На личиках принцесс сияли улыбки. Вообще, как заметила Далия, девочки были на редкость подвижными — каждый день они хотя бы по полчаса упражнялись в стрельбе из лука, Анна охотно ездила верхом, а Дафна, когда думала, что ее никто не видит, передвигалась по замку вприпрыжку. Ничего удивительного, что танец доставлял им столько удовольствия.
Раз уж принцессы радовались занятиям с господином Фульком, всем остальным поневоле приходилось испытывать те же чувства.
Далия, прячущаяся в нише у окна, мрачно проследила за теми, кто собрался сейчас в Морской гостиной: Элоизой Росинант, Мелорианой Тирандье, Сюзетт Ле Штанк, Денизой Желорен, ее братом Раулем и кавладорскими принцами.
Дети графини Желорен были исполнены чувства ответственности — их мамаша, как успела изучить алхимичка, воспитывала детей в духе избыточного патриотизма; а может, они просто были слишком юны, чтоб относиться к себе и ситуации со здоровым юмором. Так или иначе, шестилетний Рауль просто лопался от гордости — сегодня ему выпал жребий составить пару маркизе Ле Штанк, и малыш, высунув от волнения язык, добросовестно выполнял команды Фулька.
Все остальные кавалеры фактом своего кавалерствования мучились. На лице Ардена, топчущегося рядом с Денизой, была написана скука, чело Роскара было хмурым и печальным. По Дворцу ходили слухи, что принц расстроен историей, которая приключилась на днях с его любимым охотничьим псом; Далия коротко посочувствовала Роскару — еще бы, и пса потерял, и в компанию Мелориане попал… Относительно скорби о домашнем питомце Далия не имела ничего против — она сама с удовольствием поскорбела бы, если б Черно-Белый монстр Напы слинял в какое-нибудь Путешествие к Центру Земли[11]; но вот Мелориана…
Семнадцатилетняя дочь герцога Тирандье была мила, очаровательна и прелестна. Она была элегантна и вежлива; восторгалась произведениями искусства и всегда проявляла милосердие к сирым и убогим. Ее красота, утонченность и достоинства, от пышно взбитых рыжеватых волос до кончиков атласных туфелек, были столь отменны, столь великолепны, что просто вопияли о том, как бы их увенчать короной.
Можно даже маленькой.
Принц, возьмите меня замуж! — кричал весь облик дамы Мелорианы. Девица улыбалась хмурому Роскару, строила ему глазки, смеялась звонко, как хрустальный колокольчик, и чирикала о чем-то своем, возвышенном и очаровательном…
Как поняла Далия — не из разговоров, а, скорее, из недомолвок королевы и старшей принцессы, — возможность породниться с всесильным герцогом Тирандье семейство Каваладо не радовало. Герцогу принадлежали обширные земли на юге страны; он был богат, родовит, но, к сожалению, жаден. Именно ненасытность его сиятельства в том, что касалось еще большего количества земель, золота и почтения, и была той причиной, по которой к нему настороженно относились Гудеран, Ангелика и ее супруг. Везувии не нравилась сама Мелориана — королева не питала особых иллюзий по поводу деверя, но терпеть еще одну, настырную, самовлюбленную и истеричную родственницу не собиралась. Что думал сам Роскар по поводу Мелорианы Тирандье, оставалось тайной.
— Посмотрите, мэтресса, какими влюбленными глазами смотрит на Роска Элоиза, — шепнула королева. Лицо Везувии озаряла та мягкая, нежная улыбка, которая обычно появляется у королев, уверенных, что мир крутится по их высочайшему соизволению.
Алхимичка посмотрела.
Из-за недостатка кавалеров Элоиза Росинант составляла пару Дафне; и по сравнению с хрупкой, подвижной партнершей выглядела большой, громоздкой и неуклюжей. Впрочем, она всегда так выглядела; а в конце прошлого года[12], когда судьба занесла Далию и Напу в замок графов Росинант, Элоиза была больше минимум на двадцать фунтов.
— Она выглядит … хмм… серьезной…
«Несчастной» и «скучающей» было бы сказать вернее, но — сами понимаете… Этикет, политес, вежливость…
— И шаг, поворот, и три, и восемь; дамы меняют кавалеров — глубже поклон, дамы! И один, и два, и три — глубже, глубже, — восемь! — разорялся Фульк.
