«Ну, он ведь тоже до конца был предан своим идеям, за что и поплатился…»

Сид вернул очки на место и опустил глаза на свою статью. «Фюрер был лгун еще тот, все время врал, и самому себе в том числе».

«Откуда это известно?» – с некоторой издевкой поинтересовался я.

«А ты почитай Феста „Биография Адольфа Гитлера“, там все написано».

«Ну биографы могли и соврать в угоду себе».

«Конечно, – согласился Сид, – но тогда мы им и не верим. Ты слышал, например, чтобы кто-то всерьез и надолго оболгал Христа? Нельзя оболгать тех, кто не врет, у кого поступки не расходятся со словом…»

Мы помолчали. Сид продолжил читать свою статью. Вскоре его лицо приняло обычный расслабленно-сосредоточенный вид. Мне иногда кажется, что Сид в минуты душевного дискомфорта чудесным образом набирается сил от текстов – причем неважно, каких: газетных, интернетовских, рекламных, научных, художественных. Он всегда говорил, что в текстах существует своя мини-жизнь, по ним можно учиться, через них можно отвлечься, посмеяться какой-нибудь заложенной в них глупости или восхититься мудрости, через тексты можно медитировать. Он как бы возрождался от написанных слов и предложений – как прикасались в былинах герои древности к земле, чтобы набраться сил.

«Но ведь у бандитов, – сказал я, – тоже поступки не расходятся со словом. Они живут по понятиям, верно? Значит, бандиты тоже выдвиженцы на Нобелевские премии от Самого»

«Да ты что, Саш! – почти засмеялся уже возрожденный Сид, оборвав свое чтение, – уж они-то врут на каждом шагу. Ложь – их ежедневное занятие. Что, если полицейский на улице подойдет к уголовнику и спросит: брателло, не ты ли убил вчера пятерых? – он что, кивнет и скажет, что да, он самый и есть? Нет, – эта здоровенная лживая и умная свинья соврет, что никого не убивал. Быть всегда откровенным – вот за что дает Господь в этом мире премию, ты что, забыл? Ведь раскаяние – по сути, то же откровение! Недаром тексты Библии – сплошь откровения. Там не врут, понимаешь? И именно поэтому все чтут эту Библию, хоть и без веры, но чтут. Чуют, что правда там какая-то есть. Вот и Моррисон, и Че Гевара – их ведь тоже никто толком охаять не может.

Я знал, что Сид служил в армии. Поэтому я спросил:

«Интересно, а в армии ты тоже не врал?»

«Не всегда, – подумав, ответил Сид. – Знаешь… там было вынужденное вранье, а не искреннее. Чтобы не подвести товарищей, можно обмануть, я думаю. Представь: например, я советский крестьянин в сорок втором году прошлого века, у меня спрятались от расстрела бежавшие из плена советские солдаты. Ко мне приходят немцы и говорят: есть в доме кто? И я отвечаю – нет. Ложь, как говорят, во спасение. Ты должен быть невероятно сильным, чтобы вообще не лгать! Это под силу, может быть, только святому, да и то я сомневаюсь. Нет – Бог только, наверное, один и может никогда не врать… А я… Я ведь временно не вру, Саша. Потому что не хожу в офисы, ни о ком не забочусь – поэтому мне и не врать легко… Мне некого спасать, Саша».

«Но как же тогда Моррисон, Че Гевара, ты же говорил, что они были по настоящему откровенными?»

«Конечно, и они не могли никогда вообще не врать. Но все же они хотя бы пытались делать это».

«Как Мак-Мерфи», – сказал я.

«Кто?»

Сид не видел «Пролетая над гнездом кукушки». Я пересказал: «Действие происходит в психушке. Мак-Мерфи, главный герой фильма, сказал пациентам, что поднимет стоящий на полу водопроводный пульт. Ему никто не поверил – пульт весил килограммов двести. Но он поспорил со всеми на пять долларов, что поднимет. Когда все сбросились по пятерке, Мак-Мерфи обхватил этот пульт, стал его рвать от пола – но даже на сантиметр не оторвал. Все засмеялись, мол, вот дурак, чего же спорил? Никто не может этот пульт поднять. А он говорит, чего смеетесь? Я хотя бы попытался это сделать, а вы только ржете, придурки…»

«И все-таки, – через некоторое время качнул я головой, – как же тебе трудно было служить в армии с таким характером!»

