- Берите бараночки, господа. Сейчас варенье принесут, - проговорил хозяин, и выжидающе посмотрел на гостей.

Ясик похвалил великолепие оранжереи, роскошный аромат чая, удивительный вкус нежнейших бубликов, которые хозяин небрежно обозвал бараночками, и великолепный халат Зикича. Не преминул заметить:

- А вы потрясающе загорели, Зиннур Закирович, такой изысканный абрикосовый загарец.

- Да уже сошел, - усмехнулся Зикич. - Уже месяц как с Канар вернулся.

И он опять выжидающе посмотрел на Ясика.

Но тот не спешил излагать дело. Он прочитал какой-то стишок про сады и Канары, обсудил биржевые сплетни. Потом, кивнув на Янку, шутливо сообщил:

- Ох уж эти биржи с их проделками да проказами. Насмехаются шутники, зло насмехаются, даже красивых девчонок под пулю ставят. А ведь красоту девичью беречь надо, красота девичья - штука хрупкая. Что мужчина без чаровниц, что поле без цветов?

- Девушка влипла в историю, надо понимать? - сказал Зикич небрежно, но было видно, что он давно все понял.

Янке было не по себе, неприятный холодок пробегал меж лопаток, когда Зикич поглядывал не нее. Странно как-то поглядывал он, странно.

В это время появились молодые парни с подносами, заваленными бутербродами с икрой, рыбой, балыком, сервелатом и прочими деликатесами. Они сноровисто выложили все это на большие блюда в виде серебряных лебедей. Такую сервировку Янка видела лишь в исторических фильмах про Древнюю Русь.

«Почему у него вся прислуга только мужского пола?» - заметила она вдруг. - «На голубого он близко не похож. Странно». Потом она заметила еще одну странность: хозяин обещал к чаю варенье, а принесли то, чем обычно закусывают водку. Но водки на столе не было.

«Хотя, все это мелочи. Какая разница», - подумала она, и принялась поглощать закуски.

Зиннур Закирович все время смотрел на нее, и она никак не могла определить выраженье его глаз. Ей становилось все тревожнее.

За столом текла легкая непринужденная беседа, которую виртуозно, словно бывалый архитектор застольного трепа, выстраивал Ясик. Янка тоже периодически включалась в разговор.

Как бы между прочим, Ясик иронично обсказал все Янкину эпопею с векселями, умело обозначив проблему. Зиннур Закирович ничего не ответил. Он был невозмутим и благодушен.

Уже провожая гостей, Зикич отозвал в сторону Янку и произнес:

- Вот что, ни о чем не беспокойся. Забудь. Но за то, что я для тебя сделаю, ты потом тоже что-то для меня сделаешь. Ясно? Считай, что я с тобой подписал контракт, кровью, как Мефистофель, ха-ха-ха.

Киллер рванул с места парковки и, быстро оставив позади мегацентр, выехал на шоссе. Мысленно возблагодарив Бога за то, что ни одного гаишника поблизости не оказалось, он свернул вправо и влился в поток машин. «Жигуль» журналиста, уносимый течением автомобилей, мелькал уже вдалеке. Машинка казалась маленькой, зачуханной и никчемной. «Охота же акуле пера ездить на такой табакерке?» - раздраженно подумал убийца. Ему надоело гоняться за этим идиотом. Сейчас ему казалось, что продырявить такую «цель» пара пустяков, да только не с руки. Очень уж вертлявый попался. Все ездит как-то невпопад, паркуется не на месте, крутится, только возьмешь на прицел - а цель уже сместилась. Суматошный, зашуганный какой-то. Как живет, чумовой писака? Или все они такие? Ну, журналисты...

Оскар включил кассетник и под бодренькую попсуху стал старательно обходить попутные автомобили, где это было возможно. Он попытался максимально сократить расстояние между своим «фордом» и «жигулями» жертвы. Киллер поравнялся с «целью» на параллельных участках шоссе. Нахмурился. На скулах заходили желваки. Пальцы сомкнулись на рукоятке оружия. В это мгновение между «фордом» и «жигулями» вклинилась темная «волга» с помятым крылом.

