Фриолар попробовал спросить, а в чем, собственно дело. Ему не объяснили, но очень уверенно скрутили руки за спиной и приставили к горлу алебарды. Потом, когда охранники обыскали карманы господина алхимика и извлекли на свет дюжину артефактов самого разного назначения, выданных заботливым мэтром Вигом, у Фриолара возникло сомнение, а не растерзают ли его на месте. Уфф, повезло — его всего лишь отволокли в Королевский Дворец, где прикрутили к жесткому стулу, весьма напоминающему орудие пыток, и бросили на съедение магэссе-менталистке.

В романах, которыми зачитывалась маменька и кузины, специалисты магии Четвертого Шага бывали двух видов. Или беспринципные моральные уроды, только и жаждущие, что навязать свою волю любому мало-мальски пригодному мозгу, или отрешенные от всего земного мудрецы, подметающие перед собой дорожки, дабы случайно не задеть какое-нибудь создание. Но обязательно — загробного возраста старцы с длинными сединами и в белых бесформенных одеждах.

Мэтресса Хлоя, как оказалось, принадлежала к третьей разновидности менталистов. К ней бы очень подошло определение «всклокоченная», не будь она просто очень уставшей и захлопотавшейся молодой симпатичной женщиной. Может быть, усталостью и объяснялось, что не было никакого «сверлящего взгляда, ледяным клинком пробивающего мозг» или какой-то другой романтической ерунды; мэтресса Хлоя просто положила ладони Фриолару на виски и закрыла глаза. А он попытался думать о чем-нибудь нейтральном. Как назло, в голову алхимика лезли совершенно ненаучные мысли о заполонившей весь мир фигуре магэссы — фигуре, надо сказать, совершенно роскошной, стройной и одновременно полногрудой. Совершенно классическая красота, как у статуй Древнего Фносса — талия тонкая, бедра пышные, куда там дацианской вампирше… нет, стоп, не надо о вампирше, лучше о чем-нибудь нейтральном, например, о Далии, а еще лучше — о мэтре Виге… тьфу ты, старый сморчок, такой роскошный ассоциативный ряд превратил в демоны знают что… тьфу ты…

— Совершенно безвреден, — поставила диагноз мэтресса Хлоя и убрала руки от висков прослушиваемого. — Он действительно пришел к мэтрессе Далии по личному делу. Можете пропустить.

И наградила Фриолара взглядом, в котором без всяких дополнительных телепатий ясно читался вердикт: «Кобель».

— Что тут вообще происходит? — попытался выяснить Фриолар у стражника, который провожал его в башню придворного мага. — Все какие-то грустные… Умер кто-то?

— Тьфу! — плюнул стражник. — Типун тебе на язык!

«Однако», — решил алхимик и отложил расспросы до лучших времен.

Апартаменты, в которых ныне обитала госпожа придворный сапиенсолог, до умиления напоминали мансарду в «Алой розе», в которой прошли школярские годы юного Фриолара. Ряды книг, стеллажи с реактивами и оборудованием, заваленный всякой всячиной стол, теряющиеся под ворохом одежды и стопками книг кресла и табуреты, огромное ярко-синее пятно на полу… В такой милой захламленной обстановке и должен жить настоящий алхимик!

— Экспериментируешь? — уточнил Фриолар, когда Далия соизволила появиться.

Мэтресса отреагировала совершенно парадоксальным образом. Едва переступив порог, она замерла, ястребиным оком приметила пятно реактива и завопила:

— И ты, Фри-Фри?!! Ты тоже решил меня обокрасть?!!

— Что ты, что ты, — Фриолар в который раз пожалел, что не уродился маленьким — очень хотелось где-нибудь спрятаться.

— Ну-ка, показывай руки! — напустилась алхимичка. — Повадились, понимаешь ли, мои книги читать! Мои реактивы использовать! Думала, хоть у кого-нибудь проснется совесть — король при смерти, королевство в опасности, чернокнижники по лесам шастают — нет! Они опять за свое! Руки!!! — завизжала она, наскакивая на растерявшегося Фриолара.

Тот осторожно, стараясь двигаться плавно, будто Далия была вовсе не дипломированным талеринским алхимиком, а очередной коброй, сотворенной мэтром Вигом от нечего делать, продемонстрировал ладони.

