— Наши рыбные промыслы,— сказал третий Бевдсмен,— серьезно пострадали от Детей Моря, которые делают на них набеги...
— Люди, пришедшие в Джер Дарод, должны быть накормлены,— холодно и резко сказал Ферднал.— Передо мной список того, что имеется в Нижнем городе. Даже при очень скудном распределении через месяц у нас не останется провизии,— Он обвел рукой город, равнину, всех, кто там был,— Неужели они однажды сядут за стол и найдут его пустым? Что тогда будет?
Бендсмены в красном со своими золотыми жезлами, члены Совета Двенадцати, избегали смотреть на Ферднала, и он увидел, что в их глазах явно читается страх.
— Пойдут в другое место...— сказал один из них.
— Не пойдут. Две тысячи лет мы их учили не ходить никуда. Мы их надежда, и если мы их обманем...
— Есть наемные солдаты...
— И мы их бросим против своих детей? Кроме того, кто поручится за надежность солдат, когда их собственные животы будут пусты?
Миллионы колокольчиков нежно звенели на многоцветных крышах храмов Нижнего города. С внешней стороны здания с тысячью окон, вздымавшегося, как белый обрывистый берег, над этими крышами, дворики и монастыри города Бендсменов были залиты солнцем. Ферднал думал о Цитадели, о Юронне и о тщете громадной власти. Можно было подумать, что Старк сумел получить помощь Богини Льда и что они вместе шли по планете, разрушая все, что Бендсмены построили за тысячелетия.
— Неужели вы не понимаете? — сказал одними губами Ферднал двенадцати Бевдсменам.— Эти люди должны быть накормлены!..
Кадзимни из Изванда был такого же мнения. Часть Садов Развлечений Нижнего города была отведена для лагерей наемников.
В Джер Дарод пришли и другие отряды извандинцев в поисках пищи и работы. Их окружало целое море бродяг, все время вторгавшихся в их лагеря. Наемники соблюдали дисциплину, а бродяги — нет. В некоторых садах стоял ужасный запах. На улицах тоже.
Заведения, которых веками хватало для нужного количества наемников и приходящих на зимовку бродяг, теперь не могли вместить эти орды, которые ели, спали и гадили где попало. Больницы и детские сады были переполнены, даже в храмах было полно народу. Бендсмены и их слуги делали все, что могли, но в городе и лагерях беженцев под стенами начались эпидемии. Распределение пищи среди такого множества людей было делом нелегким. Люди размахивали кулаками, испускали крики. Вспыхивали небольшие драки, во время которых тележки с продуктами отнимались силой. Порядок трещал по всем швам.
Делая со своими людьми дежурный обход или укладываясь на ночь в своем лагере, окруженном суетливой, шумной и вонючей толпой, Кадзимни понимал, что город основательно запутался в проблемах и эта тяжесть может легко его раздавить. Он понимал также, что сделал ошибку, приехав сюда, и Бендсмены тоже просчитались, отослав звездные корабли. Он задумался, что же будет дальше, когда продукты Бендсменов кончатся. Его взгляд частенько останавливался на белом обрыве Верхнего города.
Далеко на равнине, на восточной дороге, ведущей в Джер Дарод, девушка с безумными глазами и с розовыми и серебряными полосами на теле танцевала и пела в пыли...
Народ Башен остановился в горном ущелье. Их стало меньше, чем при выходе из Темных земель. Их не сопровождали безумные создания, прятавшиеся в мертвых городах севера. Съев всех животных, люди Башен передвигались пешком. Остатки провианта почти ничего не весили. Тонкие, исхудалые тела были по-прежнему одеты в серое, и люди стали еще более походить на отряд призраков, что прыгают в снежной буре по склонам гор. Теперь они остановились, сами не зная почему, с оружием в руках. В отверстиях их серых масок виднелись измученные взволнованные глаза. Большинство масок уже не имели никаких внешних отличительных признаков. Взрослые и дети просто ожидали без жалоб и вопросов.
Харгот, король Корн, маска которого носила символические хлебные колосья, повернулся к группе женщин, появившихся из снежных сугробов и преградивших дорогу. Их единственной одеждой было что-то вроде мешков на голове. Их худые тела были голыми, кожа напоминала кору старых деревьев.
