– Принимаю ее сторону, прощаю – назови как хочешь, – Майк кивнул Джо, – если хочешь мое мнение, то это – единственное доброе дело, которое она совершила в своей жизни.

– Ты шутишь?

– Отнюдь нет, мальчик. Это существо, которое она родила, было уродом. Только подумай, оно могло бы жить и по сей день; его тело бы росло, и можешь себе представить, как оно бы выглядело; безмозглое существо, лишенное мозгов. Это ты должен помнить, у него отсутствовал разум. Нет, – Майк неистово качал головой, – ты отнюдь не потряс меня своей новостью. И вот мой совет: не поднимай шума. Если, как ты говоришь, с мальчиком все в порядке, ты должен радоваться.

– Радоваться?! – Голос Джо был мрачен. – Радоваться, что моя жена сделала такое?

Теперь Майк подался вперед в своем кресле и спокойно произнес:

– Ты прекрасно знаешь, что она мне не понравилась с самого начала, как я ее увидел. Когда она вошла в эту дверь, я подумал: «О, Боже! Лишь бы она была не того типа, который околдовал меня». Но, как я тебе уже говорил, она оказалась двойником твоей матери. И это доказано, мальчик, вплоть до самого последнего момента, потому что она походила на нее не только внешностью, но и характером. Только подумай, мальчик, что если бы твоя мать могла поднять ограждение кровати и вышвырнуть на пол того, кого мы знаем, то, о Боже!… Она бы сделала это.

Я не хочу сказать, что поступок Элен заставил меня полюбить ее, это невозможно, но отдаю должное ее смелости. И не забудь, мальчик, когда осуждаешь ее, что она заплатила за свою смелость, так как нервное расстройство имеет к этому отношение. И именно этот поступок вызвал первый приступ. Почему она вновь свихнулась, когда ты принес в детскую маленькую Элизабет, – известно одному Богу. Но думаю, что, когда ты в таком состоянии, достаточно любого расстройства, чтобы случился рецидив. Как бы то ни было, но это произошло. Мой совет – пусть все остается так, как было все эти годы. Любой иной курс приведет к разводу, а это для меня – грязное слово. И к тому же у тебя против нее ничего нет, чтобы дать этому ход.

– Я бы не стал говорить это с такой уверенностью.

Теперь Майк, глядя на Джо, прищурил глаза и спокойно сказал:

– Не стал бы?

– Нет. Неужели ты полагаешь, что ее регулярные вояжи в Лондон осуществляются лишь ради покупок и пребывания у дяди? Она бы ни за что не оставалась у этого старика, если бы это не соответствовало ее цели, и я знаю, какова эта цель.

– Слушаю тебя?

– Более двух лет тому назад Маркус видел ее в ресторане с мужчиной…

– Не очень много для начала.

– Минутку. Он был там в течение недели на конференции, я имею в виду Маркуса. Когда он столкнулся с ними в третий раз, он подошел, и ей пришлось представить своего спутника. Маркус, возможно, и не придал бы этому особого значения, если бы она не сказала, что этот человек – ее старый друг и что они встретились лишь в тот день.

Майк сделал глубокий вздох и произнес:

– Друзья всегда готовы помочь, это уж точно!

– Я не виню Маркуса за то, что он рассказал мне о встрече, и я отнесся к этому спокойно. Ну, – Джо повернул голову в сторону, – конечно, было неприятно, что тебя дурачат, но, что касается чувств, – то спокойно. Ты говорил как-то, что я медленно просыпаюсь; ты был прав; но теперь мои глаза широко раскрыты, они открылись некоторое время тому назад, когда я наткнулся на его письма.

– Наткнулся?

– Да, я сказал, наткнулся, после того как искал. В те дни она запирала письменный стол в гостиной, а у меня были ключи. Достаточно этих писем, чтобы я получил от нее развод.

– Что это за парень? Ты его знаешь?

– О да, знаю, вначале она раза два козыряла им по отношению ко мне. Как я понял, они должны были пожениться. Думаю, что она вышла за меня, потерпев фиаско с ним. Во всяком случае, сейчас он женат, и у него семья.

– Боже мой! И такое творится в этом доме. Знаешь, – Ремингтон-старший повернул лицо к окну, – этот дом никогда не был счастливым, но, по-своему, я всегда любил его, как постоянный объект забот. На днях я размышлял, сколько мы еще в состоянии в нем продержаться. – Теперь он повернулся и взглянул на Джо. – Меня, помимо всего прочего, беспокоит, мальчик, что, возможно, его придется лишиться.

