— У меня нет покровительницы, — отрезал Лугов-Аргус.

— Ах да, мне уже говорили, что теперь вы в Кливдене бываете редко.

— Да, редко, — сухо подтвердил Лугов-Аргус. — А мне сказали, что вы теперь бываете там почти так же часто, как в германском посольстве.

— Что же тут удивительного, князь? — воскликнула женщина. — Друзья моих друзей — мои друзья.

Лугов-Аргус церемонно поклонился.

— С чем вас и поздравляю.

Женщина, перестав улыбаться, кивнула ему, осмотрела стоявших у столика мужчин и отошла, увлекая за собой рослого молодого спутника.

— Вам надо было бы предупредить ее, что за столом есть люди, говорящие по-русски, — сказал Антон Лугову-Аргусу, когда они сели.

— Зачем? — спросил тот. — У меня нет секретов с этой женщиной.

— Кто она?

— Еще один осколок бывшей России. Анна Лисицына, столбовая дворянка и моя дальняя родственница. Раньше встречались и даже бывали друг у друга, пока она не связалась с немцами. Часто навещает германское посольство, говорят, была своим человеком в доме Риббентропа и сожительствовала с его советником. Теперь сошлась с Троттером, советником посольства по должности, тайным полицейским по занятию и личным агентом Гиммлера по положению.

— А этот… с лошадиным лицом? Немец? Или тоже осколок?

— Нет, не немец и не осколок, — пренебрежительно проворчал Лугов-Аргус. — Шифровальщик американского посольства Дент. Влюбленный дурак, который, как сказала мне однажды Анна, может сделать для нее все, что она захочет.

Антон невольно перевел глаза на Анну Лисицыну: та двигалась между столиками, выискивая знакомых, американец следовал за ней, держась позади. Знакомые увядающей красавицы поднимались ей навстречу, разговаривали стоя, улыбались, она улыбалась им, ни разу не оглянувшись на своего спутника, ни с кем его и с ним никого не знакомя, словно тот был слугой или пажом.

Откуда-то из глубины бара появился Барнетт. Его лицо было красно, глаза блестели. Увидев Лугова-Аргуса и Фокса, он повернул к их столику, блаженно улыбаясь: выпившие благодушны.

— Алло, парни! — еще издали прокричал он. — Чем занимаетесь? Пьете? Разговариваете?

— Пьем и разговариваем, — ответил за всех Фокс. — Что нового, Дик?

— Много нового, — провозгласил Барнетт. — Просто гора новостей.

— Не томите, Дик, — попросил Лугов-Аргус. — Я видел, вы сидели там в углу с Мэйсоном, он знает все, что знают черчиллисты, а они многое знают.

— Ни черта они не знают, — с пьяной категоричностью объявил Барнетт. — Перед отлетом в Годесберг премьер советовался с Черчиллем, а после возвращения ни разу не пригласил к себе. Говорят, возмущен заявлением Уинстона, что раздел Чехословакии под англо-французским нажимом означает полную капитуляцию западных демократий перед нацистской угрозой.

— Тогда где же вы раздобыли вашу гору новостей?

Барнетт насмешливо посмотрел на Лугова-Аргуса: меня, мол, так легко не поймаешь.

— Это профессиональный секрет.

— Ну, тогда скажите, что за новости?

— Новости? — переспросил Барнетт, явно наслаждаясь тем, что заставил собратьев по перу заволноваться. Он прищурил глаза. — Новость номер один: наши и французы договорились о совместных действиях.

— Каких? — в один голос спросили Лугов-Аргус и Фокс.

— Политических, дипломатических и военных, — торжественно произнес Барнетт, словно он сам договорился об этом или заставил договориться других.

— И это все? — разочарованно произнес Фокс.

— Пока все.

— А что за этими политическими, дипломатическими и военными действиями скрывается? — спросил Лугов-Аргус.

— Это тоже секрет…

Лугов насмешливо фыркнул.

— А новость номер два?

— Высокопоставленный русский представитель прибыл в Лондон, чтобы вести переговоры с нашим правительством и французами.

— Это действительно новость! — воскликнул Лугов-Аргус, но тут же недоверчиво добавил: — Если только это действительно так.

Фокс направил вопросительный взгляд в лицо Антона.

— Это верно?

