…Сам Чапаев час-другой подремал в штабе. Проснулся к рассвету, заглянул в соседнюю комнату. Товарищи спали. Только начальник штаба, видимо, проверял посты — отлучился. Откуда-то вроде послышался шумок. Несколько мгновений Чапаев вслушивался. Опасности, должно быть, нет, скорее всего, подоспели отставшие.

…Деревни, станицы, реки… Много их попадалось по пути… Выбиваешь врага из села, поневоле и название, и все, что вокруг, откладывается в памяти. Переходишь реку — по мосту, вплавь или вброд, — и эту реку никогда не забудешь. А в некоторых городках бывать приходилось по несколько раз — то враг отступит под напором, то вновь, набрав силы, захватит. Реку форсируешь — то назад приходится подаваться, то — снова бросок вперед! Конца сражениям не видно.

У врага — вокруг свои, он не в походе, как мы, а дома, бросает в бой все новые и новые силы.

Со стороны Самары подмоги ждать не приходится. Самые надежные полки, командиров пришлось оставить там. Л новая дивизия, одна дивизия — не армия, должна удерживать весь Уральский фронт. Отступать нельзя. Отступить — может оголиться весь Восточный фронт. В нас верит Ленин. Нет! Чапаев не отступает!

Эх, маловато героев-командиров! Товарищи, отважные и храбрые командиры, одни погибли в боях, другие сражаются под Самарой… Пусть будут новые полки, командиры найдутся, Чапаев научит их воевать. Он сам разве учился? Нет. Кутяков не то чтоб учиться, войны настоящей не видел. Батрацкую школу прошел… А вот ведь прекрасно воюет…

— Василий Иванович, хорошая весть! — прервал раздумья Чапаева начальник штаба. — Прибыло пополнение. Партизаны. Около тысячи человек. Все вооружены. Сильный отряд. И командир есть, и комиссар.

— Кто они, откуда? — обрадованно спросил Чапаев.

— Как вам сказать? Крестьяне. Называют себя партизанами. Русские, чуваши, мордвины, татары. Вышли из соседнего уезда и шли — искали тебя. Уездный ревком по указанию товарища Куйбышева направил их сюда. Вначале в отряде насчитывалось пятьсот, другие прибились дорогой. Несколько сот верховых…

— Будет новый батальон и новый эскадрон, — задумчиво произнес Чапаев, — А позже преобразуем в отдельный полк. Командир, говоришь, есть? Не из офицеров? — обеспокоился он.

— Прапорщик. Учился вместе с мичманом Павловым, громившим Дутова.

— Если прибыли с командиром, оружием, меня пусть встречают в строю, — приказал Чапаев, — Я сам пого-,ворю с ними, — накинул черную лохматую бурку, посмотрел в окно. Надел папаху с красным верхом, покрутил усы…

Начальник штаба знал командира. Партизанам он приказал выстроиться возле церкви.

— Конных в конном строю, пеших — в пешем!

Помощнику дал команду — поставить перед строем пулеметную тачанку.

Осокин остался в строю, Федотову приказал выйти вперед одному.

— Чапая увидим! Чапай придет! — шумели партизаны.

На крыльце появилось четверо, направились к строю. Партизаны притихли. Гадать — кто Чапай, не пришлось: передний, ступающий легко и свободно, конечно, Чапай!

На сабле играет утреннее солнце, верх шапки краснеет огнем.

Федотов звонко подал команду:

— Смирно! Равнение на середину!

Чапаев, как птица, взлетел на тачанку. Полюбовался, как красиво стоит в строю новое пополнение, громко выкрикнул:

— Здорово, молодцы!

Партизаны еще не умели ответить на одном дыхании.

Осокин вышел перед строем и громко провозгласил:

— Славному героическому начдиву Чапаеву — ура-а!

Могучий, слившийся воедино крик взлетел к нему, разнесся по сторонам.

— Довольно! — засмеялся Чапаев. — Как бы врага не испугать! Спасибо, дорогие товарищи! — окинул быстрым взглядом строй, улыбнулся в усы.

— Трудно будет — не скрою, а потому трусы, паникеры нам не с руки… — заговорил он, не скрывая сложности и опасности походной жизни.

Партизаны слушали, в воздухе повисла никем не прерываемая тишина…

— Где вы теперь, знаете?! — загремел голос Чапаева. — В героической Николаевской дивизии! У нас здесь все — герои, трусов и предателей — нет. И не будет!.. Скоро разгромим врага и вернемся по домам, тогда отдохнем. Все!.. Не побоимся казар? Ладно. Сейчас же начнем проверку. Недалеко, в хуторе Чилижном, засел неприятель и дразнит нас, постреливает. Выбить его из хутора! В атаку поведу я… Мне сказали, что среди вас разные народы: русские, чуваши, мордовцы, татары. Интернационал!