– О, до этого дело не дойдет.

– Как знать, если Бэкстер, как говорится, обойдет нас на повороте, а заказов будет все меньше?

– У нас все же есть капитал.

– Капитал скоро испарится, мальчик, если расходовать его на поддержание умирающей фирмы.

– Не беспокойся; я не позволю, чтобы ситуация зашла так далеко; мы заранее осуществим продажу.

– Боже мой, – Майк смахнул слюну с угла рта, – к чему приходишь после стольких лет жизни! Просто непостижимо. И тем не менее – вернемся к тому, с чего начинали. Что ты собираешься сказать ей, когда она вернется?

– Подумаю над этим.

– Да, подумай, постарайся подумать над этим спокойно! Тем временем нам обоим есть над чем подумать. Как чувствует себя Бетти? Она простудилась. Да и немудрено. Как с Божьей помощью ей удалось вытащить тебя из оврага – мне непонятно.

– Мне тоже.

– Она в постели?

– Нет, лежит на кушетке в гостиной.

– Если ей не станет лучше, я вызову врача.

– Да, я собирался сделать это.

Майк повернулся в кресле, и глядя, как Джо идет к двери, спокойным голосом проговорил:

– В следующий раз, когда захочешь напиться до чертиков, запирайся в своей комнате.

На что Джо ответил:

– Да, так я впредь и буду поступать и начну с сегодняшнего вечера.

Во вторник утром к Бетти вызвали врача. Температура подскочила под сорок градусов, и доктор поставил диагноз – тяжелая форма бронхита. В течение дня ее состояние ухудшилось, и Мэри, встретив Джо, входящего в комнату, сказала ему:

– Мисс действительно плоха. Я обеспокоена; думаю, надо снова вызвать доктора. Это не просто бронхит, а воспаление легких в чистом виде.

Когда в тот вечер прибыл доктор Пирс, пробившись сквозь дождь и слякоть, он подтвердил диагноз Мэри: у Бетти воспаление легких, но, по его словам, беспокоиться не стоит. Если Джо пошлет с ним человека, он даст для нее необходимые лекарства и настоянную на меде микстуру, чтобы облегчить дыхание и уменьшить кашель. Сказав это, доктор обещал непременно заехать на следующий день утром.

К пятнице все в доме уже знали, что Бетти серьезно больна. Ее по-прежнему сильно знобило, а дыхание было весьма затрудненным. Джо сходил утром на завод на часок, а затем вернулся домой. Дважды в течение дня он звонил в Лондон, но в доме Хьюз-Бэртона никто не отвечал.

Опустив телефонную трубку в третий раз, он прошел в гостиную и налил себе крепкое виски. Джо решил, если Элен не вернется в тот вечер, он наймет медсестру. Все находившиеся в доме устали: Мэри и Элла были измучены; даже отец с трудом спустился со своей чердачной обители с мрачным и озабоченным видом, чтобы посидеть у кровати Бетти.

Джо подошел к окну со стаканом в руке и взглянул на небо. Свинцовые облака нависли над окрестностью. Сад тоже был окрашен в свинцовые цвета, как, впрочем, и дом, и вся его жизнь. А что, если она умрет?

Ремингтон резко повернулся и сел, отодвинув стакан подальше от себя; затем, опустив локти на колени и наклонившись, он сказал себе: «Нет, нет. Не умрет. Она крепкая, эта Бетти, она крепкая». Но диссонансом этому в его голове звучал голос отца, который вчера выпалил ему в лицо: «Нужно обладать лошадиной силой, чтобы вытаскивать мужика из оврага, затем волочить его домой по дороге. Но Бетти – не лошадь: за ее крупным телосложением скрывается женщина, чуткая, замечательная женщина, и, если что-нибудь с ней случится, я тебе этого никогда не прощу, мальчик!»

Да он и сам не простит себе, если с ней что-нибудь случится. И сейчас жизнь довольно серая, но без Бетти дом, который он знал, погрузится в одиночество, которое доселе не испытывал; даже уход Элен, путем бегства или вследствие смерти, не повлияет на жизнь дома так, как уход Бетти. Это было странно и вряд ли поддавалось объяснению.