Их предводительница хриплым, скрежещущим голосом кричала, что Старое солнце умирает, остальные вторили ей жалобным эхом. Они поднимали руки к слабому свету и поворачивали лица к слабым лучам Рыжей звезды, пробивавшимся сквозь тучи.
— Крови! — вопила женщина.— Силы! Огня! В горах не осталось людей, и Старое солнце голодно!
— Чего ты хочешь от нас? — спросил Харгот.
Он прекрасно знал ответ и бросил быстрый взгляд на крутые склоны, где на гребнях притаились фигуры в коричневом одеянии, готовые наброситься на отряд. Он сделал пальцами знак, но в этом не было нужды: его жрецы-колдуны молча встали позади него в ритуальной позе. За ними человек в маске с двумя молниями шепотом отдавал приказы носителям дротиков.
Харгот протянул руку. Его жрецы встали полукругом за его спиной, и он был острием стрелы, готовой к полету. Сила всех их разумов объединилась с его разумом и начала заполнять его. Он был ее господином.
— Скажи, что ты просишь?
— Жизни,— сказала предводительница,— жизни, чтобы утолить жажду моего господина и брата. Мы — Сестры Солнца — служим ему и питаемся его силой. Отдай нам жизни, чтобы мы могли его накормить.
— Я тоже почитаю Старое солнце,— тихо сказал Харгот. Глаза его блестели из-под маски, холодные и бесцветные, как куски зимнего неба.— Я почитаю также нашего Господина Мрака, Богиню Льда и их дочь Голод. Они приближаются, сестренка. Разве ты не чувствуешь дыхание, которое несет покой?
Холод стал сильнее. Женщин покрыла изморозь. Хлопья снёга падали на них, лед намерзал на лед. Воздух наполнился слабым потрескиванием, как будто он тоже замерз.
Крики и стоны на склонах доказывали, что дротики достигли цели. Кусок скалы обрушился чуть ли не на голову двух жрецов, которые еле успели отскочить. Полукруг разорвался, так же как и мысленная связь, сила которой призывала мороз. Однако достаточно было и одного зова. Коричневые бесплотные тела лежали неподвижно или слабо шевелились. Другие, которые не испытали полной силы Богини, со стонами вернулись в лес.
— Идемте дальше,— сказал Харгот.
Длинная серая цепочка снова молча потянулась по льду и снегу.
Наконец они вышли в долину, где покинутые поля блестели подо льдом, как темные глыбы металла. На возвышенности стоял город, в котором больше ничего не было, ничего, кроме пепла. Однако он еще достаточно сохранился, чтобы служить для жилья, и климат тут был умеренным. Подумали, не остановиться ли здесь, но есть было нечего, так что эту мысль быстро отвергли.
Харгот бросил косточки Весеннего Ребенка. Он бросил их три раза, и все три раза они показали на восток. Народ Башен продолжал свой путь вдоль горной цепи, неизмеримо более высокой, чем та, через которую они перевалили. Ее пики исчезали в густых облаках.
Марш людей Тиры был более медленным. Закованные в железо, они двигались мощными рядами, безжалостно топча землю. Впереди развевалось знамя бога Кузницы. Внутри их рядов находились женщины, дети и вьючные животные. Останавливались они только в случае нападения. Тогда шпаги и железные щиты создавали защитную и смертельную для любого врага стену.
Поскольку они не обладали ни хитростью, ни призрачной быстротой народа Башен, то на них и нападали гораздо чаще. Они остановились перед Извандом, почувствовав за стенами обильную пищу, но стены оказались слишком крепкими и не поддавались железу тиранцев. Они съели своих последних животных и продолжали путь.
Пройдя Бесплодные земли, они пошли по снегу горных переходов. Когда они наконец добрались до теплых и зеленых земель юга, то потеряли почти сто человек, не считая женщин и детей. Ослабевшие от долгого пути, измученные жарой, потея в своих доспехах, они двигались вперед, ища пропитание.
Тропа вывела их на поляну. Там стояло с полдюжины хижин с соломенными крышами. Жители веяли зерно.
