Навстречу мне вынырнуло нечто, напоминающее темное скопление каких-то слов. Как ручное животное, это окружило меня и стало влезать мне в рот, в уши… И я стал говорить этим – получился какой-то птичий, похожий на китайский, язык. Тут же в меня впрыгнули новые слова – и я быстро заговорил и ими, напоминающими латынь… Так значит, я все-таки еще соображаю, если вижу человеческую разницу этих языков?

Но это не важно, не важно, – входило в меня ощущение… Продираясь сквозь планктонную завесу влетающих в меня языков, я выплевывал их изо рта и что было сил греб по течению дальше, дальше…

Это – не то… И это – не то… Где же я? Где мне найти, отыскать себя?

Книга! – вдруг вспомнилось мне. – Адаптация? Я же писал ее… И услышал ответный смех. Кто смеялся – я? Или некто, вошедший в меня?

Ты же сам знаешь, что и это не важно.

Что же тогда?

Узнаешь.

Я летел.

Сжимая в кулаках клочки вырванной воздушной травы. Как же мне уцепиться хоть за что-то! Хоть за что-нибудь… Нет! Я не хочу туда… не хочу…

Поздно уже.

Я хочу быть Я!

Сейчас будешь.

Полет вдруг прервался – сила, несшая меня, вонзилась в мягкую подушку из воздуха. Удар без боли. Я упал на траву, которая оказалась прохладной, шелестящей. Вокруг все тот же лес – только сейчас почему-то немного волшебней. Густая зелень, тропические лианы, платаны, эвкалипты, сосны, лиственницы. Красная земля, ярко-зеленые листья, лимонные цветы, красные, золотые цветы на них. Все слишком реально, объемно. Все слишком живое. Я вновь могу без усилий рассмотреть каждую прожилку на просвечиваемом светом листе. Но появилось и что-то новое… Прозрачные секции, разделяющие лес на несколько зон. Лес, разделенный, как офис, на секции – смешно! Но это было. Только стены секций были прозрачные, словно сделаны из застывшей воды. И тонкие, как бумага… Одна такая стена начиналась прямо из травы возле меня. Мне не хотелось протыкать эту стену рукой или переходить ее границу. Что-то мне опять показалось тревожным на той стороне… Хотя там росли такие же деревья, кусты, трава. Но… лес был все-таки разный. Справа от меня был один лес, слева – совсем другой. Я не видел, но чувствовал, что это так. Слева тянуло теплотой, негой, солнцем. А справа… веяло Антарктидой страха… Казалось, что справа, там, в чаще, притаился какой-то огромный зверь. Я сижу. Слышу справа далекий, едва слышный гул. Может, кто-то там уже встал и начинает сюда идти? Мне бы найти себя… Смотрю на свои руки, ноги, тело. Я не чувствую их тяжесть и боль – но я вижу их. Они есть, существуют. Выходит, я жив. Еще? Или…

Вновь что-то глухо, утробно сдвинулось в правой части леса. А потом – я это почувствовал – это сдвинувшееся и начало идти. В мою сторону. Страх мгновенно откуда-то выполз, подполз ко мне, заскулил, прислонился, дрожа, ко мне…

Что же там, что? Что надвигается?

Где?

Справа! Там!

А… Не бойся. Это ничего.

Ничего?

Я сказал – ничего.

Ты… не так говоришь, как раньше, не так!

Как так не так? Ты слышишь, чувствуешь? Это же я.

Нет…

Или да?

Да…

Ну вот видишь. Не бойся. Я здесь.

Кто ты здесь?

Скоро поймешь.

Ты… усмехаешься?

Нет, я серьезен. Помнишь мои слова?

Какие?

О том, что все очень серьезно.

Да…

Ну так что же?

Я боюсь… того, что там, справа.

Посмотри лучше влево.

Куда?

Налево.

Я смотрю. Слева, пригибая к земле стебли трав и растений, течет узкая, размером с ручей, река. Желтая, прозрачная вода, выходящая ключом из земли прямо у моих ног.

Откуда здесь река? Почему я раньше ее не видел? Похоже на текущее время. Но это не время. Это… что-то, вытекающее из меня.