«Да очень просто, – Сид налил себе лимонад, – я в казарме брал на вооружение принцип современного эйджа: „Аll inclusive“ – все включено.

«Как это?»

«А так. „Аll inclusive“ подразумевает, как ты знаешь, слитые в одном заведении различные виды услуг. Современная молодежь исповедует то же самое: она ощущает весь мир как некий один громадный супер-отель, или клуб, в котором им предлагается масса услуг, и они поглощают эти услуги в одинаковых объемах и с одинаковым настроением, независимо от величия или низости этих услуг».

«Что-то я не очень догоняю, Сид».

«Ну как бы лучше объяснить… Понимаешь, в приличном отеле с системой „Аll inclusive“ постояльцу предложат как породистую гостиничную шлюху, так и экскурсию к религиозным святыням, как дорогущий коньяк, так и воду, как романтический ужин при свечах, так и пляжный конкурс „мокрых маек“, как выступление классного оркестра, так и караоке для всех желающих, в том числе и для тех, у кого нет слуха. И люди часто не хотят отказываться от этих услуг, даже если они им не нравятся, потому что думают: мы же заплатили, почему нет?»

«Подожди, я кажется, понимаю: ты хочешь сказать, что „Аll inclusive“ похож на Интернет, где можно найти как Пушкина, так и стихи графоманов?»

«Вот-вот, уже горячо. Мир стал глобальной сетью, где отсутствует понятие высокого и низкого, великого и ничтожного, а существует как бы некий общий салат, солянка, где намешано и то, и другое, и третье. В результате наевшиеся этого салата свиньи обрели право метать бисер перед теми, кого раньше называли аристократами духа. Свиньи стали сильными, а аристократы – слабыми. Свиньи надевают аристократические фраки, пытаются диктовать моду, вкус. И комментаторы всего этого оправдываются: мол, идет очередное накопление капитала, после которого дети и внуки свиней вновь обретут аристократические манеры. Мол, после разграбления Рима варварами так же было… Интересно, думали ли они когда-нибудь, что запас возрождаемых аристократов когда-нибудь закончится? Ведь дело не в том, что внуки свиней меняются к лучшему – просто аристократы, и их дети, и написанные ими книги – все еще существуют, они время от времени выползают из щелей, где прятались, вновь приобретают силу – и свиньи начинают брать с них пример. Но смешение крови, рас, религий, культур, национальностей дает о себе знать. А что, если тому, кто нас создал, однажды надоест управлять царством свиней? И единственное, что сможет всех спасти – это то, что и он, Бог, сам станет свиньей?»

«То есть из жалости и человеколюбия? – догадался я. – А не лучше ему спалить нас, как Соддом и Гоморру, и начать все заново?»

«А что, – кивнул Сид, – революция, в которой главный мятежник – Бог! Хотелось бы, однако, чтобы сделал он это в каком-нибудь дальнем поколении, а не в нашем. Пожить-то еще охота».

«Знаешь, – сказал я, – есть такая теория, что пока жив на Земле хоть один праведник, ничего с человечеством не случится».

«Слышал. А может, прямо сейчас этот праведник умирает в своей постели?» – кисло улыбнулся Сид.

«Не надо так много о вечном», – почувствовав холодок внизу живота, вдруг сказал я.

Нас разбудил гид Альвар – египтянин с интеллигентным лицом в очках. Он встал возле водительской кабины и с улыбкой, мягким, с почти незаметным акцентом голосом стал рассказывать в микрофон о плане экскурсии к пирамидам. Вначале – остановка в кафе, где автобус присоединится к военному эскорту, который будет сопровождать нас в поездке через пустыню. Потом посещение Каирского национального музея. Поз же – поездка через город Гизу к великим пирамидам, обед в ресторане у подножия пирамид и затем возвращение в Хургаду.

– А от кого нас будут охранять военные? – весело спросил один из туристов, сидящий в кресле передо мной.

Альвар с улыбкой объяснил, что путь к пирамидам лежит через пустыню, ближайшее жилье далеко, и если что-то случится в пути, например сломается автобус, то военные помогут справиться с поломкой.