- Эй, Черкес! Кончай стрелять! Собаки чучмеков сожрали!

Туркин осторожно поднялся, держа автомат наизготовку. И увидел стоявших в полный рост среди конопли невольников. Те смотрели в сторону возвышенности. Возле бревна, служившего кавказцам бруствером, лежали мертвые охранники, одного почти было не видно из-за навалившейся на него мертвой собаки. Другой пес сидел над трупом порванного хозяина и угрюмо смотрел в сторону бомжей.

- Черкес, мочи этого дракона! А то он всех нас сожрет, падла!

Туркин, обойдя плантацию, стал медленно приближаться к собаке. Пес молча наблюдал за ним, не двигаясь с места. Туркин мог расстрелять его на расстоянии, но какое-то мстительное злобное чувство толкало его подойти как можно ближе. Собака словно оцепенела. Федор подошел почти вплотную, держа палец на спусковом крючке. Но вместо ожидаемых горящих глаз разъяренного зверя он встретил растерянный и даже робкий взгляд обреченного животного. Туркин выстрелил в упор.

- С ума спятил дракон от человечьей крови, - кивнув на труп собаки, сказал подошедший бомж, с любопытством разглядывая тела псов и людей.

Далее события развивались по детективному сюжету. Закопав тела погибших людей и животных, победители устроили военный совет. Решено было пробиваться в Россию, но прежде рассчитаться с хозяином плантации. На хуторе находилось не менее пяти вооруженных мужчин. Среди новых подчиненных Туркина только один не служил в армии, поэтому можно было считать, что силы равные, но у бомжей было преимущество неожиданного удара.

Через час они были на хуторе. Неслышно подошли к забору. В щель между стыками бетонных конструкций Федор оглядел двор главной усадьбы. Во дворе стояли три “Нивы”. Возле одной копошились два кавказца, видимо, ремонтируя.

- Спокойно живут, даже часового не выставили, - удивился их беспечности Туркин.

- Откуда они знали, что ты такой крутой окажешься, - улыбнулся Саша.

Мужчины у машины буквально остолбенели, увидев перед собой вооруженный отряд. Они даже не пытались сопротивляться. Из дома доносились голоса и смех.

- Сколько там людей? - ткнул дулом автомата одного из них Федор. Тот молча показал три пальца. Кавказцев связали и запихнули в “Ниву”. Затем бомжи окружили дом. Федор и Саша с автоматами наперевес ворвались в столовую. Туркин встретился взглядом с Равшаном. Тот изумленно оглядел незваных гостей.

- Руки за голову! - рявкнул Федор. - На пол, быстро, лицом вниз!

Вся троица стала медленно выходить из-за стола.

- Не надо кина, - произнес Равшан, - говори чего нужно.

- Молчать! - прикрикнул Федор и прикладом сбил его на пол. Следом оглушил остальных.

- Что ты сделал с моими людьми? - спросил, очухавшись, Равшан.

- Твоих людей твои же псы сожрали, - съязвил Туркин.

Равшан не заставил себя уговаривать и мирно отдал возможно не все свои доллары, но сумма в двести тысяч Федора вполне устроила. Кавказцев связали и заперли в бараке, где еще недавно жили рабы. Вооруженных отряд Туркина на двух “Нивах” отбыл в сторону железной дороги.

“Наткнемся на наших, примут за банд-формирование”, - подумал он.

Когда ему, наконец, удалось расслабился, прикрыл глаза и постарался ни о чем не думать, но в памяти вновь возникли глаза собаки, которую он застрелил. Странное поведение пса натолкнуло его на мысль, что психика самой свирепой натасканной собаки не выдерживает определенных нагрузок, ломается. У человека психика более стойкая. Вид крови порой придает ему агрессивность и энергию. Пес все же сломался. Человек для него, несмотря ни на что, остается высшим существом.

После почти стокилометрового пробега отряд Туркина был задержан воинским подразделением. Когда выяснилось недоразумение с пакетами анаши под сиденьем, оружием и долларами, всю компанию отправили поездом в Москву. Доллары, по просьбе полковника ФСБ Данилова, бедолагам вернули. Туркин поделил их поровну на десять человек, и прощаясь, посоветовал счастливым бродягам не повторять подвигов Шуры Балаганова.

В Москве Данилов внимательно выслушал донесение Туркина. Посетовал на ненадежную аппаратуру…

- Значит, никакой системы нет, Федя, - резюмировал он. - Значит, это просто хаотично делается: захотел рабов - купил. Бардак!

