Антон обещал ввести ее в свой бизнес, но потом исчез, и она сидела без копейки, так как взяла длительный отпуск за свой счет в парикмахерской. В мечтах она уже была бизнес-леди, и примеряла на себя привычки богатой дамы. Это занятье настолько увлекло, что возвращаться к прежнему не хотелось. Она уже втянулась в блаженное сибаритство, неспешную созерцательность, взяла в привычку просыпаться в полдень с коробкой дорогих конфет на ночном столике. Антон снабжал ее деликатесами и всем нужным, оставляя денег на приятные мелочи. Влад, проведя с ней несколько заветных ночей, тоже не обидел материально. «Небольшое спонсорство, только молчок, поняла? Будем друзьями», - предупредил он.

Друзьями, так друзьями. И на том спасибо. Но все же она строила планы на Влада. Пусть, может, несбыточные. Хоть какие. Но ведь неизвестно, как повернется судьба. Да, мужчины боятся красивых и неординарных женщин, особенно играющих с жизнью. Не в смысле риска, нет. А вот так: создать для себя самую эпатажную роль и разрабатывать ее, как золотую жилу.

«Во мне погребена гениальная актриса», - подумалось Янке. - «Я склеп собственного таланта».

На следующий день кто-то настойчиво звонил и молчал в трубку. В полночь телефон опять заверещал. Голос был низкий и неестественный, его будто пытались изменить. Угроза была в словах:

- Надеюсь, ты помнишь о векселях. Срок договора истек.

«Чертовщина какая-то», - подумала она. Но решив, что это глупый розыгрыш Антона, вернулась к телевизору. Однако неприятное чувство и смутное беспокойство мешали смотреть передачу.

Тело было обнаружено в сауне. Убитый лежал на краю бассейна, неестественно вывернув руку, словно пытаясь ухватиться за что-то невидимое. Правая нога была подогнута, левая - судорожно вытянута. Его небольшое худенькое тело казалось еще теплым, в глазах застыли почти детское изумление и обида. Две пули, одна в другую, прошили его лоб, и по лицу стекали густые струйки крови. Замочили его профессионально, чувствовался почерк уверенного киллера. Труп обнаружили не сразу. Следователь Чекменев недоумевал: столько народу вокруг, и никто ничего не заметил. Ну, хоть бы что-то подозрительное, а то ведь никаких следов. Что, действовал киллер-невидимка, что ли? С покойным, его звали Владимир Николаевичем, почти все время находился друг и женщина друга Надя, приехавшая из сибирского городка Ишима тюменской области попытать счастья в столице. Здесь она искала работу, надеялась подцепить жениха, легко шла на случайные контакты - все это установил в процессе снятия показаний Варлен Чекменев. Друг был в состоянии аффекта, его женщина билась в истерике, так что ничего путного в этот день следователь не добился. Придется не раз вызывать, понял Варлен, возня предстоит, хотя вряд ли они имеют отношение к убийству. Надо проверить всех, кто в этот день находился в бане.

Опрос присутствующих мало что дал. Выяснилось только, что какой-то странный парень в шортах бродил по сауне, не то чудик из неформалов, не то обычный выпендрежник. А может, педик. Никто не придал особого значения тому, что он разгуливал по сауне как по парку, плавал в бассейне, кому-то помешал, был с кем-то нагловат. Обычная история, всякое случается, от него отмахивались как от назойливой мухи и почти сразу же забыли, хотя кого-то он позабавил, его даже пригласили выпить, но парень ушел. «В шортах мог быть спрятан пистолет», - подумал Чекменев. - «Не киллер он, иначе бы не стал так засвечиваться. А может, дилетант? Дилетанта поймать почти невозможно, от такого всего ожидаешь, они ведь действуют не по правилам. А может, просто обычный юнец со своими юношескими приколами?» - ломал голову следователь. - «Все это усугубляется отношением присутствующих к самому факту преступления. Народ старается не давать никаких показаний, отмахивается, никому не охота связываться с милицией, обременять себя тасканием по судам, по следственным кабинетам, да и вообще многие просто боятся мести преступного мира. Запуганный народ. А ведь надо как-то составлять фоторобот, вот проблема». После очередного опроса выяснилось, что на шее у парня болталась цепочка с крестом.

