Переселившись в Англию, — продолжал Лугов-Аргус, — старый Уолдорф купил не самые крупные, но самые влиятельные газеты — «Таймс», «Обсервер», несколько журналов и стал «творцом общественного мнения», важной фигурой за кулисами английской политики.
«Ягуар» свернул на узкую дорогу, которая привела в деревню из красно-кирпичных домов, окруженных садами. За изгородями ее палисадников доцветали осенние цветы, пылавшие радостно и ярко под лучами солнца, вдруг пробившегося сквозь низкую серую пелену облаков. Дорога привела к высокой ограде, за которой плотной стеной возвышались мощные клены и дубы. «Ягуар» сбавил скорость и проехал еще минут десять, пока не остановился перед большими воротами. Лугов-Аргус снял руки с руля.
— Приехали.
Сторож приблизился к «ягуару», склоняя по пути голову и сгибая спину: дорогая машина внушала почтение.
— Добрый день, принц[2], — проговорил он поспешно и склонился еще ниже. — Прикажете отворить ворота?
— Да, Стокс, отворяй.
Через минуту тяжелые, хорошо смазанные в петлях ворота тихо разошлись, открыв дорогу через большую лужайку, по другую сторону которой стоял высокий густой лес. «Ягуар» пересек лужайку и углубился в лес, потом свернул направо, затем налево и опять направо и, миновав огромные дубы-великаны, выехал на поляну. Она была заасфальтирована по краям, и на асфальте стояли машины.
— Сегодня мы, как видите, не единственные, — сказал Лугов-Аргус.
Он вылез из машины, жестом пригласив Антона последовать за ним. Антон с удовольствием вдохнул свежий и чистый воздух, напоенный запахом опавшей и уже прелой листвы. Лишь могучие дубы еще хранили свою густо-медную листву.
— Конюшня здесь недалеко. Может, пройдемтесь вместе? — спросил Лугов-Аргус.
Антон поспешно согласился; оставаться одному в этом незнакомом, пустынном парке не хотелось. Они снова вернулись на мокрую асфальтовую дорогу, по которой только что приехали сюда, и, повернув вправо, вышли на большую аллею. Широкая, ровная, как стол, покрытый зеленым сукном, огражденная с обеих сторон стройными деревьями, она вела к дворцу.
— Кливден… — Лугов-Аргус взмахнул снятой перчаткой. — Когда-то здесь жил герцог Букингем, который, между прочим, украл молодую жену у эрла Шрьюсбэри, а потом и его самого убил на дуэли недалеко отсюда. Жил тут и принц Уэльский. Ему какой-то неизвестный нанес удар в грудь. И это свело принца в могилу. А несколько позже пряталась от своего принца-консорта королева Виктория — одна из самых больших ненавистниц России.
Мимо фонтана с бассейном, в котором плавали желтые листья, они перешли на другую сторону просеки и тропинкой, проложенной в лесу, добрались до конюшни к самому началу вывода лошадей. Конюхи в резиновых сапогах, кожаных куртках и кепках вели их под уздцы к просторной лужайке, расположенной за конюшней. Кони нетерпеливо храпели, косили глазами и норовили укусить конюхов за плечи, за руки, толкнуть грудью. Конюхи покрикивали на них и успокаивающе пошлепывали ладонями по шее. Лишь на лужайке, разведя лошадей в разные стороны, они отпустили их, постепенно удлиняя повода, и кони носились кругами, раздувая ноздри и стеля по ветру свои длинные хвосты.
Антон любил лошадей, как их любят крестьянские дети: лошадь была кормилицей семьи. Ему нравилось наблюдать их стремительный бег на ипподроме, он и теперь с удовольствием смотрел на них. Однако Антон поразился, увидев лицо Лугова-Аргуса: обычно барственно-равнодушное, насмешливо-пренебрежительное, подчас злое, оно сейчас преобразилось, став вдохновенным и нежным, прищуренные глаза не отрывались от озорной гнедой кобылы, которая ухитрялась не только сдвинуть конюха с места, но и проволочить его по мокрой траве. Это была Молния.
У ограды, отделившей лужайку от леса, собралось уже более десяти человек, одетых по-городскому, и Антон с беспокойством присматривался к ним. Тревога его возросла, когда один из них, седой, важно медлительный и надменный, подошел к Лугову-Аргусу и протянул руку.