Новый батальон и новый эскадрон повел сам Чапаев. Для чувашей название хутора казалось смешным, и они шутили:

— Идем чилигу рубить!

Первое испытание новые чапаевцы выдержали. Они не уступали «старым» ни в отваге, ни в храбрости: выбили врага из хутора. Особенно отличился Вист. — Ягур.

Иные погибли, были и раненые. Вражья пуля достигла Спирьку. Филька разыскал друга среди раненых. Спирька был в сознании, с трудом улыбнулся…

— Вот и Чапая увидели. Вместе сражались. Эх, Илюши с Румашем нет. Очень хочется увидеть Румаша, — он умолк навсегда.

Филька опустился перед ним на колени, плакал долго и горько.

Румаш был далеко — у Кутякова. Он давно раздобыл винтовку, приписался к одной из рот и стал рядовым. Шли бои за Самарой, на левом берегу Волги, а мост через великую реку и Сызрань — еще в руках врагов.

Румашу приходилось на коне скакать, и из ружья стрелять, и в беду попадать. А вот в таком сражении он участвовал впервые. Ежедневно — бои, день и ночь — ожесточенные схватки с врагом.

Румаш понимает так: коли будет разрушено последнее гнездо учредиловки, а ее войска разгромлены, белочехам — тоже конец. Потому именно бои под Самарой проходили так напряженно.

Белые и близко не подпускали красных к мосту через Волгу. Четыре месяца для охраны этого моста от белочехов ревком выделял лишь сотню людей — притом не военных. Белые нагнали тысячу человек. Здесь — орудия, пулеметы, бронепоезд…

Сызрань окружена колючей проволокой, как и окрестные селения. Жители деревень впервые видели такие «околицы». Сызрань — последний оплот белочехов и самарского Комвуча. Если крепость не выдержит натиска красных, то ворота Самары распахнутся настежь…

Командует Первой армией товарищ Тухачевский. Он готовится к взятию Сызрани, все проверяет сам, живет в палатке.

Товарищ Гай после взятия Симбирска спешно перебросил свою дивизию к Сызрани. Симбирская дивизия и в окрестностях Сызрани не отставала от других, хотя много дней люди не знали отдыха. Недаром Симбирскую дивизию называли «железной».

Враг под Сызранью был сильнее красных — и оружия больше и командиры — лучше обучены. Но в восемнадцатом году положение почти всюду было таким же. А врага надо было победить!..

Чапаев храбро сражался под Самарой и остановил войска Дутова в районе Уральска.

Гай нашел силы для взятия Симбирска и для упорных сражений за Самару. Врага, превосходившего силами, Красная Армия все же разгромила, разбила, победила. Как же так? Если победила, разве она сама не была сильнее врага? Верно. Только не численностью и не вооружением — революционным духом Красная Армия, армия рабочих и бедных крестьян, сражавшаяся за правое дело, была сильнее своего противника. А где силен дух, там и дело спорится.

В то время, когда Первая армия выбила врагов из Сызрани, полки Четвертой армии громили врага под Самарой.

Кутяков — ближайший сподвижник Чапаева — командовал полком имени Степана Разина в другой дивизии. Скоро он станет командиром бригады у Чапаева, но пока он не знает этого…

Румаш полюбил командира полка. Совсем молодой, немного постарше Румаша, немного повыше ростом…

Кутяков — пример для каждого молодого красноармейца. И Румаш мечтал: «Эх, стать бы похожим на Кутякова!»

В жестоких боях убывала и численность красных, из ближних трех деревень Румаш привел в полк пополнение — триста человек.

А дело было так. Три деревни вблизи Самары носили названия: одна — Русские Липяги, вторая — Чувашские Липяги, третья — Мордовские Липяги. Румаш решил найти коня и снова стать кавалеристом. И вот, будучи в разведке, завернул в деревню Чувашские Липяги, встретил двух мальчишек. Они бродили по изрытым боями местам, искали стреляные гильзы. Почему-то кликали друг друга по фамилиям. Один оказался Савдеров. «Уж не отсюда ли переехали в наши края ягальцы, — подумал Румаш, — ведь Шур-Прагань тоже Савдеров». Ребята, не остерегаясь «русского», между собой говорили по-чувашски. Румаш прислушался: о старших братьях разговаривают…