— Нет! — истерически всхлипнуло чудо в лентах. — Почему он, а не я?!

— Тренироваться надо, — съехидничал Виг. — А не тратить жизнь на всякую атласную ерунду.

— Но я же старше! — возмущалось чудо.

— Нашел, чем гордиться, — проворчал маг.

— Раз я старше, значит, и умру раньше, — настаивало капризное создание. — Значит, это меня надо назначить в аккомпаниаторы!

— Какая-то странная логика, — пробормотал Фриолар.

— Ах, я ж забыл! — хлопнул себя по лбу Виг. — Что ж вы мне голову морочите?! Естественно, лучше ты, чем вьюнош. Что, ты еще не понял? — уточнил он у секретаря. Фриолар был вынужден отрицательно покачать головой. — Они музыкантов для хора призраков подбирают. Неужели действительно ни одной неживой души не видишь? Эх, алхимия, и чего ради я с тобой вожусь… Хотя в чем-то ты прав, здесь такие морды собрались, что без слез не взглянешь.

Стоявший неподалеку поднос с кувшином вина и дюжиной бокалов вдруг упал на пол. В звоне разбитого стекла Фриолару послышался ропот и вялое негодование.

— Ну что, чудо ты мое, — обратился Виг к лютнисту в лентах. — Вы как, своим ходом на кладбище добираетесь? Про них всё ясно, — он кивнул на двух старших победителей, — хорошо, если еще пару зим проскрипят, а ты ведь еще лет сорок небо коптить сможешь… Может, тебе помочь?! — и хитрые голубые глаза подмигнули испуганному музыканту.

— Мэтр, — вклинился Фриолар. — Вы говорили, что до полуночи хотите вернуться в Башню. У вас грифон не кормлен, не выгулян.

— Не мешай творить добро, алхимия!

Возмущаться Виг мог сколько угодно, но на сегодня Фриолару было достаточно приключений. Знаем мы ваше «добро», мэтр — после него кое-кто зелёной кожей покрывается и в ближайшем болоте квакает…

Ленты, внезапно уяснив себе, что чудеса в жизни случаются всякие и не стоит бесконечно искушать Судьбу, беззвучно уползли в сторонку.

— Не понимаешь ты, в чем прелесть жизни, — проворчал волшебник. — Это ты молодой да ладный, кровь с молоком, с вампиршами целуешься, подвиги совершаешь, а какие радости у меня? С призраками болтать? — чтобы показать, насколько он несчастен, Виг пустил слезу. На этот раз она получилась весьма натуральной.

Разбился еще один кувшин с вином. На этот раз — с оттенком грусти и сочувствия.

Убедившись, что все запланированные сцены представлены и осталось лишь сыграть финал, маг поднялся и принялся прощаться с родней.

— Эй, малой, — Виг перехватил юношу, который едва не стал победителем конкурса, — Хочешь взять уроки игры на лютне у настоящего эльфа?

— Я?! Учиться у эльфа? Всамделишного?! И вы еще спрашиваете?!!! Что для этого нужно сделать?! Как… да что… я ради этого… — мальчишка задохнулся от восторга.

— Договариваемся, — строго уточнил Виг, — Я тебе обеспечиваю эльфа, а ты хоть клещами из него вытаскиваешь не меньше дюжины уроков. Идёт?

— По рукам! — похоже, ради такой возможности мальчишка был готов продать душу демонам.

Пока они шли во двор, чтоб телепортировать лютниста в Иберру, а себя — в Чудурский лес, Виг тайком прошептал Фриолару:

— Везет же моему другу Пугтаклю. Тоже ведь старенький, от жизни устал… Зато у него есть я! Уж я-то придумаю, чем ему заняться! Жаль, правда, что одного лютниста эльфу больше, чем на пятьдесят лет, не хватит…

Сегодня отмечали Золотое Полнолуние. Джоя несколько раз пыталась выяснить у Цогобаса и Тии-Мизар, является этот день, вернее, ночь, предвестниками каких-то глобальных изменений в судьбах миров, астрологическим краеугольным камнем, вбитым в твердь грядущего, или какой-нибудь другим великим магическим событием, но карлики в ответ пожимали плечами. По всему выходило, что ночь, когда Золотая Луна воссияла на Замком в полную силу, стала праздником потому, что леди Кёр так захотела.

