С самого первого вечера в Slug's стала ходить постоянная, хотя и странная, публика: серьёзные щегольски одетые мужчины с пакетами «жара» — т.е., откровенно говоря, торговцы наркотиками со всего нижнего Манхэттена вели там свои хитроумные сделки, а их телохранители веером расходились по помещению. Присутствие дилеров значило, что в бар будут заходить и музыканты — и некоторые из них, с одобрения хозяина, начали играть там. Шёл вечер за вечером, и музыканты мало-помалу стали вытеснять торговцев наркотиками, пока место не превратилось в музыкантский клуб — в то время (пока Америку ещё не захватило массовое помешательство на богемной жизни) артисты ещё могли иметь свои собственные места встреч.
Slug's казался настоящим подарком Творца. Сан Ра предложил хозяину клуба, чтобы тот разрешил Аркестру работать там по вечерам каждый понедельник (по традиции, понедельник был выходным днём музыкантов, и во всех клубах было темно). Он аргументировал своё предложение так: поскольку у музыкантов выходной, Slug's будет единственным местом, куда они могли бы пойти послушать музыку. Хозяин согласился, и Slug's стал вторым ближним домом Аркестра, а по вечерам понедельников — концертным залом на протяжении полутора лет с марта 1966 г. Кроме того, они регулярно выступали там в течение следующих шести лет (по крайней мере до того момента, как 19 февраля 1972 г. какая-то женщина застрелила там Ли Моргана — от воспоминания об этом происшествии во время его выступления музыкантов до сих пор бросает в дрожь).
И музыканты стали приходить. Там появлялись Кэннонболл Эддерли, Джимми Хит, Филли Джо Джонс и Арт Блейки. Приходил Диззи Гиллеспи (когда Сан Ра как-то раз проходил мимо него, Диззи наклонился поближе и, по слухам, сказал: «Держись, Сонни — со мной тоже пытались творить такое же дерьмо»). Однажды вечером пришли сразу Арт Фармер, Мингус, Колтрейн и Монк. На самом деле Монк приходил много раз — иногда в компании баронессы Ники, которая продолжала относиться ко всему этому скептически. (Однажды баронесса привела Сонни домой к Монку и поставила Монку и его жене Нелли одну из сатурновских пластинок. «Это слишком наворочено», — воскликнула Нелли. «Да», — ответил Монк, — «но тут есть свинг.») С девяти часов вечера до четырёх утра они играли и играли — без перерывов, так что к концу вечера некоторые посетители тыкались носом в стол. Но несмотря на долгую работу, репетиции продолжались в таком же зверском темпе — даже по понедельникам. Часто они начинали репетировать за несколько часов до выступления, а потом шли по улице со своими инструментами: к окончанию вечера в клубе получалось, что они играют без остановки уже десять-пятнадцать часов. Правда, репетиции устраивались когда только было можно — во время переодеваний, даже по пути на выступление, а в каком-то смысле вообще не прекращались, потому что Сан Ра постоянно что-то говорил про музыку.
Когда у группы появился постоянный ангажемент в Slug's, её состав начал расти — некоторые музыканты приходили только на один вечер, другие появлялись на репетиции и оставались. Кое-кто — как, например, Томми Хантер — уходил, но время от времени возвращался. Гилмор опять был на своём месте; Чёрный Гарольд теперь играл на флейте или на таком длинном барабане, что он упирался в столы. Некоторые музыканты (Дэнни Дэвис и тромбонисты Тедди Нэнс и Бернард Петтиуэй) появились в группе при помощи Бараки и HARYOU ACT. Других — как Джеймса Джаксона — Сан Ра сам нашёл по соседству.
Джаксон был гобоистом-фаготистом из Нью-Хэвена, которого принял в Йельскую музыкальную школу Пол Хиндемит; теперь он жил со своей семьёй на 3-й улице, где у него были ювелирные и хозяйственные лавки. Помимо этого, он работал в близлежащей мастерской по ремонту музыкальных инструментов. Одна из лавок Джаксона называлась «Заклинания и амулеты»; в её витрине находилась масштабная модель комплекса пирамид в Гизе. Как художник, он в частности специализировался на больших промышленных лампах, внутри которых размещались модели железных дорог или районов многоэтажных зданий в гетто, с каким-нибудь пьяницей, сидевшим на тротуаре или Буддой под деревом. Он также владел «антикварным» магазином, где изготавливал испанскую провинциальную мебель, очень в то время популярную.