Антон смущенно опустил глаза. Он не хотел участвовать в обмане: вероятно, слух, родившийся после встречи Ковтуна с Гамеленом, достиг наконец лондонских кафе и баров. Но и опровергать его он не стал: Горемыкин считал слух полезным.

— Не знаю, — невнятно пробормотал он. — Не знаю.

— Я так и думал, что это выдумка, — уверенно объявил Лугов-Аргус. — Больше всего нынешнее правительство боялось и боится совместных действий с русскими. Оно хочет совместных действий с немцами. С немцами! С немцами против русских.

Лишауэр подмигнул Фоксу.

— Вот вам и весь Аргус. Немцы. Везде немцы и только немцы.

Лугов-Аргус сердито взглянул на Лишауэра, но ничего не сказал. Поднявшись из-за столика, он кивнул всем и, бросив короткое «пока», удалился в глубину кафе.

— Аргус весь тут, — повторил Лишауэр, провожая его насмешливым взглядом. — Весь…

— Но он же прав, — сказал Фокс. — Наше правительство хочет соглашения с немцами, даже не с немцами вообще — оно вовсе не жаловало Веймарскую республику, — а с нацистами, с Гитлером.

— Я всегда доказывал, что это правительство должно быть заменено раньше, чем разразится катастрофа, — сказал Барнетт, отходя от стола.

Фокса позвали к телефону, и Лишауэр тут же поднялся. Сухо сказав Антону, что рад был познакомиться, он пошел к выходу. Оставшись один, Антон оглянулся по сторонам. Люди, сидевшие за соседними столиками, увлеченно разговаривали, пили кофе, коньяк, вино, потягивая неторопливо, маленькими глотками, словно перед ними была целая вечность. Они не спешили, не волновались и не тревожились. То, что происходило где-то на востоке и юго-востоке Европы, их не касалось.

Вернулся Фокс.

— Мне только что сказали, — проговорил он, опускаясь в кресло, — что Гораций Вильсон, летавший в Берлин с письмом нашего премьера к Гитлеру, вернулся с пустыми руками.

Они посидели немного в молчании, потом Фокс заказал еще по одному джину с тоником, и, пока официант ходил за напитками, Антон спросил, зачем Фокс хотел его видеть.

— Это касается того дела, о котором мы говорили у Фила Беста, — ответил Фокс, доставая из внутреннего кармана записную книжку. — Ангелочек подтвердила, что ее дядя лорд Овербэрри ездил в Брюссель и встречался с каким-то немцем, — сказал он, листая книжку. — Дядя привез ей в подарок набор дорогих французских духов и похвастался, что заключил рискованную, но выгодную сделку. Нам тут, в Лондоне, удалось установить, что фирма «Виккерс-Армстронг» приняла в отдел аккумуляторов инженера-ирландца, который до недавнего времени был представителем Круппа в Ирландии. Но нам не хватает кое-чего, чтобы разоблачить сделку между Виккерсом-Армстронгом и Круппом. Какого-нибудь документа, подписанного обоими участниками встречи. Хотя бы счета из ресторана с их именами или чего-нибудь еще…

Антон растерянно пожал плечами и вздохнул.

— Я, конечно, понимаю, что сами вы ничего не можете сделать, — продолжал Фокс, понизив голос, — но вы можете попросить ваших друзей в Берлине найти какие-нибудь следы встреч Овербэрри с немцами. И найти как можно скорее, чтобы мы могли выступить с разоблачением быстро и убедительно. Даже намек на причастность премьер-министра к этой сделке вызвал бы сейчас огромную сенсацию. Понимаете?

— Понимаю, — тихо подтвердил Антон. — Но я же говорил, что случайно узнал о предложении, которое сделал представитель Круппа своим клиентам.

— Напишите письмо мистеру Пятову, — нетерпеливо посоветовал Фокс. — Я знаю его, он опытный человек, у него большие связи. Или вашему другу, с которым вы были в Берхтесгадене. Журналист найдет следы.

— Хорошо, я напишу, — вяло пообещал Антон. — Но боюсь, что они не помогут нам. Ведь Ангелочек сказала, что ее дядя встретился с немцем в Брюсселе, а Берлин отделяет от Брюсселя не только солидное расстояние, но и граница.

— Не может быть, чтобы они встречались только в Брюсселе! — убежденно воскликнул Фокс. — Такие вещи одной встречей не решаются. Надо только написать вашим друзьям так, чтобы они поняли, насколько важно найти следы этих встреч.