То, что справа, продолжало приближаться ко мне. Шум нарастал. Это был даже не шум, а гул, скорее, скрежет, рев, словно далекие еще трубы или звери вопили, рычали. Это шло тяжело, ломая деревья. Казалось, будто через лес волокут тело исполинского мертвеца.

Почему – мертвеца? Мне просто так кажется. Слышишь? Не молчи… Оно движется прямо на меня… Мне… страшно!

Страх, до этого лишь испуганно жавшийся ко мне, вдруг вскочил, распрямился, заорал и влетел ко мне внутрь.

Что это! Нет… Что делать, что? Должно же быть спасение…

Гул приближался. И вот – это нечто, огромное, тяжелое, ломая ветки, как спички, вывалилось на поляну…

Нет! Только не смотреть на него, не смотреть…

Но моя голова уже медленно поворачивалась…

Что делать? Заорать «не верю»? Но я же чувствую, знаю, что то, что я сейчас увижу, не подчинится этой хлипкой фразке… Должно же быть что-то, что может спасти…

Что!!! Не молчи!

Обхватившие мою голову клещи страха медленно, но верно поворачивают ее вправо. И тут – я увидел…

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

…резко зажмурился, отвернулся,

…вжал голову в плечи,

…слился с землей,

…схватил свое склизкое сердце и сжал между пальцами его так, точно хотел удавить – так оно сильно стучало.

Что? Ты испугался? Ну, как? Как тебе то, что увидел?

Я не могу… не могу… если бы я смотрел на это дольше секунды, я бы… умер…

Неужели? А разве ты жив?

Что? Нет, мне казалось, что я еще…

Я же говорил, помнишь: все очень серьезно.

Но какой теперь смысл, если я…

Мертв?

Да… я…

Думаешь, то, что ты мертвый, спасет тебя?

В этот миг я почувствовал: то, что вышло на поляну, сотрясая землю своим гулом, идет ко мне.

– Что же делать? Господи, нет, не хочу, – зарыдал я, вцепившись в траву, кусая до крови свои руки, колени, пальцы ног. Я… не хочу туда… Не хочу…

Это уже почти нависло надо мной.

Мне конец… Потому что…

Вы хотите знать почему? Что я увидел, когда повернул всего лишь на мгновенье голову вправо? Хотите? Вам, может быть, тоже хочется сейчас повернуть свою голову туда же? Да? Вам хорошо, потому что вы еще здесь, не там, где я сейчас. Еще… Вы еще можете выключить мой рассказ, как телевизор, закрыть книгу… Но когда-нибудь вы будете на моем месте. Будете… Через год, через сто лет, через тысячу – будете. А может – и через секунду. Скажите… Скажите мне вот что… Вы когда-нибудь испытывали очень сильный страх? Нет, не тот обычный страх, с которым мы все постоянно сталкиваемся – а настоящий, катастрофический, последний ужас? Тот взрыв, который охватывает только при самых крайних, пограничных состояниях жизни? Например… если вы увидите, что ваш ребенок, поскользнувшись, падает из окна… Таких страхов в вашей жизни бывает немного, ведь так? Ну, может быть, два-три наберется за всю жизнь. Конечно, у кого-то, более впечатлительного, их окажется больше… Но сколько, скажите, сколько времени длится этот высший страх в своем крайнем пределе? Секунду, две, три? Не больше. А потом… потом ведь неизменно наступает облегчение, передышка. Если бы не было этих передышек, если бы ваш страх продлился бы секунд двадцать, тридцать, даже пять секунд – ваше сердце не выдержало бы. Те, кто падал с большой высоты, умирали ведь не от удара о землю, а от затянувшегося во времени падения страха. А теперь… представьте, что было бы, если бы состояние этого невыносимого кошмара, которое вы испытали только в две-три секунды своего испуга, длилось бы минуту, две минуты, три, полчаса, час, день? С той же постоянной силой напряженности, что и в первые полсекунды! Ужас не может быть бесконечным, так ведь? Вероятно, поэтому мы и живем. Но если пофантазировать… ну, как художнику! – и нарисовать жизнь одной белой краской, а высшие ее страхи изобразить в виде черных угольных колонн – то таких колонн на белой карте жизни отыщется немного. И торчать они будут на значительном расстоянии друг от друга.