Он сел и снова встал с некоторым трудом.

– Предоставляю тебе слово, о юный Принц Тэл!– торжественно сказал он и снова сел.

Все глаза были прикованы к высокому юному Принцу, кроме глаз Тэга и Гэла, которые шёпотом переругивались между собой.

– Это у тебя не от сладкого запаха, а с перепою мозги размякли!

– А тебе надо было завести Дракона большим-большим ключом!

– Молчать! – рявкнул Клод, а Принц Тэл встал и начал рассказ о колдовстве, постигшем его сестру и его самого.

– Родитель мой, Великий Тэр Нортландский, был в юности шалун и сердцеед, – начал Принц. – Хорош он был и на пиру, и в битве, и ключики сумел он подобрать к полсотне нежных девичьих сердец.

– Ух! – ухнул Клод. – Валяй дальше!

– Случилось, что одна из этих дев была чернявой и ревнивой ведьмой. Звалася Нэгром Яф, и в тот же день, когда отец последний сделал выбор и в жены взял достойную принцессу, дала зарок семейство извести, наслав на весь наш род дурные чары.

И вот что случилось с нами. Год и двадцать дней назад мы с Принцессой Розанорой скакали в Пуще Гвайна. Солнце село, поднялся ветер, и мы заблудились. Выглянул лунный серп – в его свете мы заметили существо, которое лежало в траве подобно сдохшему или спящему ястребу, но не успел я сойти с коня, как оно вспорхнуло и пролетело перед глазами, оставив за собой след из страшных знаков. Это отвратительная ведьма в услужении Нэгром Яф напустила свои мерзкие чары, и мы застыли как каменные на каменных конях. Розанора превратилась в оленя, которого можно расколдовать только, если королю с тремя сыновьями удастся загнать его, но и тогда она не вспомнит и не сможет назвать своего имени. И лишь в тот день и час, когда один из принцев признается ей в любви, презрев все сплетни и пересуды, страхи и сомнения, чары рассыплются, как хрусталь при ударе о камень, и она снова станет Принцессой Розанорой.

Король Клод жевал свой ус.

– А что, если бы юный Принц Джорн не признался ей в любви? – спросил он.

– Если бы любовь изменила моей сестре трижды, – ответил Тэл, – она проблуждала бы без имени всю свою жизнь.

– Эти чары, – вмешался Писец, – не оформлены должным образом. Поэтому их нужно немедля записать и подтвердить, и тут же при свидетелях заверить. Из основных законоположений важнейшее гласит, что если нет бумаги – нет и факта, и все вышеозначенные чары, как это будет признано судом, бессильны, недействительны, напрасны, обманны, ложны, и попасть в их плен способен лишь простак. Имеем мы здесь дело с делом А и делом В, иначе говоря, здесь речь сейчас идет о Розаноре и о Тэле, и для удобства дела, обозначим их цифрами Один и Два; тогда в том случае, когда судья небывшим любой из этих случаев найдет, в порядке должном отменивши факт, то значит, что такого не бывало. В подходе этом много больше смысла и гибкости, чем в пошлом утвержденье, что если что-то было на земле, то значит – было.

– Бы-бо-ба-бе-бу, – передразнил его Клод.

– Колдовство же, напущенное на меня, – продолжил Тэл, – было несколько иного рода. Я превратился в карлика, помнил своё имя и имя Розаноры, только не мог их назвать или рассказать прямо или намёком о том, что приключилось с нами, ни ей, ни другим людям. Лишь в тот день и час, когда принц, презрев все сплетни и пересуды, страхи и сомнения, признается в любви Розаноре, я вновь должен был стать Принцем Тэлом. Но если бы любовь изменила Принцессе трижды, оставался бы я карликом Квондо до конца своих дней.

– Как ты сюда попал, и как попала твоя сестра в злосчастный этот лес? – спросил Клод.

– В год нашего несчастья она пробежала через двадцать царств, а я в облике Квондо следовал за ней, отстав на сто лиг. Менестрели, рыцари и странники показывали мне путь, по которому пробежал самый быстрый в мире олень, и я шёл дальше. Я совсем потерял её в снежные месяцы, и забрёл сюда, потому что люди рассказали мне историю о Заколдованном Лесе, влекущем к себе всё зачарованное, и моё сердце наполнилось надеждой. Сир, вы были королём и у вас было три сына, как сказано в заклятии. Чтобы не дармоедствовать, я кормил ваших псов и коней, а каждую ночь тайком выскальзывал из окна моей комнаты и уходил в Заколдованный Лес.

И, наконец, она пришла. Я видел, как, подобно лунному свету, она пронеслась по снегу сквозь облака светлячков, и я встретил лесного колдуна, могучего колдуна Ро. Я не мог назвать ни своего имени, ни имени Розаноры, ни рассказать нашу историю, но мудрец и сам знал всё, что надо знать. Однажды он явился нам в облике менестреля и пропел песню об олене, быстром, как свет...

– То-то мне показался знакомым этот плут! – воскликнул Клод.– Я так и сказал тогда.

Высокий Принц улыбнулся и продолжил рассказ.

– Так и этак колдун выигрывал время. Ведь это он задержал Тэга и Гэла и помог Джорну. Его волшебством Принцы вернулись домой не поодиночке, а вместе.

– Так это он был тем толстячком на дереве! – удивился Тэг.

– Так это он был тем стражем в синем! – догадался Гэл.

– Так это он был тем малым, который надоумил меня, как быстро набрать вишен! – воскликнул Джорн.

– Я знал, что только чудо и волшебство возвратили их к дому в один момент. Я так и сказал тогда! – воскликнул Клод.

– Не помню, чтобы вы сказали это, – возразил Писец.

– И я не помню, – подтвердил Токо.

– И я тоже, – вставил своё слово Лекарь, который бил себя по коленке под столом, чтобы проверить рефлексы.

– А я помню! – сказала Розанора. – «Это чудо и волшебство!» – воскликнул он. Я это ясно слышала.

– Она умна не меньше, чем мила! – заметил Клод. – В кругу таких болванов и балбесов мне остаётся в рог трубить в пустыне, – и он поднял полную чашу вина, которую поставили перед ним.

– Тем и кончается рассказ о чарах, которые злая сила навела на Розанору и на меня, – сказал Тэл, – а остальное – вы знаете.

Он поклонился Королю и сел.

– Мне остаётся в рог трубить в пустыне, – повторил Клод, и, казалось, готов был заплакать, но тут весело грянули лиры и скрипки, Король Клод встал и поднял чашу с вином.

– За здравие и радость! – сказал он, обратившись к Розаноре и Тэлу, к Розаноре и Джорну. – И ещё за Тэра, могучего Короля, второго на охоте, может быть. Всем за него приказываю пить!

Лиры и скрипки изливали радостные звуки, а Королевский Маг выпустил целую стаю белых голубей и устроил дождь из красных роз. Лекарь, которому от голубей и роз всегда хотелось чихать, вскочил и попятился из зала, кланяясь и чихая. В тёмном коридоре он споткнулся о громадного сонного лопоухого пса, шлепнулся на спину и захромал в свой покой, чихая и возмущаясь. А Маг устроил тем временем над лирами и скрипками серебряный фонтан и осыпал всех золотым дождём.

Старый Токо встал и продекламировал надпись для солнечных часов, которая пришла ему голову, пока он наблюдал, как Джорн танцует с Розанорой, а Розанора – с Тэлом:

Как время, медленны, и, как любовь, длинны

Фонтаны, розы, голуби и сны.

Королевский Писец, который на этот раз употребил гораздо больше вина, чем было в его обычае, читал нараспев сам себе статьи из Закона о суде Лорда–Канцлера.

А Король Клод громыхал, перекрывая могучим голосом шум и смех:

– Пусть песни, музыка и пляс продлятся до утра, но не забудьте – в ранний час нам двинуться пора. Поскачут кони со двора, лишь полудень пробьёт, начнётся новая игра – Нортландия нас ждёт. – Тут Король размашисто рассёк рукой воздух. – Беда лишь, с северным вином я что-то не в ладах, с их мутным сумрачным питьем, как слёзы черепах, с его недобрым колдовством, что нагоняет страх. Я б этой гадостью велел лишь бляхи натирать, да ржавчину с колоколов под праздники сдирать. – И он поднял высоко над головой чашу с белым клодерниумом.

– Да благословит всех нас Господь! – воскликнул он, испил чашу до дна и пошёл к своей постели сквозь смех и музыку, серебряные фонтаны и золотой дождь, облака розовых лепестков и голубиные стаи.

А на следующий день, когда солнце должно было обозначить полдень на часах Токо, если бы только они не находились в тени, Король со своими сыновьями, Розанорой и Тэлом отправились в Нортландию – все в ярком наряде при полном параде.