Дело было сделано. «124» взяли за основу. Вскоре созданные на ее базе «Жигули» стали сотнями тысяч сходить с конвейеров Волжского автозавода. Но как только это произошло, сами итальянцы выпуск модели «124», «лучшей» и «перспективной», свели на нет. И развернули вместо нее массовое производство слегка модернизированной «неперспективной» переднеприводной «примулы», получившей наименование «фиат-128»…

Тогда, двадцать с лишним лет назад, предпочтение свое переднеприводной «примуле» Фиттерман основывал в значительной степени на интуиции. Для того были основания — и разносторонний опыт конструктора, и широкий кругозор автомобилиста-исследователя. Но при всем том интуиция, в споре с министерствами и промышленностью, аргумент недостаточный. И Фиттерман, собрав небольшую группу энтузиастов, решил провести основательные исследования различных вариантов компоновочной схемы легкового автомобиля, которые никогда до того в нашей стране не проводились. Работу предстояло вести «под крышей» НАМИ, но в значительной степени на собственный страх и риск, к чему были веские, не зависевшие от исследователей причины.

Фиттерман решил главной своей лабораторией сделать «Запорожец» одной из первых моделей. Для этого машину предстояло переделать, по мнению некоторых — искорежить до неузнаваемости. Превратить в некое чудо-юдо на колесах, у которого двигатель мог стоять как сзади, так и спереди, приводить в движение то задние, то передние колеса. Кроме стандартной «запорожской» на чудо-юдо надо было суметь установить три варианта передней подвески и два — задней. Тогда бы появилась возможность исследовать в сравнимых условиях практически все варианты компоновочных схем и подвесок, используемых в массовом мировом автомобилестроении. Правда, с осуществлением широкой программы таких исследований тоже предстояли трудности, но это уже было вторым этапом. Начать надо было с чуда-юда, которое скромно назвали «тележкой»…

Те, кто наблюдал почти двухлетние муки, связанные с осуществлением этой идеи, утверждают, что она бы вообще не смогла быть реализована, если бы не талант и опыт предводителя.

Колдуя над «тележкой», Фиттерман и его сподвижники проявили такую ловкость и изобретательность исследователей, которой, по мнению знающих людей, восхитился бы и академик Петр Леонидович Капица. А этот физик, лауреат Государственных и Нобелевской премий, автор нескольких открытий эпохального значения, на одно из первых мест в характеристике любого исследователя ставил умение создать аппаратуру для эксперимента, правильно спланировать его и осуществить.

Среди старых чертежей, «входящих» и «исходящих» с наименованиями заводов и институтов, мне в скрипучем шкафу институтского архива попались несколько тетрадей, наскоро исписанных разными почерками, различными чернилами, — черновики испытательных отчетов, своеобразные дневники эксперимента с кодовым наименованием «Тележка» и датами «1967—1974».

«Вторую неделю сидим на дмитровском полигоне, но только три дня не было дождя, а нужна сухая дорога. За три дня успели всего ничего. Хорошо, хоть договорились с азээлковцами и коммунаровцами поездить на их колесах. Гоняли «Москвичи» (классика), «ЗАЗ-965А» (задний привод) и «Вартбург» (передний привод) на закруглениях… на торможении… Скорость устойчивого прохождения поворота у переднеприводного на 20 % выше, чем у классики, на 32 % — чем у заднеприводных… Занос переднеприводного при торможении с включенным регулятором задних тормозов отсутствует. Классику начинает заносить при резком торможении со скоростей свыше 95 км/час… Заднеприводную заносит с 80 км/час…

Но эти результаты никто не примет. Как ни подгоняй — машины разные… Без тележки не обойтись…»

«Наконец-то! В последние полгода мы уже перестали верить в возможность осуществления идеи БМ. Если бы не золотые руки Коли и комбинаторские способности Славы, не ездить бы никогда нашей чудо-телеге… По дороге в Дмитров нас остановил патруль ГАИ. Поинтересовались, что за аппарат. В то, что полтора года назад это был обычный «ЗАЗ-965», не поверили. Двадцать минут все осматривали и ощупывали…»

