Только что она была вся в поту, теперь ее знобило. Она дрожала. Ранее Бетти решила, что ей необходимо выбраться из этих сапог и поменять чулки, а потом заняться Джо. Теперь же, когда она поняла, что у него нет никаких ран, она уже не беспокоилась о нем и чувствовала лишь раздражение; ведь если бы он не был так пьян, этого бы не случилось. Хорошо также, что Элен не было дома, а Мартин по-прежнему находился в гостях.

Джо проснулся лишь около четырех часов утра. Он открыл глаза и почувствовал, что затемненный свет комнаты пронзал его мозг, как кончик рапиры. Когда он положил руку на голову, она болела так, как будто по ней бил барабан с духовым оркестром, а тело ныло с головы до ног. О, какая это была боль! Где он? Что произошло? Несколькими минутами спустя он, прищурившись, мучительным усилием изогнул в сторону шею. Гостиная. Что он делает в гостиной? И что это за фигура, свернувшаяся в кресле? Он заморгал глазами. Бетти. А что делает здесь Бетти? Что произошло? Он вновь закрыл глаза. Он отвозил Мартина на сеанс к доктору Леви. Да, да. О! Да. Да.

Память возвращалась к нему. Да, в самом деле, он отвозил Мартина к доктору Леви. О, Боже. Ему придется вновь пройти через все это. Но Бетти. Откуда взялась Бетти? Да, он приложился. Да, три, четыре, пять раз – он уже потерял счет. В клуб он не поехал. Зато побывал в барах, в трех барах. А затем влез в автомобиль. И он уже был почти дома: уже видел его огни…

– Лежи спокойно. Как самочувствие?

Он взглянул Бетти в лицо.

– О, Бетти.

– С тобой действительно все в порядке; никаких повреждений?

– А что произошло?

– Ты влетел прямо в Робсонский овраг.

– Неужели? Боже мой. – Он схватился за голову и произнес: – Значит, Робсонский овраг. А как… как ты меня в таком случае нашла?

– Майк видел, как автомобиль сорвался в овраг… Я… я спустилась.

– Ты?

– Да, я. Теперь давай-ка спать.

– Нет, нет. О Бетти, извини меня, извини.

– Все нормально, теперь спи.

– Могу… могу ли я попить?

– Чая?

– Чего угодно.

Она подошла к стоявшему на тумбочке подносу и налила из термоса две чашки чаю. Он выпил их.

– А автомобиль… разбит? – выдавил он.

– Почти завис между двумя деревьями.

– Завис между… – Он слегка двинул головой. – Как… в таком случае ты вытащила меня?… Тебе ведь было тяжело?

– О, это длинная история. Я жалела, что ты так плотно поел. Тебя было не стащить.

Он опять произнес «О Бетти!» и, низко опустив на грудь голову, пробормотал:

– Я был пьян, вдребезги.

– Да, мне тоже так показалось.

– Но для этого были серьезные основания, Бетти.

– Правда?

– Я… я узнал, как умерла маленькая.

Видя, что Бетти молчит, он слегка приподнял голову и взглянул на нее. Она села на край кушетки, он сказал:

– Дело рук Элен. Помнишь черное неглиже? Ма… мальчик видел, как она вошла в комнату. Он… он растопырил пальцы вот так и закрыл ими лицо. – Джо продемонстрировал, как это было. – Он не мог понять, кто это был: свет от ночника был очень слабым… и… и кроме того, ты же знаешь, она всегда желала ему спокойной ночи в своей комнате; я вообще не помню, чтобы она еще когда-либо заходила в детскую после того случая. Он… он не мог узнать ее, из-за слабого света и темной одежды, и, скорее всего, она к тому же подняла воротник; но он видел, как она опускала одну сторону кровати, опрокинула матрац и сбросила ребенка на пол.

Бетти не кричала: «Нет! Нет!», отвергая глас истины, убаюканный с того времени, когда она сама опустила железную часть кроватки и спросила себя, как ребенок смог вынуть ее из пазов; но даже сейчас, отвергая этот глас, она возопила всем своим разумом: «О нет! Нет! Элен? Нет! Нет!» Это невероятно.

– Что мне делать, Бетти?

Она не отвечала ему, так как понимала, что, что бы она ни предложила, он поведет себя по отношению к собственной жене по-своему. И она тихо спросила:

– А как с Мартином… Принесет… принесет ли лечение ему какую-нибудь пользу?

