувствия Акулина. - Мне правда нездоровится.

- Как скажешь, Петрович, - кивнул Акулин и скрылся в туалете. Когда он вышел, Туркин уже стоял одетый.

- Ты, Петрович, не думай, что это я Французова подорвал, упаси Господь, - пробормотал он, косясь на дверь бара, где слышались пьяные голоса. - Упаси Господь! Своровать, Петрович, это да, грешен, но на смертоубийство из-за денег пойти, да ты что! Упаси Господь!

- Да знаю я, не способен ты на это, знаю, просто думал, что твоя банная душа в опасности, а оказалось, нет, - искренне рассмеялся он, взглянув на жалкого голого человечка под пальмой в кадке. - Живи, Акулин. Да, у меня к тебе еще просьба: устрой им нагрузку, чтобы запомнили золотую столицу Сибири на всю оставшуюся жизнь. Лады?

- Лады, Петрович, это проще пареной репы, - повеселел Акулин.

- Да, еще передай, что я завтра им в гостиницу буду звонить, - уже уходя, бросил через плечо Федор.

Шагая по ночному Бодайбо, Туркин вдруг отчетливо понял: все покатилось к чертям, и служить ему больше некому. Найти - вот что надо - найти золото, это дело принципа и его собственных изменившихся требований к жизни. Во второй раз золото испытывает его смертельно и бессовестно. В первый раз благородное отношение к желтому металлу чуть не стоило ему головы. Теперь он решил вести себя с золотом как со шлюхой: использовать в свое удовольствие.