Дело выглядело совершенно безнадежным. Варлен вернулся в ОВД, отпер свой кабинет. Нашарил в кармане брюк зажигалку и пачку сигарет. Настроение было паршивое. Перед глазами опять всплыло распростертое тело убитого с детским изумлением в застывшем взгляде. Следователь открыл шкаф с зеркалом на внутренней стороне дверцы и, оглянув свой плотный торс, подумал про покойника в сауне: «мелкий такой, как дитя». И не ощутил ни жалости, ни сожаления. «Фоторобот надо составлять» - сказал он мысленно и распечатал пачку сигарет.

В почти безлюдном арбатском ресторанчике «Русь» Оскар поминал своего «крестника» Владимира Николаевича. «Крестниками» он считал новопреставленных, принявших в качестве визы в мир иной его пулю. Оскар дарил своим жертвам легкую смерть, что называется, «от чистого сердца», после чего для них заказывал в церкви поминальный молебен, а затем устраивал в ресторане поминки.

Его столик был изящно сервирован на две персоны, посреди всего великолепия закусок и вин стояла ваза с цветами, рядом горела свеча. Молодой официант Андрюша, худощавый темноволосый парень, проходивший мимо столика с подносом, замедлил шаг и уважительно спросил:

- Вы что-нибудь еще хотите?

Оскар молча мотнул головой.

Андрюша ловко снял со свечи нагар и поправил салфетку возле второго прибора. Второй прибор символически предназначался покойному. Оскар мысленно вел беседу с его душой: «запутался же ты в грехах, бедолага, устал, небось, от суеты мирской. Ну, видишь, Господь сжалился над тобой, послал меня по твою душу. Ведь ты погряз в болоте материальности, деньги и блага мирские сгубили тебя. Теперь тебе хорошо, не надо суетиться, ни сауна тебе не нужна, ни бабы. Отдыхай, бедолага...»

Оскар считал свою миссию чем-то вроде священнодействия. Он творил благие дела, он обрывал цепочку преступлений, он отправлял заблудшие души к Космическому Отцу, к Вселенскому Разуму.

Захмелев от выпитого и съеденного, Оскар откинулся на спинку стула и погрузился в размышления о новом заказе. Он должен был убрать некоего Хачика, дельца наркомафии, обитающего под маской московского поэта в литературных пенатах. Киллера уже снабдили необходимой информацией об объекте и фотографиями: лысоватый армянин лет сорока восьми с виду, рот выше среднего. Он часто ошивается в Центральном Доме Литераторов, где выпивает и ко всем пристает под предлогом творческих разговоров. В литературе и искусстве не разбирается, в музыке тоже. Интеллект довольно низкий. Приехал из армянской провинции, где работал в милиции, но замарался взятками и связями с преступным миром, чуть не сел, откупился и скрылся в столице. Косит под творческую личность. Издал за свой счет тоненькую книжицу стихов под своей фамилией и всюду размахивает ею, как визиткой. Сколотил небольшой пока капиталец на наркотиках, не желает платить всем, кому надо, упертый, не принимает информацию о том, что правила игры в наркомире изменились. Хачик рассчитывает на свои связи - старые, новые и новейшие, которые он истерично заводит. «Запутался ты, Хачик», - благодушно подумал киллер. - «Пора за тебя браться, дурачок».

Из ресторана он вышел, когда стемнело. На Арбате зажглись фонари. Запоздалые уличные художники устало сворачивали свои картины. Открытые кафе заканчивали работу. Возле коммерческих палаток тусовалась кучка молодежи. Киллер миновал фонтан и новый коммерческий ларек. Здесь он остановился и полез в карман за сигаретами. «Черт, забыл в ресторане», спохватился он. Ему надо было закурить и обдумать план действий. Он подошел к двум девушкам, которые уныло мусолили свои сигаретки. И узнал в них тех самых писательниц, что продавали книжки в баре Дома журналистов. Бармен потом рассказывал ему, как вышиб их с треском оттуда навсегда, всенародно обозвав проститутками. «Больше не появятся, - смеялся он, - они совестливые, не сунутся теперь». Киллер поблагодарил Бога за то, что тот послал ему сейчас этих девиц. Через них он легко, без проблем выйдет на Хачика.