— Не правда ли, они чудесная пара? — промурлыкала Везувия.
На фоне высоченного, широкоплечего Роскара рослая, статная Элоиза действительно выглядела недурственно. Вот он, принцип относительности, — могла бы сказать алхимичка, но в этот момент их доверительный разговор с королевой прервали.
— Ваше величество, — согнулся в поклоне подошедший мэтр Лео. — Настоятельно прошу извинить меня, но у меня важное сообщение для госпожи придворного мага.
— Не буду мешать вашим волшебным делам, — дозволила королева и величественно покинула Морскую гостиную.
Лео отвесил еще один поклон, теперь уже персонально для мэтрессы Далии. Сделал он это достаточно странно — извернувшись и надолго вонзившись взглядом в танцующие пары.
— Хватит издеваться, мэтр! — рявкнула Далия. — Я — не маг, и вам прекрасно об этом известно!
— Да ладно вам! — отмахнулся волшебник. — Я еще позавчера в Министерстве Чудес о вашем назначении слышал. Охотничий Замок гудит, как весенний улей — одни возмущаются, как это алхимичка осмелилась выдавать себя за магэссу. Другие вас поддерживают, — эпоха прогресса, время перемен, и всё такое. Третьи составляют глухую оппозицию действующему руководству, и намерены делом доказать вашу практическую некомпетентность, и лишь избранные ликуют и поют вам хвалу — уж лучше с королевскими детьми будете возиться вы, чем они…
— Переживем, — буркнула мэтресса. — Зачем пришли?
— Я? А… это… посоветоваться с придворным магом. Мэтр Фледегран ведь старый приятель нашего министра… был, — немного рассеянно ответил молодой человек, глядя на танцующих. Далия удивленно подняла бровь: на кого, интересно знать, он смотрит таким голодным взглядом? — Ну, и по старой памяти он иногда помогал в расследованиях. Знаете, проверить место преступление на следы магии, прочитать ауру свидетеля…
— Я думала, что всем этим нынче занимаетесь вы, — ехидно напомнила Далия.
— Разве? — удивился Лео. — А, да, как я мог забыть… ну, вы ж умная дама, должны понимать — кто я, вчерашний ученик, а кто — мэтр Фледегран, ого-го, восьмой уровень в Магии Природных Начал, три дополнительных специализации… Ну, короче, я думал, он мне поможет…
Далия промолчала, всем своим видом показывая, какого мнения можно быть относительно растяп, которые приходят посоветоваться с кем-либо, прекрасно зная, что этот «кто-либо» уже неделю как умер, и на его место взят другой. Лео, совершенно не замечая выражения лица своей собеседницы, уставился на Элоизу Росинант, отчего девушка залилась земляничным румянцем.
— И восемь, и поклон! Глубже, дамы, глубже! Кавалеры, шеи вперед! Ваше высочество, фиксируйте ручку! — Фульк перебежал от Анны, которой составлял пару, и показал Ардену, что от него требуется. — Теперь пробуем новую фигуру. Музыку, пожалуйста!
Сидящие в углу музыканты размяли пальцы, и, тихим беззлобным словом поминая стремление юношества к искусству, приступили к следующей пьесе.
Лео откровенно любовался юной графиней Росинант. На его худом лице появилось то бесшабашное выражение, которое у существ попроще — например, спаниелей, — обычно заканчивается загрызенными вусмерть хозяйскими тапочками. Как могла заметить Далия, Элоиза просто таяла от восхищения, которое выказывал волшебник.
А это, — мысленно поставила галочку алхимичка, — уже другой принцип: противоположности притягиваются.
— И один, и два… сударь, чего вы медлите? — напустился танцмейстер на застывшего столбом молодого человека. — Нам кавалеров не хватает! Хватайте госпожу маркизу и кружите ее, кружите!..
Лео не заставил себя упрашивать. Он охотно присоединился к танцующим; хитрый вольт, поворот, и шаг, и восемь — и вот он уже танцует с Элоизой Росинант. Девушка зарумянилась, как наливное яблочко; скромно потупила глаза, и — совершенно неожиданный эффект, — почувствовала себя танцующим на лепестках розы эльфом. По крайней мере, так виделось со стороны — в движениях ее появились невыразимое изящество и грация, такие, что Фульк рассыпался в комплиментах, а Сюзетт и Мелориана оскорблено поджали губы.