Что ж… У волшебниц свои причуды.

В конце концов, этот день не хуже любого другого, а в чём-то даже лучше. Ровный золотой диск с туманными пятнами мягко сиял на небосклоне, превращая лёд, стёкла и кристаллы Замка в дивные драгоценности. Длинная зимняя ночь была светла, как летние сумерки, тени башен перечеркнули мощёный двор, над дымоходами поднимались ровные струйки дыма, а припорошенные легким снежком горгульи вдруг похорошели и теперь кокетливо вздыхали, сидя на карнизах.

В Башне-лаборатории был накрыт парадный ужин. Длинный стол закрывала белоснежная скатерть с тончайшей золотой вышивкой по кайме, сиял хрусталь, серебро и злато. В ажурной льдистой вазе красовались странные похожие на снежинки цветы, которые мэтресса Кёр выращивала в замковой оранжерее — гордые собой красавицы свысока поглядывали на фарфоровые чаши, с трудом выдерживающие груз отборных фруктов. Тарелки и салфетки ждали своего часа. На кухне Тия-Мизар колдовала над соусами и бумажными розанчиками, которыми полагалось украшать жаркое, а хозяйка Замка и ее гость наслаждались искусством.

Джоя, целиком и полностью проникшаяся важностью момента, готовилась к очередному экзамену своей жизни. Думала ли она, помогая бабушке Ванессе руководить хором дацианских привидений, что когда-нибудь эти навыки пригодятся, и ей придется объяснять музыкантам неизвестной Алхимии расы, что такое крещендо, модерато и тремоло?

Музыку приготовленного ради торжественного случая произведения сочинили карлики Браухелс и Мади-Лур, автором слов была сама Джоя. Избранная в качестве основы творчества тема принадлежала народу Кёр-Роэли, и с удовольствием пересказывалась темными зимними вечерами. По крайней мере, Джоя за недолгое пребывание в Замке слышала четыре варианта от Тии-Мизар, два — от Мади-Лур, три — от Цогобаса и один — от самой леди Кёр.

— Баллада о Шести Троллях, — дрожащим голоском объявил паж Дьёмиас.

Музыканты резко посерьезнели, склонили длинные носы к нотам, придирчиво осмотрели струны и прочее издающее звуки имущество и, по знаку Джои, слаженно взяли первый аккорд.

В увертюре солировала Мади-Лур; палочки в руках карлицы резво бегали по струнам цимбалы. Больше всего Джоя волновалась из-за Футгидаса — ему доверили барабан, решив, что даже полуглухой карлик сможет справиться со столь примитивным инструментом. Не то, чтобы Футгидас не справлялся… Он старался. Даже очень. Настолько громко старался, что после репетиций у замковых горгулий случилась внеочередная линька.

Столько хлопот с ним…

Джоя бросила тревожный взгляд — нет, ничего. Футгидас обнимает огромный барабан, а рядом с ним сидит напряженный Браухелс и звенит крошечными бронзовыми тарелочками. Две карлицы, играющие на сложных, из дюжины трубочек, флейтах, огромная медная труба, в которой запутался трубач, Дьёмиас, покрасневший от волнения. Цогобас ворчал, что они взяли в оркестр слишком юного карлика, но на миниатюрном подобии лютни Дьёмиас играл очень даже неплохо.

— Однажды у троллей вышел облом… — выводил Браухелс.

— Вышел облом! — пискляво вторил Дьёмиас. Юный карлик вставал на цыпочки, вытягивал тощую шейку, будто хотел воспарить над башнями Замка и собственными глазами увидеть, какое же несчастье постигло троллей. Но Браухелс уже объяснял:

— Весь самого-оон… — пищал Дьёмиас.

— Выпили всё-о, — басом подытожил Футгидас и от души лупанул в барабан. Инструмент отозвался глухим рокотом, в унисон ему задребезжал парадный сервиз.

— Это беда…

— Пускай бы еда.

— Грустно, хоть вой!