- Недоносок чертов, - выругался убийца и прибавил скорость, плюнув на дорожные знаки. Через несколько минут он стал настигать журналиста. Свернул на маленькую улочку, перпендикулярную проспекту, застрял на светофоре. Журналист успел проскочить и заехал в одну из арок меж домами.

«Куда его черт понес?» - в недоумении подумал киллер. - «Это нечестно. Мы так не договаривались».

Когда светофор дал зеленый, Оскар быстро проскочил остаток пути и занырнул в арку. «Жигулей» жертвы не было. Оскар объехал весь двор, выехал к продмагу. Никаких следов. В соседнем дворе тоже была арка, ведущая, возможно, на дорогу. Киллер рванул туда. Там действительно оказалась узкая лента шоссе, за которой разбита площадка для отдыха. На площадке - тонар, столики, закусывал народ. Людей немного. «Жигули» Божмерова парковались слева от шатра. Сам он беседовал с инвалидом, притулившимся в кресле на колесиках. Боб угощал его пивом. Их разговор казался оживленным. Мужчины активно жестикулировали и время от времени хохотали. «Анектоды, небось, жарят», подумал киллер, подъезжая ближе. На сей раз он занял очень удобную позицию. Журналист сидел на низкой скамейке, слегка подавшись к собеседнику и, по всей видимости, чувствовал себя весьма комфортно. Похоже, позу он менять не собирался. «Устойчивая цель», отметил убийца и навел пистолет на лоб крестника. Лоб был удобен для пуль, довольно крупный, выпуклый, с ямочкой посередке, прямо как в тире. Оскар определил ямочку как самое удачное место для двух горячих кусочков металла. Указательный палец лег на спусковой крючок. Пистолет был снят с предохранителя.

Инвалид отхлебнул из горлышка пиво, заел куском вяленой рыбы, блаженно прищурился. Боб благостно пожевал папироску, которая торчала в уголке его губ.

Киллер не спешил. Он оглядел тонар, подождал, пока народ либо разбредется, либо, наоборот, поднабъется в шатер - и то и другое всегда на руку. Когда слишком людно, в суматохе можно незаметно «снять» «объект» и как бы невзначай исчезнуть с места действия.

Посетители почти разошлись. Оскар тщательно, словно в тире, взял прицел, и медленно спустил курок. Секунды стали вязкие, как разогретый в пальцах пластилин, они безбожно тянулись, и Оскар почти зримо ощутил материальность времени. Инвалид сплюнул в сторону остаток рыбы, сунул в рот папиросу и нагнулся к журналисту, прикуривая. Боб слегка подался назад - видимо, от собеседника слишком ядрено несло пивом и рыбой, да примешался запах спиртного перегара. Две пули, одна за другой, точно вошли в висок человека в инвалидной коляске.

Киллер чертыхнулся и отъехал за тонар. Он включил музыку и, сунув пистолет под сиденье, неспешно покатил к дороге. «Этого борзописца Бог хранит. Видно, пока не время. Ладно, еще не вечер. Подождем», - подумал убийца. - «Попробуем замочить иначе. Не бойся, писака, к житью - так выживешь».

После визита к Зикичу Янка постепенно успокоилась. На нее перестали накатывать с требованиями денег, с угрозами и преследованиями. Она расплатилась с Ясиком, и начисто выбросила из головы эту жуткую историю с векселями. Правда, некоторое время она еще вздрагивала от телефонных звонков, и липкий комочек ужаса шевелился в сердце. Ну, потом решила раз и навсегда позабыть про все плохое в своей жизни. Случай же с липовыми «ценными бумагами» она мысленно представила себе как глупый пошлый анекдотец, розыгрыш-шантаж, рассчитанный на лохов. Зикич тоже не подавал признаков жизни – видимо, дело было настолько пустячным, что тем лоботрясам накостыляли по шеям как следует и велели исчезнуть, а «Договор» с ее подписью попросту порвали.

Она перестала вспоминать о случившемся и зажила своей прежней жизнью. Вышла на работу в маникюрный кабинет, бурно отметила с коллегами собственное прибытие и очень весело, сильно приукрасив, рассказала это детективное приключение. Никто не верил, но смеялись до упаду. Янка часто потчевала сослуживцев забавными историями о себе, зачастую просто все придумывая. За эти ее фантазии, за бесшабашность и благодушие ее любили и прощали все прогулы и безалаберность.