- Да, Саша, и тебя могут украсть в один прекрасный день. Бардак! - в тон ему сказал Туркин. - Но бардак бардаком, а как насчет твоего обещания вернуть мне погоны? Задание я выполнил, причем в экстремальных условиях, жизнью рисковал.

- Помню, Федя. Пока поживи в коммуналке вот по этому адресу: - Данилов протянул исписанный листок. - Отдохни, отоспись, потом созвонимся и все обсудим.

Туркин взял адрес и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Когда дверь за ним закрылась, Данилов набрал номер телефона шефа и сообщил ему подробности разговора.

- Я думаю, товарищ генерал, такого человека нам терять не следует, - вставил он под конец разговора.

Получив утвердительный ответ, Данилов облегченно вздохнул и закурил. Он желал Туркину добра, такой редкой в наше время штуковины.

Из дневников Яны

“Туркин сказал: ты должна вспомнить все. Каждую мелочь. С самого начала. Я принялась вспоминать. Только воспоминания не те лезли в голову. Такими воспоминаниями можно здорово вывести его из себя. Вспомнилось, как мы с Пончиком пристраивали черного котенка Руди с белыми лапками и белым носиком, симпатяга такой, нам его в руки сунул какой-то ребенок и убежал. И пристроили, даже заработали на этом стольник: я подошла к машине нового русского и с ослепительной улыбкой вручила ему Руди. Бизнесмена тоже, оказалось, звали Руди. Мы с Лариской сообщили, что котенок - аргентинской сиам, сын любимой кошки Папы Римского, что к нам он попал по случаю, подарили, а у нас уже собака завелась, тоже очень редкой породы: креольский лапхунд, огро-омный пес. Бизнесмен записал мой телефончик, и мы с ним встречались, ходили по ночным клубам, играли в боулинг, но потом я влюбилась в секьюрити и бросила бизнесмена. Любовь оказалась недолгой, но красочной. Вспомнилось еще, как мы с Пончиком гостили у Киры Перепутской - она просто не отпускала нас от себя, мы должны были оценивать ее новую картину в процессе создания, так сказать. Независимые эксперты. Наше мнение она очень высоко ставила. Она готовила очередную свою выставку, совместную с мужем. Муж вешал свои картины в холле, она разглядывала их и говорила: “О да, это потрясно, это гениально, по почему у тебя здесь все в синей гамме, тут надо нарисовать огромную оранжевую женскую грудь, из которой торчат ананасы”. Муж возражал, что это горный пейзаж вечером, тут не может быть оранжевой груди, не то освещение, не та манера, реализм, на что Кира отвечала: “Возможно, ты прав. Картина восхитительная. Но убери ее отсюда, пожалуйста, она портит настроение, мне от нее холодно. Сине-лиловый цвет, он же шизофреничный. Я сойду с ума.” И муж снимал картину. Кира тут же занимала место своей фисташковой коммунистической Паркой, которая делает себе харакири. Причем Парка напоминала индийскую богиню Кали, так как имели три ноги, три руки, три больших бюста, а под коленом у нее валялся смятый красный флаг. Она была обнаженная, сосредоточенная, волосы и небольшие глазки ее тоже были фисташкового цвета. Возможно, это была статуя. Пристраивая на стене картину, Кира говорила: “Конечно, я могла нарисовать лучше, сильнее, но полотно должно быть таким, каким оно вышло из-под кисти, я знаю, что мои картины очень многое дают людям, очень многое, вот что важно!..”

- Ну, что ты вспомнила? - перебил ход мыслей полковник.

- Коммунистическую Парку с тремя сиськами, - вырвалось у меня.

- Что? - Не понял Туркин.

- Парка, это Богиня Судьбы. Они плетет нить судьбы человеческой. Вернее, прядет.

- При чем здесь Парка? - полковник нервно закурил. - Ты что, не знаешь, зачем ты здесь?

Знаю, все знаю. Но за память я не в ответе. Она сама по себе. Да что я, вот Саламандра вообще почти ничего не помнит, лежит себе в исследовательском центре, полеживает, а мне тут мучайся со своей памятью. Ну, всплыло кое-что. Шахматный пол. Полуразрушенный буддийский храм, или монастырь, уж не знаю. Алтарь, там еще статуя огромная и вроде как золотая, у нее что-то уж многовато ног и рук, четыре глаза: два обычных, один на горле, и еще один внизу живота. Глазищи яростные и будто блестят, вроде как из рубинов сделаны. Да, она же похожа на ту Парку, с картины Перепутской, только глаза другие, и конечностей вроде… Нет, не меньше. У той тоже всего по три, и даже сиськи три штуки. И взмах рук похож. Лишь флага не было, и чего-то еще.