Волчье лицо Кадзимни выразило высокомерное презрение.
— Они не нужны нам. Так что не имеет значения, верим мы в них или нет.
— И все же вы продаете свои шпаги Бендсменам.
— Золото есть золото. И у Бендсменов его больше, чем у других. Нам не нужно любить их или следовать их религии. Мы свободны. Некоторые из нас имеют дело с Бендсменами, остальные — нет. Некоторые торгуют между собой, некоторые вообще не торгуют, а живут грабежами. Есть и сумасшедшие. Но свободные. Здесь нет фареров, а если бы и были, мы бы сумели защитить себя. Бевдсменам мало что может перепасть от нас. Так что они оставили нас в покое.
— Ясно,— сказал Старк и некоторое время ехал молча.— Все же что-то живет в этом Сердце Мира,— сказал он наконец — Но не совсем человек и не совсем животное...
Кадзимни искоса посмотрел на него своими узкими желтыми глазами.
— Почему ты так думаешь?
— Должно быть, это ветер нашептал мне...
— А может, Мудрая женщина?
— Так кто же там, Кадзимни?
— Мы, живущие в пустыне, большие болтуны. Мы можем такого порассказать, ведь мы болтаем все зимние ночи подряд, а они такие длинные! Когда наши глотки пересыхают от болтовни, мы смачиваем их крепким кхамом и снова говорим...
— Ты не ответил на вопрос.
— Я слышал рассказы кочевых племен и северных торговцев. Иногда они зимуют у нас в Изванде, и это очень интересные зимы.— Он помолчал.—Я слышал рассказы о Северных Псах...
«Северные Псы»,— повторил про себя Старк.
— Я не могу сказать тебе, где правда, а где вымысел. Люди часто врут. Они говорят так, как будто все случилось с ними, а не с теми, кого они никогда не видели, да и не слышали. Северные Псы — это что-то вроде демонов. Они вырастают из снежного тумана и творят жуткие вещи. Говорят, что Лорды Защитники сотворили их много лет назад, чтобы те охраняли Цитадель. Говорят, что они все еще охраняют ее, и горе тому, кто вторгнется в их владения...
Волосы зашевелились на голове Старка. Он вдруг вспомнил странные видения, мелькавшие в Воде пророчества.
— Мне кажется, что ты веришь в этих Псов, Кадзимни.— Затем он сменил тему беседы.— А твой народ доволен жизнью в пустыне только потому, что свободен?
— А разве этого мало? — Кадзимни презрительно показал в сторону ирнанцев.— Живи мы, как они, мы бы тоже были рабами.
Старк мог это понять.
— Вы, должно быть, знаете, что послужило причиной восстания в Ирнане?
— Да. Хорошее восстание. Когда мы отдохнем и побудем со своими семьями, мы вернемся на границу. Там, вероятно, понадобятся хорошие воины.
— А что вы думаете насчет эмиграции?
— В другой мир? — Кадзимни покачал головой.— Наша земля вырастила нас. Если мы окажемся в другом месте, в другом мире, мы будем другими. Нет. Старое солнце еще посветит нам. Да и жизнь в пустыне не так уж плоха. Вы увидите, когда мы придем в Изванд.
Дорога петляла и кружила между замерзшими озерами. На дороге встречались путешественники, хотя и не в таком количестве, как раньше. Здесь были совсем другие люди, более угрюмые, чем большинство путешествующих по южным дорогам. Это был довольно оживленный торговый путь. В одну сторону двигались погонщики стад на рынки Изванда и Комрея; торговцы с повозками, набитыми зерном и шерстью; караваны, груженные тканями из южных городов. На юг шли караваны с мехами, солью и сушеной рыбой. Все торговцы ехали группами, хорошо вооруженные, готовые постоять за себя. Вдоль дороги встречались таверны и гостиницы, но Кадзимни избегал их, предпочитая останавливаться прямо в пустыне. Хозяев гостиниц он называл ворами и грабителями и уверял, что там очень грязно.
Отряд двигался очень быстро, обгоняя всех на дороге, но Старку казалось, что они стоят на месте, так как ландшафт совершенно не менялся.
Геррит чувствовала его нетерпение.
— Я разделяю твои чувства,— сказала она.— Только ты спешишь ради одного человека, а я — ради целого народа. И тем не менее все должно идти своим порядком.