– Надеюсь. Когда он был под гипнозом, доктор сказал ему, что его более не будут преследовать кошмары.

– Это так просто?

– Да. И все же это было… ну прямо-таки необъяснимо и не укладывается в существующие представления.

Джо снова опустил голову и пробормотал как будто про себя:

– Вопрос не только в том, что она смогла пойти на это, а… в том, что она переложила тяжесть содеянного на мальчика, понимая, что в один прекрасный день кто-нибудь из тех, кто услышит версию Нелли Макинтайр – да и не только ее, есть еще версии Эллы, и Даффи, и Мэри, – бросит обвинение в его адрес, сказав, что в четырехлетнем возрасте он убил маленькую сестру Я сам был готов убить Элен за это. Будь она здесь, не знаю, что бы я с ней сделал. Я помню, что благодарил Бога за то, что она уехала, так как иначе я поехал бы прямо домой, и одному Богу известно, что я сделал бы с ней.

Теперь Бетти смотрела на свои руки, лежавшие на коленях, и говорила:

– Но ведь если ты снимешь с него проклятие, рассказав все, что будет он думать о матери? Могу предположить, что новое состояние будет для него хуже предыдущего, так как он очень любит ее. Естественно, очень любит.

– Вовсе нет, совсем нет. – Джо глотал слова, а его голос был жестким. И, широко раскрыв от изумления глаза, она спросила:

– Откуда это тебе известно?

– Потому что я знаю! Я не единственный, кому она мешает. Что бы он ни хотел делать, это подпадает под ее запрет: он очень привязан к Элизабет, но не может общаться с ней, он также очень привязан к Дэвиду, Хейзл, но не может ходить к ним в дом. Отныне все это будет изменено. Какими бы ни были мои действия, все это будет изменено. – Неожиданно он закрыл лицо руками и простонал: – Боже! Боже. Не верю глазам своим. Она, такая нежная, такая хрупкая, оказалась способной выбросить ребенка из кроватки.

Бетти глубоко вздохнула, прежде чем сказать:

– Не забывай, что это был не обычный ребенок… и что она родила его.

– Это отягощает ситуацию. – Теперь Джо смотрел на Бетти. – Неужели ты не видишь, что отягощает? Я был отцом ребенка, но не желал его смерти.

– Но ты желал, чтобы он не рождался. Ты желал, чтобы его не было. Не надо, Джо, не надо, – она подняла руку, – не отрицай это, пожалуйста, поскольку меня саму посещали порой такие мысли, и я желала, чтобы его не было. И я думаю, ты согласишься, что я сталкивалась с ней чаще, чем кто-либо из вас двоих. Видя безнадежность ее положения, я должна была бы полюбить ее. И это ожидалось и от вас, но я не смогла. Я делала для нее все, что было нужно, но когда узнала, что она умерла, то почувствовала лишь одно – облегчение. И если бы ты был до конца откровенен, то сказал бы то же… В то время было не важно, как она умерла; главное, что умерла.

Он пристально смотрел на нее, слегка приоткрыв рот, затем сказал:

– Я… я думал, ты заботилась о ней…

– О Джо. – Бетти медленно повернула к нему голову. – Я чувствовала к ней жалость и сострадание, и я заботилась о ней, но, если ты имеешь в виду любовь, позволь мне спросить тебя: а ты любил ее? Ведь ты был ее отцом.

Джо опять склонил голову, но резко поднял ее, когда Бетти чихнула, он увидел, как она дрожит, и спросил:

– Ты простужена?

Бетти не ответила, а повернулась к камину, размешала огонь кочергой, пока не вспыхнуло пламя, и подбросила несколько поленьев.

Да, она простужена. В ее душе присутствовали лишь холод и усталость. В тот момент она лелеяла голубую мечту – вырваться из этого дома и оказаться в комнате, которая ожидала ее в доме леди Мэри. Здесь она устала от всего и от всех. Каков ее удел в этом доме? Одна лишь работа и разочарование. А теперь когда она будет смотреть на свою сестру, то перед ее глазами будет вставать сцена, как та опускает одну сторону кроватки, опрокидывает матрац и швыряет на пол беспомощного ребенка.

– Ты хочешь сказать, что прощаешь ее? – спросил Джо.