Конечно, приезд Есенина в Батум вызвал всеобщее внимание. Его останавливали на улице, знакомились, приглашали в ресторан. Как всегда и везде, и здесь сказалась теневая сторона его популярности. <…>

Я решил ввести в какое-нибудь нормальное русло дневное времяпрепровождение Есенина. Я ему предложил следующее: ежедневно при уходе моем на работу я его запираю на ключ в комнате. Он не может выйти из дома, и к нему никто не может войти. В три часа дня я прихожу домой, отпираю комнату, и мы идем с ним обедать. После обеда он волен делать что угодно. Он одобрил этот распорядок и с удовлетворением сообщил о нем Галине Бениславской <…>

Есенин засел за «Анну Снегину» и скоро ее закончил. Довольный, он говорил:

— Эх, если б так поработать несколько месяцев, сколько бы я написал!» (Восп., 2, 245–247).

192. Г. А. Бениславской. 20 декабря 1924 г. (с. 191). — Прокушев-55, с. 332, 334, 336 (в извлечениях, с неточной датой). Полностью — ВЛ, 1960, № 3, март, с. 134–137 (публ. Е. А. Динерштейна).

Печатается по фотокопии автографа (ИМЛИ).

Спасибо за письмо. — Речь идет о письме Бениславской, написанном между 10 и 12 дек. 1924 г. (Письма, 255–257).

Немного и огорчило тем, что Вы сообщили о Воронском. — Судя по другим словам Есенина: «У Воронского в отношении ко мне, я думаю, просто маневр…» (см. ниже), — здесь имеется в виду отзыв А. К. Воронского о последних стихах, сообщенный Бениславской. В каких выражениях это было сделано, в точности неизвестно: в единственном источнике текста писем Бениславской поэту — машинописной копии (РГАЛИ) — эти слова отсутствуют (по-видимому, при изготовлении копии они были исключены — копия имеет следы ликвидации в ней части текста). Впрочем, своего мнения о некоторых «кавказских» стихах Есенина сам Воронский не скрывал, высказываясь о них как публично, так и в печати. Выступая на 1-й Всесоюзной конференции пролетарских писателей (7–9 янв. 1925 г., Москва), он, в частности, говорил:

«Что с Есениным происходит? Это легко говорить, что пока Есенин в „Красной Нови“ сидел, то кабацкие стихи писал, а перешел в „Октябрь“ и сразу же переломился. Вы мне скажите спасибо за Есенина. (Аплодисменты.) На самом деле, что происходит с Есениным? У него есть „Стансы“, там и о Марксе и о Ленине: „я полон дум об индустриальной <так!> мощи“, „давай, Сергей, за Маркса тихо сядем“. В чем дело: ведь это разврат, это обман, их <членов группы „Октябрь“> обманывают, а они этому верят. (Аплодисменты.)

Нельзя всерьез к этому относиться. Это издевательство над читателем и над писателем. Человек потерял всякую совесть. Пускай же он зря и всуе не произносит имена Ленина и Маркса, потому что эти имена нам дороги. (Аплодисменты.) Что же происходит с Есениным? Конечно, Есенина нужно подталкивать, я его тоже толкал <…>, но я никогда не скажу, что он шел по этому пути. Пока ты не воспримешь Ленина и Маркса внутри, не пиши о них. Есенин — вещь не случайная. Сейчас приходят и говорят откровенно: „Товарищ, жрать нужно“. <…> Тот путь, по которому я стараюсь их повести, путь не блестящий, без всяких реверансов, но это будет единственно верный путь. <…> Один из них <членов группы „Октябрь“> бухнул: „Пусть пишет неискренно, но пусть пишет нужные вещи“. Вот, товарищи, в чем заключается корень наших разногласий. Когда рассуждают таким образом, то я с этой литературной политикой согласиться не могу» (цит. по стенограмме выступления: Архив Российской Академии наук, ф. Института литературы и искусства Коммунистической Академии). См. также статьи Воронского «Литературные заметки» (Прож., 1925, № 5) и «На разные темы:…II. О марксизме и плохих стихах» (альм. «Наши дни», М.; Л., 1925, № 5); соответствующие выдержки из них приведены в наст. изд., т. 2, с. 434–436.

Не говорите мне необдуманных слов, что я перестал отделывать стихи. — Ответ на слова Бениславской: «…Вы как-то перестали отделывать свои стихи. Такое чувство у меня появилось и, кроме того, мне говорили об этом другие». Здесь же она писала: «Стихи? „Русь уходящая“ очень нравится. „Стансы“ (П. Чагину) нравятся, но не могу примириться с „я вам не кенар“ и т. п. Не надо это в стихи совать. И никому это, кроме Вас и Сосновского, не интересно. Да, это стихотворение будет напечатано в „Красной Нови“, но будет „болванам“, а не… <„Стансы“ вышли в Кр. ниве, 1925, № 5, без строфы с упоминанием Д. Бедного.> Вардин на этом настаивает, и я с ним согласна. А вообще стихотворение хорошее. „Персидские мотивы“ — красивые, но, конечно, меньше трогают» (Письма, 255–256).

«К чему же? Ведь и так мы голы. Отныне в рифмы буду брать глаголы». — Ср. строки из поэмы А. С. Пушкина «Домик в Коломне»: К чему, скажите? уж и так мы голы: Отныне в рифмы буду брать глаголы. (Пушкин 1917, стб. 499)

Путь мой, конечно, сейчас оч<ень> извилист. Но это прорыв. — Ответ на слова Бениславской: «Ну, а вообще Ваш творческий путь сейчас такой извилистый, что никак не знаешь, чего ожидать от Вас» (Письма, 256).

…ведь я почти 2 года ничего не писал, когда был за границей. — Путешествие Есенина по Европе и Америке длилось чуть меньше 15 месяцев, в течение которых шла работа над поэмами «Страна Негодяев» и «Черный человек» (подробнее см. наст. изд., т. 3, с. 545–549, 690–691). За рубежом было написано также несколько лирических стихотворений, составивших раздел «Москва кабацкая» в Ст. ск. и М. каб. (об этих стихах см. наст. изд., т. 1, с. 588–591).

Как Вам нравится «Письмо к женщине»? — См. коммент. к п. 187.

За стеной кто-то грустно насилует рояль. — Ср: Безбровая сестра в облезлой кацавейке Насилует простуженный рояль., А за стеной жиличка-белошвейка Поет романс: «Пойми мою печаль!» — предпоследняя строфа стихотворения Саши Черного «Обстановочка» (1909), из раздела «Быт» его книги «Сатиры». Книга вышла шестью изданиями (1910, дважды — 1911, 1913, 1917 и 1922). Какое из них держал в руках Есенин, неизвестно. Текст указанного стихотворения при переиздании не менялся. Цит. по кн.: Саша Черный. Стихотворения / Вст. статья К. И. Чуковского; биогр. справка, сост., подготовка текста и примеч. Э. М. Шнейдермана. СПб.: Петербургский писатель, 1996, с. 92 (Библиотека поэта. Большая серия. Изд. третье).

Хожу смотреть, как плавают медузы. Провожаю отъезжающие в Константинополь пароходы ~ идет на костылях хромой старик ~ на голове у него петух. — Эти впечатления отразились в стихотворении «Батум»: Корабли плывут В Константинополь… · · · Каждый день Я прихожу на пристань, Провожаю всех, Кого не жаль… · · · Как лампы с абажуром, Светятся медузы из воды… · · · Ходит полоумный Старичина, Петуха на темень посадив. (Наст. изд., т. 4, с. 209, 210, 212).

Возможно, оно написано примерно в те же дни, что и комментируемое письмо (ср.: наст. изд., т. 4, с. 430).

…думаю о Босфоре. — 21 дек. 1924 г. помечено Есениным стихотворение «Никогда я не был на Босфоре…»: «И хотя я не был на Босфоре — / / Я тебе придумаю о нем» (наст. изд., т. 1, с. 256).

…«Персидские мотивы» это у меня целая книга в 20стих<отворений>. — Замысел из 20 стихотворений не был осуществлен (подробнее см. наст. изд., т. 1, с. 639–640). См. также коммент. к п. 193.

Посылаю вам еще 2. Отдайте все 4 в журнал «Звезда Востока». — Скорее всего, описка в названии журнала. Вероятно, нужно читать: «Красная новь»; ср. с п. 180, где Есенин обещал послать «Персидские стихи» для этого журнала. См. также п. 183: «Посылаю Вам 2 стихотворения из „Персидских мотивов“». Слова наст. письма явно соотносятся с двумя упомянутыми письмами. Названия стихов, которые послал поэт, устанавливаются по публ. в Кр. нови: «Персидские мотивы: 1. „Улеглась моя былая рана…“; 2. „Я спросил сегодня у менялы…“; 3. „Шаганэ ты моя, Шаганэ!..“; 4. „Ты сказала, что Саади…“» (Кр. новь, 1925, № 2, февр., с. 138–140). Количество — «четыре» — соответствует публ. в Кр. нови. Вместе с тем воспоминания редактора Кр. нови Ф. Ф. Раскольникова, написанные позже, расходятся с фактами, соотносящимися с письмами Есенина: «Однажды сестра Есенина принесла в „Красную новь“ пачку его персидских стихов. Я выбрал для очередной книжки журнала несколько лучших стихотворений, в том числе замечательное: „Шаганэ ты моя, Шаганэ!..“ Я спросил об Есенине. Сестра сказала, что он путешествует по Закавказью» (газ. «Поиск», М., 1990, 14–20 дек., № 50, с. 6). Скорее всего, в воспоминаниях Раскольникова допущена ошибка памяти, тем более что Бениславская писала Есенину 20 янв. 1925 г. совсем иначе: «…персидские стихи я сдала в „Красную новь“ Раскольникову — к нему надо было пойти, а кроме „Персидских“, ничего не было. <…> У Раскольникова был Либединский и Никифоров, и все трое в восторг пришли от персидских стихов. Раскольников заявил, что он Вас в каждом номере будет печатать» (Письма, 269).