«Замечательное все-таки сооружение этот полигон! За неделю объездили 12 видов дорог и 7 покрытий. Накрутили 10 тыс. км в режиме ежечасного лабораторного контроля. Здесь этим уже никого не удивишь. За четыре года привыкли к полигону так, будто он был всегда. Но я-то помню, что было раньше. На подобную программу нам бы понадобилось месяца три. Да через полстраны тележку возить…»

Кстати, идея полигона осуществлялась долго и трудно. Фиттерман с Великановым были в числе ее «родителей». Противники возражали, что на обширных пространствах СССР есть достаточно возможностей испытывать автомобили в любых дорожных условиях. Отказывались понимать, что для правильной оценки результатов испытаний необходимо оборудование, которое невозможно возить с собой. И еще ссылались на печальный опыт мототрека, построенного в тридцатых годах на территории одного из московских стадионов. Во время мотогонок на нем произошло несколько тяжелых катастроф с человеческими жертвами. Комиссия установила, что виной тому была неправильная конструкция трека.

Первая очередь Дмитровского автополигона НАМИ вступила в строй летом 1964 года. Одним из первых исследователей, заполнивших журнал полигонных испытаний, стал Борис Михайлович Фиттерман.

«…Сегодня опять обкатывали вариант переднего привода. Отлично идет на уклонах и закруглениях. Но когда подставили полученные данные в уравнения «Теории…», все завыли. Прямо хоть пиши, как Ванька Жуков, письмо Чудакову: «Дорогой Евгений Алексеевич! При передаче вращения от двигателя передним колесам и резком смещении центра массы автомобиля его динамические характеристики меняются так, что не могут быть описаны Вашими уравнениями. Что же нам делать?»

«…Продольно-рычажная подвеска не обеспечивает устойчивости при выходе из поворота… Поперечно-рычажная затрудняет вход в поворот на скоростях от 60 км/час… Оптимальные результаты дает вариант «Мак-Ферсон», но как подобрать плечи рычагов и ход шарнира?.. Опять чудаковские формулы не работают… БМ правильно сказал — надо выводить систему уравнений не для твердого, а для сплошного тела… Автомобиль следует рассматривать не как одну твердую точку, а как систему связанных друг с другом точек-частиц…»

«БМ с Стешенко наконец составили систему. Теперь где-то надо получить машинное время… Срок нашей командировки кончается; очевидно, деньги на эксперимент — тоже… Что-то будет…»

Игры с «тележкой» многие рассматривали чуть ли не как причуды автолюбителя. Страсть Фиттермана к автомобилю, его привычка проводить рядом с ним бо́льшую часть своей жизни, включая свободное время и отпуски, была известна всем. Вскоре руководство прекратило финансировать эти эксперименты на том основании, что «исследования переднего привода не имеют реальной перспективы промышленного внедрения». Спорить было трудно, ведь и к 1970 году наши заводы, как и 30 лет назад, ни одной переднеприводной модели не выпускали.

Но не так-то легко оказалось побороть упрямого Фиттермана. Он стал искать единомышленников «на стороне». Одним стал главный конструктор Запорожского автозавода Владимир Петрович Стешенко, другим — профессор Московского автодорожного института Андрей Сергеевич Литвинов. «Поскребли по сусекам» — изыскали средства на продолжение исследований. Аспирантам МАДИ предложили темы, которые охватывали основные проблемы устойчивости и управляемости всех вариантов машины.

Исследования эти подтвердили не только необходимость, но и возможность создания переднеприводных машин на отечественной промышленной базе и для наших условий эксплуатации. «Тележка» позволила сформулировать основные принципы конструирования новых экономичных, безопасных и надежных советских легковушек. Так, например, оказалось, что наивыгоднейший тип передней подвески будущих наших автомобилей с передним приводом — новая для нас конструкция «Мак-Ферсон», или «качающаяся свеча». А в комбинации с ней лучшую управляемость и надежность обеспечит малораспространенная в отечественном автостроении задняя подвеска независимого рычажно-пружинного типа. А наилучшим материалом для карданов равных угловых скоростей оказывается…