— Принц! Рад вас видеть снова у нас. Надеюсь, вы не ограничитесь конюшней, а заглянете и в дом.
— Благодарю вас, вы очень любезны, — пробормотал Лугов-Аргус, — я был бы рад, но не хочу стеснять…
— Нас вы никогда не стесняли и не стесните, принц, — быстро проговорил старик. — Нам всегда было лестно иметь вас своим гостем.
— Но у меня очень мало времени, и мне нужно…
— Уйдете в любую минуту, когда захотите, — снова перебив Лугова-Аргуса, поспешил добавить старик. — Только засвидетельствуете свое почтение леди Астор. Ей всегда нравилось видеть вас своим гостем.
— И я не один! — повысил голос Лугов-Аргус. — Со мной…
— Ваш друг! — весело воскликнул старик. — Это же прекрасно. Представим его Нэнси, она будет рада!
Лугов-Аргус поглядел на Антона, и глаза его заискрились.
— Как вам будет угодно… — Лугов-Аргус усмехнулся и покорно склонил голову.
Антону не хотелось ни знакомиться с владельцем Кливдена, ни быть представленным его сумасбродной жене, о которой он уже достаточно наслышался. И, когда старик протянул ему руку, первым желанием Антона было, повернувшись спиной, спастись бегством в лес, но тут же, подчиняясь здравому рассудку, он решил поднести хозяину Кливдена пилюлю. Назвав себя, добавил:
— Из советского посольства.
Старик, к его удивлению, широко улыбнулся и потряс руку Антона.
— Рад! Очень рад! Друзья принца — наши друзья.
Он повлек их за собой, беря под руку то Лугова-Аргуса, то Антона. Они обогнули конюшню, потом странное сооружение, увенчанное башней с часами, и снова вышли на аллею недалеко от дворца. Вблизи он казался еще более импозантным и богатым, хотя непонятное нагромождение пристроек и галерей говорило о том, что многочисленные владельцы старались приспособить его к своим вкусам.
Боковой галереей хозяин Кливдена вывел их на южную сторону дома, заставив Антона ахнуть от изумления: перед домом была огромная белая терраса, спускавшаяся мраморными лестницами к просторной и длинной, как аллея, лужайке с необыкновенными цветниками. С трех сторон ее окружал густой лес, и лишь в конце лужайки он расступался немного, чтобы дать людям возможность бросить восхищенный взгляд на сверкавшую вдали Темзу.
— Прошу! — сказал хозяин, показав на распахнутую дверь, выходившую на террасу. — Заходите, принц. Плащи и шляпы можете оставить в библиотеке, Бэкстон отнесет их в гардероб.
В небольшой комнате, стены которой были уставлены книжными шкафами, Лугов-Аргус и Антон сбросили на кресла свои плащи и шляпы и, использовав стекло шкафов как зеркало, поправили галстуки и пригладили волосы. Затем, предводительствуемые хозяином, двинулись в соседнюю комнату, откуда доносились голоса. Зал, украшенный гобеленами, был большим и светлым: за огромными окнами виднелся лес, долина Темзы с далекими поселками. Хотя в зале было человек двадцать, он казался почти пустым: гости стояли маленькими группками, потягивали напитки и тихо переговаривались.
Ближайшая к Антону группка окружила Анну Лисицыну. Одетая в синий спортивный костюм, плотно облегавший ее бедра, беглая русская дворянка, пошедшая в услужение к нацистам, смотрела в окно и смеялась. Невысокий плотный мужчина с прямыми и светлыми, как свежая солома, волосами что-то говорил ей, ревниво скосив серые глаза на стоявшего рядом молодого человека. Антон узнал в нем Алека Дугдэйла — личного секретаря премьер-министра и временного начальника Хэмпсона. Центром второго кружка был длинноносый человек с хитрыми глазками и большими залысинами — вездесущий и неутомимый Гораций Вильсон. В третьей группе внимание Антона привлекли два пожилых человека, которые походили друг на друга не только одинаково серыми, в «елочку» спортивными пиджаками и бриджами, заправленными в толстые шерстяные чулки до колен, но и лицами — круглыми, красными, с дряблыми, отвисшими щеками.
— Извините нас, — сказал Антону хозяин, беря Лугова-Аргуса под локоть. — Мы с принцем зайдем к леди Астор.