Джаксон вместе с другими местными жителями вёл переговоры с Братством Нунчаку — бандой, терроризировавшей Нижний Ист-Сайд. Он «купил» их идеей усовершенствования района, и одним из их совместных проектов было «иглу», сделанное из старых автомобильных складных верхов и расположенное под Бруклинским мостом — в нём могли жить бездомные. Именно это многоцветное иглу увидел с моста, возвращаясь из Бруклина, Бакминстер Фуллер (популяризатор идеи «Земли-космического корабля»). Он пришёл в Нижний Ист-Сайд, начал расспрашивать, кто это соорудил — и в результате сошёлся с Джаксоном и другими местными компаниями, а в следующие полтора года приходил туда еженедельно и развивал перед ними свои архитектурные теории.
Джаксон попал в поле зрения Сан Ра, когда начал делать так называемые «ритм-брёвна» — деревянные ящики, настраиваемые по высоте и при ударе дающие глубокий, богатый звук. Джаксон также сделал для Slug's вывеску и резную дверь, которой он при помощи хитроумного сочетания резьбы и вымачивания в солёной воде придал зловещий скрип. Он довольно долго ходил на репетиции, но его никто не просил сыграть с группой. Потом, когда Сан Ра почувствовал, что он готов, то написал для его гобоя какие-то партии и порекомендовал ему писать своё имя "Jacson", без «k» — чтобы тем самым наиболее точно отразить произношение. Впоследствии Джаксон стал играть на большом барабане, которым раньше занимался Чёрный Гарольд, и весьма часто он был первым музыкантом, которого публика видела на сцене во время их выступлений.
К концу периода, проведённого в Slug's (в начале 70-х) Сан Ра стал вводить в программу певцов и танцоров. А поскольку через группу проходило великое множество музыкантов, никогда не было ясно, кто именно будет играть с ним в конкретный вечер. «Я ищу неисправимых людей», — объяснял он репортёру из Newsweek. «Если люди не могут поладить, они обязательно ко мне вернутся. Таким образом, мне не нужно беспокоиться о том, как сохранить постоянный состав.»
Аркестр превращал вечера понедельников в Slug's в полигоны для новых форм, новых индивидуальных особенностей. В один из вечеров в дверь вломился человек, одетый как воин-ниндзя, а когда кое-кто начал смеяться, он вскочил на стойку и, взмахнув мечом, снёс крышки с бутылок. В другой вечер к Сан Ра подошёл человек из Индии и серьёзно сказал ему: «Ты только что сыграл запретную священную музыку!» «Это то, что я слышу», — ответил Сонни.
Одними из первых, кто начал посещать Slug's, были художники: Лэрри Риверс, который сам играл джаз; Джеймс МакКой, на картинах которого дикие цветовые всплески как бы имитировали музыку Аркестра; Роберт Томпсон — экспрессионист, вносивший новую музыку в своё искусство и цитировавший старых мастеров так, как бибоппер вставляет в свои соло куски поп-песен. Он сидел за столиком и рисовал, а как-то раз подарил Сан Ра свой рисунок — на нём был изображён Аркестр, выглядывающий из джунглей (как это могло бы представиться какому-нибудь безумному Анри Руссо). Приходил даже Сальвадор Дали в сопровождении своих помощников, несущих за ним свечи.
Там были и поэты. Амири Барака говорил, что где бы ни появился Сан Ра, там сразу возникает «салон», место сбора глубоких умов и творческая площадка. А силы, которые пробуждал Сан Ра, были такого масштаба, что слова «салон» и «ателье» напрашивались сами собой. Куда бы он ни направлялся, за ним следовали музыканты, художники, журналисты, посетители-критики, даже туристы — их привлекали те невероятные вещи, которые, как они слышали, могли там произойти. Для молодых чёрных поэтов он был средством высвобождения их слов со страниц и перемещения в область чёрного инструментального и ритуального исполнения. Вечером понедельника в Slug's можно было увидеть, как вместе с Аркестром читает свои стихи Амус Мор или Юсеф Рахман — его выступления с группой наблюдал А. Б. Спеллман:
