Она обрадовалась, что хоть какой-то разговор завязался:
- Конечно, есть, ты знаешь же, моя подружка художница, ну помнишь, Пончик, Лариска. Она классные сюрные картины рисует. У Янки все обои в квартире изрисовала. Хохма!
- Стало быть, я тебе сделаю неожиданный приятный подарок, - сказал Влад, поднимаясь из-за стола. Он сходил в свой кабинет и принес журнал «Работница».
Леночка с любопытством разглядывала картину.
- Вот здорово! - в полном восторге вскричала она. - Надо же, тоже Саламандра, и даже на меня чуть-чуть похожа!
- Да нет, похожа капитально, - сварливым тоном возразил Влад, - один к одному... с натуры рисовал...
- С какой еще натуры? - насторожилась Леночка. - Ты что, приревновал меня к этой картинке? О, мой Отелло!
- Прекрати кривляться, крошка, - грубо оборвал Влад, - лучше ответь мне, кто такой этот Павел Кирной?
Неожиданно резкий тон мужа так ошарашил, что она выронила журнал.
- Что, боишься? – сорвался он. - Испугалась, что бить буду? Да? Говори, испугалась?
Совершенно растерявшись, Леночка смотрела на него широко распахнутыми, полными слез глазами, и не могла выговорить ни слова, лишь отрицательно мотала головой.
- Я понял, что тебе нравится позировать, и не только художникам, но и перед фотокамерой, - продолжал Влад, злясь все больше и чувствуя, что не может остановиться. - Кто этот парень, который с вами в баньке Акулина был? Мне рассказали, что там у вас творилось...
- Господи, так ты об этом? - оживилась она, - я тебе специально ничего про этого солдата не рассказывала, чтобы тебя не расстраивать. Он с Виолеттой вперед нас в баню зашел, а что они там делали, я не знаю.
- С Виолеттой? - злорадно улыбаясь, наседал Влад, - а ты разве с ним не общалась в бане?
- Нет, конечно, я что, дура? Кто тебе об этом сказал? - вдруг посерьезнев и о чем-то догадавшись, спросила Леночка. - Я чувствую, тебе что-то плохое обо мне наговорили. Так ведь, признайся?
Влад с любопытством вглядывался в глаза жены, в совершенно чистые и открытые, не умеющие лгать глаза. «Неужели женщины так вот могут? После всего, что произошло, еще глядеть мужу в глаза так непорочно... Потрясающий случай!» - подумал он, и голова его вновь пошла кругом. «А если коллаж?! - спохватился вдруг, - лучше пока обождать с разборами, а то потом не помиримся».
- Да, крошка, мне о тебе сказали одну нехорошую вещь, но я ее должен сначала проверить. Извини меня за резкий тон. Нервы стали пошаливать.
- Почему ты хочешь выяснять с кем-то, а не со мной? - плача, промямлила Леночка. - Я же тебя люблю и ни в чем перед тобой не виновата, а ты хочешь, чтобы кто-то сказал тебе обо мне за меня.
Влад вновь уперся в нее долгим изучающим взглядом, и наконец произнес:
- Не плачь, крошка, завтра ты сама поймешь, что так было надо и по другому я поступить просто не мог. А сейчас погуляй, пожалуйста, с собакой, а я должен поработать за письменным столом. Не сердись, крошка, завтра ты действительно многое поймешь. Ступай.
Влад через силу улыбнулся ей и ушел в свой кабинет.
Совершенно убитая, пошла она на берег реки с Нордом. Мысли одна горестнее другой роились в ее головке.
Она понимала, что кто-то возвел на нее напраслину, и все связано каким-то образом с банькой Акулина. Но ведь вместе с ней, кроме Виолетты, там неотлучно находились Надя с Валей. Они это могут подтвердить... «Господи, почему я должна оправдываться? Я же ни в чем не виновата перед Владом», - метались мысли. - «Сегодня мы переступили черту, за которую переступать нельзя. Влад не верит мне, говорит в оскорбительном тоне... Что-то собрался выяснять... Вот и вся любовь... Стоило только чуть ветерку грязному подуть, как все доброе словно ураганом унесло».
Леночка гуляла так долго, что даже Норд забеспокоился и начал проситься домой. Собака тоже почувствовала, что в доме сегодня вечером ходит что-то тревожное, нехорошее.