— Твой дар предвидения сказал тебе об этом?
Она рассмеялась.
Была ночь. Отряд расположился на ночлег. Звезды изредка выглядывали из густых облаков. Старку очень нравились эти звезды. Где-то вдали прокатилась по небосклону звезда и, ярко вспыхнув, погасла, озарив при этом лицо Геррит.
— Что-то говорит мне, что все идет своим чередом и конец предопределен. Нам нужно только дойти.
Старк хмыкнул. Такая точка зрения была для него в новинку.
Лошади сбились в кучу, крупами к ветру. Мошкара донимала их, и они недовольно фыркали, мотая хвостами. Извандинцы весело болтали, сидя у своих костров. Ирнанцы, закутавшись в плащи, страдали молча.
— Почему ты так любишь своего Антона?
— Ты же знаешь, он спас мне жизнь.
— И ты прилетел сюда, рискуя потерять жизнь, которую он спас? В этом мире, которого ты никогда не видел? Причем ты даже не знаешь, жив он или мертв... Этого мало, Старк. Расскажи мне...
— Что рассказать?
— Кто ты. Что ты. Даже обладающий меньшими способностями, чем я, может почувствовать, что ты совсем другой. Внутри, я имею в виду. Там какая-то бездонная глубина, которой я не могу даже представить. Расскажи мне о себе и об Антоне.
И он рассказал ей. О своем детстве на жестокой планете, находящейся рядом с Солнцем, где жара убивает днем, а мороз — ночью; где небо раскалывается громом и сыплет молниями; где камни извергаются из земли и земля трясется, а горы рушатся.
— Я там родился. Мы жили в шахтерской колонии. Сильное землетрясение убило всех, кроме меня. Я бы тоже умер, но тамошний народ подобрал меня. Они были аборигенами этой планеты. Они еще не стали людьми. Они были покрыты шерстью. Они мало говорили — только несколько слов. Крики на охоте, предупреждения, зов... Они делили со мной все, что имели, жару, холод и голод. Этого у них было в изобилии. Но их волосатые тела грели мое обнаженное тельце морозными ночами, а их грубые руки кормили меня. Они научили меня великой любви и терпению, научили охотиться на ящериц, научили стрелять, научили жить. Я помню их лица — с низкими лбами, сморщенные, с выступающими вперед челюстями. Для меня они были прекрасными — прекрасными и мудрыми. Мой народ. Мой народ навсегда, единственный народ. И все же они назвали меня Н’Чака. Человек без племени. Вскоре появилось много землян. Им нужны были вода и пища, благодаря которым жил мой народ. И земляне убили всех, ведь это были всего лишь звери. Меня посадили в клетку как любопытный экземпляр. Они совали палки между прутьями решетки, чтобы посмотреть, как я огрызаюсь и рычу на них. Они бы убили и меня тоже, когда бы я надоел им. Но появился Антон. Антон был представителем администрации, вооруженный всеми законами...— Старк криво усмехнулся.— Для меня он был всего лишь одним плосколицым врагом, которого нужно было ненавидеть и стараться убить. Я ведь потерял к тому времени все человеческое. А люди, которые мне встретились, не сделали ничего, чтобы я полюбил их. Антон взял меня. Нельзя сказать, что со мной было очень приятно иметь дело, но у Антона было терпение. Он приручил меня. Он учил меня хорошим манерам. Он учил меня изъясняться словами. Он учил меня тому, что есть люди плохие, но есть и хорошие, и таких большинство. Да, он дал мне больше, чем я получил за всю свою предыдущую жизнь.
— Теперь я поняла,— сказала Геррит. Она поправила огонь в костре и вздохнула: — Жаль, что я не могу сказать, жив твой друг или нет.
— Мы это скоро узнаем,— сказал Старк.
Он лег на холодную землю, вытянулся и уснул.
И ему приснился сон...
Он пробирался по горам за старым вождем и очень злился, что его ноги плохо приспособлены для ходьбы по острым камням. Солнце нещадно жгло его голую спину, камни обжигали ступни.
Старый вождь, ни слова не говоря, спрятался в расщелину скалы, сделав повелительный жест. Н’Чака притулился возле него. Старик протянул вперед свою метательную дубинку. Высоко над ним, на уступе, спрятавшись от солнца, спала ящерица. Ее крупные челюсти были широко раздвинуты, из угла пасти стекала слюна.
