К полудню автобусы прибыли на полуостров Миура. Здесь все участники разбились на несколько групп. И получилось так, что Торбэк и Сэцуко остались одни.

Многие пошли собирать ракушки, кое-кто затеял игру в прятки, несколько человек поехали на лодке на островок Сирокэ. Сбор назначили на четыре часа дня.

Ясуко с каноником Билье отправились на небольшой лесистый холм у берега моря. Дорога шла в гору, и поэтому к ним никто не присоединился. Вдоль тропинки тянулись густые заросли. Когда они, взявшись за руки, поднялись на вершину, перед ними открылся вид на залив. Ясуко даже вскрикнула от восхищения и прижалась к своему спутнику. В заливе стояла мертвая зыбь. У берега темными поплавками чернели лодки. Вдруг отец Билье, положил руку на плечо Ясуко, сказал:

— Смотри!

По берегу залива шли белокурый мужчина в черной сутане и черноволосая девушка в светлом платье.

— Это же Торбэк, Билье-сан! — воскликнула Ясуко.

— Тише! Не надо подсматривать, надеюсь, и они этого делать не будут. — И он повел свою спутницу другой дорогой.

После этой прогулки Торбэк и Сэцуко стали встречаться почти каждый день. И конечно же, они ездили на ночные прогулки в лес. Все было как прежде с Юкико: лес молчал, вокруг стояла тишина, тихо плескалась вода у берега, только партнерша у Торбэка была другая.

Сегодня Торбэк решил действовать смелее. Он взял девушку на руки и унес в траву.

После долгого поцелуя Сэцуко, блаженно улыбаясь, спросила:

— А вы меня действительно любите?

Торбэк понял. Японское слово «аи» — любовь — он постоянно повторял во время проповеди. В данном случае это слово относилось не к богу.

— Да, Сэцуко, очень.

— Правда?

— Клянусь!

Клятва в устах священника — это высшее подтверждение правды, и этим восклицанием Торбэк выразил искренность своего чувства к Сэцуко.

— Я рада, — прошептала Сэцуко.

Торбэк прижал девушку к себе.

— Да, да, Сэцуко, это правда.

— Скажите еще раз, что вы меня любите.

— Люблю, — повторил Торбэк.

Вокруг по-прежнему было тихо. Только слышался плеск воды у берега.

— Можно?.. — горячо прошептал Торбэк.

Сэцуко не поняла, о чем спрашивает Торбэк. Он еще плохо изъяснялся по-японски, и некоторые слова она невольно пропускала мимо ушей.

— Можно? — повторил Торбэк.

Сэцуко поняла его намерения лишь тогда, когда они стали слишком ясны.

— Нельзя!

Она мгновенно выскользнула из его объятий, причем сделала это так резко, что Торбэк растерялся.

— Нельзя! — поправляя юбку, повторила девушка. Но во второй раз это слово она произнесла мягче.

Неожиданно Торбэк стал на колени и начал неистово молиться, все время осеняя себя крестным знамением. Сэцуко ничего не могла понять. Она стояла в растерянности, не зная, что делать.

А Торбэк, склонив голову, продолжал молиться, будто хотел у ночного звездного неба выпросить прошение за какие-то тяжкие грехи.

И вдруг он зарыдал. Сэцуко совсем растерялась. Она ласково обняла за плечи плачущего Торбэка и стала гладить его белокурые волосы.

— Только не здесь! Я не хочу здесь. Лучше в доме… — дрожа от стыда и волнения, шептала девушка.

— В доме? — будто не понимая этого слова, переспросил Торбэк.

— Да, в другом месте.

Прошло несколько дней. Однажды поздно вечером, возвращаясь из города с покупками, Ясуко увидела у себя во дворе автомобиль.

Думая, что приехал отец Билье, она поспешила к машине. Но что это? В машине сидела какая-то женщина, по-видимому молодая, узнать ее в темноте было трудно. Ничего не понимая, Ясуко направилась к дому. У дверей она увидела высокого мужчину. Мужчина пошел ей навстречу. И тут Ясуко узнала Торбэка.

Ой! — воскликнула она и остановилась. — Это вы, Торбэк-сан?

— Добрый вечер, Эбара-сан, — тихо поздоровался Торбэк.

— Добрый вечер. Что случилось? Так поздно?

Торбэк замялся.

Только теперь Ясуко вспомнила о девушке, сидящей в машине.

— Скажите, это ваша приятельница? — бесцеремонно спросила она у Торбэка и ухмыльнулась.

Тот снова замялся, но потом тихо ответил:

— Да.

— Зачем же вы оставляете ее одну? Зовите сюда, в дом. Сегодня отец Билье не приедет.

Торбэк и Сэцуко вошли в дом. Ясуко не забыла закрыть дальнюю комнату раздвижной перегородкой — видно, там и сейчас кое-что хранилось.

Сэцуко почти силой затащили в дом, и теперь она стояла растерянная, не зная, о чем говорить.

— А я вас знаю, — нагло рассматривая девушку, сказала Ясуко.

— Да? Я работаю в приюте.

— Нет, я вас видела не в приюте, а в более приятном месте.

— Где же? — удивилась Сэцуко.

На пикнике.

— Неужели? А я вас там не видела. Вы меня извините, пожалуйста.

Молодость и красота девушки вызвали у Ясуко легкую зависть.

— Вы и не могли меня видеть. Знаете почему?

Сэцуко вопросительно посмотрела на хозяйку дома.

— Я поднималась на холм, а вы с Торбэк-саном шли в лес. Ну, а что было дальше, я не знаю… — игриво засмеялась Ясуко.

Щеки Сэцуко покрылись румянцем.

— Ой! Вы видели нас там? Мы гуляли по берегу залива.

— И только? — продолжала с усмешкой допытываться Ясуко.

— Я слушала святые притчи. Это так хорошо! Вокруг такая чудная природа и тут же умиротворяющее божье слово.

— Ну конечно, особенно когда вдвоем. Правда, Торбэк-сан?

Торбэк чувствовал себя неловко, он не знал, как надо себя вести в таких случаях, и только добродушно улыбался.

— А знаете, Торбэк-сан, — продолжала Ясуко, — ведь произносить божье слово можно не только на берегу залива, но и у меня. Вы приходите сюда вместе.

— К вам можно приходить? — радостно спросила Сэцуко.

— Разумеется. У меня вы можете чувствовать себя как дома. Мы. с отцом Билье занимаемся здесь переводом библии. Конечно, когда мы работаем, это неудобно, но в остальное время, милости прошу.

— Благодарю вас, — сказал Торбэк.

— Кстати, — обратилась Ясуко к священнику, — вам сейчас что-нибудь от меня нужно?

— Да я вот насчет одежды… — смущенно проговорил Торбэк, показывая на свою сутану. — Отец Билье всегда здесь переодевается, позвольте и мне это сделать.

— Ну, разумеется! Отец Билье поручает мне даже отдавать свою сутану в чистку. Я понимаю, что в таком облачении не очень-то удобно гулять с девушкой. Пожалуйста, оставляйте сутану всегда у меня.

— Благодарю вас.

— И со своей девушкой можете у меня встречаться, Торбэк-сан. Отца Билье не стесняйтесь, он никому не скажет. Я его об этом попрошу, не беспокойтесь. И вы тоже не стесняйтесь, приходите, — обратилась она к Сэцуко, — я ведь почти все время одна. Правда, соседи у меня слишком любопытны. Так что надо быть осторожными. Обо мне они уже болтают разное, но я на них внимания не обращаю. Раньше я еще общалась с ними, а теперь не хочу и не приглашаю никого к себе в гости. Так что можете здесь встречаться без помех…

Ясуко продолжала болтать, бесцеремонно разглядывая Сэцуко.

— А вы, наверно, из состоятельной семьи, да? И работаете в приюте, чтобы помочь нашему ордену?

— Право, не знаю, насколько моя семья состоятельная, но в приюте действительно я работаю не ради денег.

— Это похвально, — покровительственно заметила Ясуко. — А где живет ваша семья?

— Я из Осака. В Токио приехала полгода назад.

— И вы здесь одна?

— Нет. Живу у тетки.

— Значит, не в приюте?

Нет, я каждый день приезжаю на работу.

О, это очень хорошо, не правда ли, Торбэк-сан? — обратилась Ясуко к священнику. — Если бы Сэцуко-сан жила в приюте, было бы не так удобно встречаться. И сами вы можете возвращаться к себе когда угодно, хоть под утро.

Ясуко, отнюдь не страдавшая отсутствием любопытства, решила узнать о Сэцуко как можно больше и снова стала ее расспрашивать.

— А чем занимаются здесь ваши родственники? Торгуют чем-нибудь?

— Нет, дядя работает в одной фирме.