— Хм, — нехотя признала мэтресса. — Чистые… А Бтубур клялся, что составец можно отдраить только подогретой серной кислотой…

— Бтубур? — понимая, что гроза миновала, рискнул уточнить Фриолар.

— Наш студент. Гном и родственник того гнома, который когда-то пытался продать Напе экспериментальные масляные краски. Ну, ты должен помнить — после того, как наша добрая Кордсдейл попробовала использовала их для оформления интерьера, «Алая роза» начала светиться по ночам. Но какая разница, кто такой Бтубур — гораздо важнее, что меня опять пытались ограбить! Ни стыда, ни совести…

Далия тяжело рухнула в кресло и принялась усиленно тереть глаза.

— Так что случилось с королем, что он при смерти? Я думал, он охотится в Борингтоне, — заметил Фриолар.

На лице придворной сапиенсологини промелькнуло беспокойство.

— Кто тебе рассказал о короле?

— Ты. Только что.

— Немедленно забудь. Это государственная тайна, особенно до тех пор, пока министр Ле Пле не разберется со всеми деталями преступления, — приказала Далия.

— Уже забыл, — покладисто согласился Фриолар. И тут же уточнил: — Всё настолько серьезно? Что, он действительно при смерти?

Несколько секунд Далия мужественно боролась с собой. За час до визита Фриолара мэтрессе пришлось выслушать краткий курс придворного конспиратора, прочитанного министром Спокойствия. Жорез Ле Пле призывал хранить в секрете случившееся в Борингтоне; на вопросы о самочувствии короля Гудерана рекомендовалось отвечать оптимистично и тут же вызывать охранника с целью узнать, чего ради монаршим здоровьем интересуются; письма друзьям и трёп с родственниками категорически запрещался, а за беседы с чужеземцами вообще предполагалась казнь через усечение болтливой конечности…

И вот появляется Фриолар. Сам, никто его на аркане не тащил. И ведь человек надежный, проверенный, свой, алхимик, опять же… С кем поделиться переживаниями, у кого спросить совета, как не у него?

— Ну… как бы тебе сказать… — откашлялась Далия. — Одним словом, на короля напали волки. Крепко напали, не случись рядом принца Роскара с его геройством, сейчас бы по всей столице в церквях шла поминальная служба… Он жив, — заметив, как вытянулось лицо коллеги, поторопилась сообщить самую главную новость алхимичка. — Слабость, потеря крови, болевой шок и всё прочее, но он жив. Ночью спешно вызвали целителей из Обители Премудрой Прасковии, они погрузили короля в лечебный сон. Обещают, что резервы жизненных сил восстановятся через пять-шесть дней, а до тех пор… Мэтресса Розанна швы наложила, — несколько бессвязно продолжала Далия. Фриолар слушал так внимательно, так сочувствующе… как никогда не слушал инспектор Клеорн! Уу-у, мерзкий спокушник! Поговорю я с тобой, когда придешь записывать мои официальные показания!

Расчувствовавшись, алхимичка хлюпнула носиком. А может, сказалась бессонная ночь.

— У меня тут королева в гневе, три принцессы в истерике, принц в депрессии, другой на лестнице, не знает, чем себя занять… И как я в этих условиях буду думать?!

— Насколько я тебя знаю, вмешательство помехообразующих факторов лишь укрепляет твое стремление приобщиться к тайнам Высшего Разума, — подбодрил собеседницу Фриолар. — И над чем ты собралась думать?

— Над тем, куда пропали трупы волков. А-а, ты ведь не знаешь! Вообще-то, это секрет, еще больший, чем болезнь короля, — торопливо добавила Далия. Воровато оглянулась, подвинулась к Фриолару, таинственно понизила голос и кратко пересказала историю обнаружения отсутствия следов преступления и бедняги Фотиса. — Вот скажи, Фри-Фри…

— Я тысячу раз просил не называть меня этим дурацким прозвищем, — рассердился Фриолар. Далия отмахнулась.

— Не ворчи. И как ты вообще можешь обижаться на подобные пустяки, когда королевство в опасности? Лучше давай поразмыслим над сложившейся ситуацией. Скажи мне — вот, например, твой мэтр Виг может заколдовать волков так, чтоб они по его команде на кого-нибудь набросились?

— Легко.

— Ага! — издала торжествующий вопль Далия.