Больше она решила ни о чем с Владом не говорить. Пусть выясняет то, что его интересует! Она не могла себе представить, что может быть потом, но мерзкий страх уже рвал на части наивную душу, еще не знавшую боли от любимого человека.
«А люблю ли я его?» - вдруг подумала она. - «Похоже, что это и не любовь вовсе. Со мной уже было нечто похожее, да вот хотя бы с Оскаром, те же ощущения поначалу, дурацкая влюбленность. Увлечение. Хорошо еще, что не так далеко зашло, могла бы замуж выскочить за Оскара, будь мы тогда постарше. Ужас! А теперь, так глупо оказаться женой Влада, просто из-за обычного увлечения. Как можно всерьез любить его, он глуп, и потом, для него всякие бредовые идеи, «золотые формулы», весь его противный мир с Виолеттой и Абасовым важнее меня и будущего ребенка! Что мы для него?»
От горечи и обиды она тихонько застонала. Норд недоуменно оглянулся на хозяйку.
Впервые она пожалела, что вышла замуж. Ведь как хорошо было дома, с мамой и папой, по соседству - веселые бесшабашные Янка и Пончик, в соседних домах - бывшие одноклассники, с ними она сталкивалась в московской толчее чуть не каждый день, в двух часах езды на электричке - милая заботливая тетя Нина в чудесном городе Твери... А здесь холодно, неуютно, чуждо, и так далеко от дома! Здесь как на другой планете, совсем иной мир, непонятный и ненужный ей, ненужный! Поначалу интересно было, все интересно, муж, Сибирь как приключение, круиз. Но оказалось, что круиза-то нет! Ее надули! Она стала пешкой в чужой игре, разменной монетой! Как страшно все! И непонятно! За спиной творится неведомое что-то, а виноватой получается она, неизвестно за что, и Влад глядит на нее в ярости, но ничего не хочет объяснять. Ужас!
Она почувствовала, как злой холод вползает в душу скользкой змеей и сворачивается противным клубочком, вытесняя человечьи эмоции. «Ладно, перетерпим, что ж, поиграем в любовь», - подумалось как-то само собой. - «Чего уж теперь терять? Невинность девичью? Так с ней я давно рассталась в угоду Владу, пусть он ей подавится...»
Влад тем временем сидел за письменным столом и чиркал карандашом на листке бумаги бессмысленные закорючины. Как всегда в минуты крайнего расстройства. Своего рода стенография чувств. Его мысли крутились возле одного: коллаж или подлинник?
После разговора с Леночкой в нем зародилась какая-то надежда. Слишком искренне и открыто вела она себя. Не могла же она, в конце концов, в неполных девятнадцать стать такой прожженной шлюхой, что и пробу ставить негде. Артистических данных он в ней что-то не замечал. Притворяться она, вроде, не умела. Но ведь Абасов отдал ему компромат и против себя самого. Вот это совсем непонятно... Собственно, Виолетта в роли хранительницы чести своего мужа никогда и не пребывала, насколько Владу было известно. Слухи о ее необузданной распущенности давно перестали кого-то удивлять в городе. Но одно дело слухи, а другое... А вообще-то, какой Виолетта компромат, когда и так все знают, что она такая и есть...
Владу показался подозрительным вопрос Абасова о Трошине. Это имя возникло впервые здесь во время его разговора с Виктором в Чите, в связи с возможностью напечатать статью о руднике в центральной газете. Но опять же, зачем надо было Виктору передавать их разговор шефу с такими подробностями?
Влад мучился, потому что не знал того, что уже выяснил Туркин: Виктор Кравцов вместе со своим отцом, замаскированным под именем Томаса Уиллингтона, более самого Абасова был заинтересован в этом темном деле с рудником. Он и спровоцировал Французова на проверку этого рудника. Но ничего не знающий об этом Влад продирался к истине сквозь дремучий лес противоречий. Наконец, тяжелые мысли окончательно его измотали, и он почувствовал острую необходимость приласкать и пожалеть жену, которая сидела в соседней комнате тихо, как мышь, и наверняка обливалась слезами.
Ему стало не по себе из-за такой своей несдержанности, и он заранее готов был просить у Леночки прощения за грубость и грязные подозрения. Мелькнула даже мысль простить ее, если эти фотки окажутся все же подлинными. «Молодая дуреха. Крыша поехала. Время пройдет, все забудется. Все-таки она ждет от меня ребенка». Представив себя этаким великодушным, Влад даже заулыбался, настроение стало резко улучшаться.
