Пятьсот Тифлис^* как я с ними говорил Сергей. Соня.

Кларе привет. Взятое высылаем.^*

А. А. ЕСЕНИНОЙ^*

21 или 22 сентября 1925 г. Москва

Милый Шуренок.

Я обиделся, что ты ушла. Позвони мне, родная.

Твой Сергей.

Люблю, люблю.

И. В. ГРУЗИНОВУ^*

Сентябрь — октябрь 1925 г. Москва

Милый Ваня! Христов сидня! Злюка бракадабрская! Отдашь ты мне статью или не отдашь?^*

Критик ты рассейский! Стихотворец ты московский, отдай, ради Бога, отдай, чтоб не задержать до сезона. Обнимаю.

Твой Сергей.

В. В. КАЗИНУ^*

13 октября 1925 г. Москва

В. Казину.

Голубь Вася! Устрой немного денег Илье. А то до получки^* сижу без сантима.^*

Привет тебе и поцелуй.

Твой С. Есенин.

13/Х 25.

В. И. ВОЛЬПИНУ^*

14 октября 1925 г. Москва

Дорогой Валентин Иванович!

Будьте добры, дайте на мой счет сестре моей несколько книг.^*

Зайду, расплачу́сь. Соня кланяется. Звоните. Чай и мед к Вашим услугам, а хозяева — вплоть до кинематографа. 4-91-53.^*

Ваш С. Есенин.

19 14/Х 25.

На конверте: Валентину Ивановичу

Вольпину

от С. Есенина

А. А. БЕРЗИНЬ^*

16 октября 1925 г. Москва

Дорогая Анна Абрамовна!

Положение хуже, чем у свиньи, которую откармливают на убой.

Черт с ними, что деньги от всего того, что я не беру их, накапливаются, дело в том, что у меня ни монеточки.^* Даже в кино нет на билет, а Шурке на трамвай.

Дорогая! Ты всегда была моим ангелом-хранителем. Устрой что-нибудь из тех мест, где это возможно.^* Половина жизни за 100 руб. И целая поэма о гнусности денег.

Твой С. Есенин.

P.S. Не употребляй спиртн<ых> напитков. Страшный вред здоровью и благополучию.^*

Я всегда это знал, потому и проповедую.^*

С. Е.

19 16/Х 25.

И. М. КАСАТКИНУ^*

21 октября 1925 г. Москва

Милый дядя Ваня.

Посылаю тебе нигде не печатанные стихи. Одно отделано — «Неуютная», два совершенно новых.^*

Если ты свободен сегодня, то заходи вечером. Посидим, побалакаем. Будет Леонов. Приходи с женой. Соня оч<ень> просит. Твой С. Есенин. 21/Х. 25. М<осква>.

На конверте: КАСАТКИНУ

Ивану Михайловичу

от С. Есенина

П. И. ЧАГИНУ^*

8 ноября 1925 г. Москва

Дорогой Петер! Ты свинья. Свинья потому, что уехал, не простившись и не отозвавшись — ни одной строчкой.

Или рука твоя уж так крепко приросла к редакторскому столу, что и оторвать ее трудно?

Как ты живешь — знаю. Не знаю только того, что ты думаешь. Это меня интересует больше, чем твои пятничные прогулки по морям несоленым. Черкни хоть строчку и скажи, чтоб мне высылали Бакраб.

Сегодня приехал Жорж. При встрече помянем тебя и запьем нашу грусть за твою забывчивость наст<оящим> martel, а ты пей там себе «финь»^* в наказание.

Привет Кларе и Розочке. Отцу пожми лапу и скажи ему, чтоб он погрозил хоть мизинцем Ваське — за то, что он не приходит.

Твой С. Есенин. 8/XI.25.

С. А. ТОЛСТОЙ-ЕСЕНИНОЙ^*

До 26 ноября 1925 г. Москва

Дорогая Соня, я должен уехать к своим. Привет Вам, любовь и целование.

С.

П. И. ЧАГИНУ^*

27 ноября 1925 г. Москва.

Москва. 27 Ноябрь 25.

Дорогой Петр! Пишу тебе из больницы,^* опять лег. Зачем — не знаю, но, вероятно, и никто не знает.

Видишь ли, нужно лечить нервы, а здесь фельдфебель на фельдфебеле. Их теория в том, что стены лечат лучше всего без всяких лекарств.

С удовольствием вспоминаю Вартапетова и Мезерницкого^* и говорю, что глухой Бетховен лучше слышащего плохого Рубинштейна и пьяный Эдгар По прекрасней трезвого Марка Криницкого. Всё это нужно мне, может быть, только для того, чтоб избавиться кой от каких скандалов.^* Избавлюсь, улажу, пошлю всех в кем^* и, вероятно, махну за границу.^* Там и мертвые львы красивей, чем наши живые медицинские собаки.^*

Не понимаю, почему Павлу Первому не пришло в голову заняться врачебным делом. Он бы смог. Он бы вылечил. Ведь его теория очень схожа с проблемами совр<еменных> психиатров.^* Карьера не талант и не знание.^* У кары лечиться — себя злить и еще пуще надрывать.^* Вот почему мы, вероятно, с тобой в декабре увидимся снова где-нибудь за пирушкой.^*