Теперь она вновь откинулась на кресло и снова подняла лицо к небу, продолжая:

– Припоминаю один случай. Это произошло после вечеринки в доме. Ирен, моя сестра, и Нед, мой брат, убитый в Индии, – мы наблюдали с верхнего балкона. Мы всегда забирались туда, когда они устраивали разборки, на этот раз была очередь моего отца. Он накинулся на мать за то, что она с кем-то флиртовала. Я как сейчас помню ее. Она выплыла из спальни, задрав голову, с лицом, светящимся смехом, и сказала: «Знаешь, Генри, что ты можешь сделать, – поцеловать меня в задницу», на что отец проревел: «Я не целую то, что могу стукнуть ногой», и мы наблюдали, как он поднял сапог и приземлил его на ее пышные ягодицы, и она распласталась на полу лицом вниз. И что же потом, по-вашему, он сделал? Поднял ее и отнес назад в спальню.

Они любили друг друга. Очень любили! Это был счастливый дом. Когда мы жили там, когда они были вместе, это был счастливый дом! Я ненавижу неискренних людей, думаю, и вы тоже? – Она повернула голову и взглянула на Бетти, но девушка лишь улыбнулась ей, ожидая продолжения, и оно не заставило себя ждать.

– Сара, вы знаете ее, – леди Ментон, она неискренняя. Да, это так! По крайней мере стала таковой с тех пор, как вышла за Джеймса. Молитвы во время завтрака, обеда и чая. Она была совсем другой девочкой, когда мы жили в Индии; Сара тогда не была «мем- сахиб», отнюдь нет. Она не носила по четыре нижних фланелевых юбки, иногда вообще обходилась без них. В жаркую погоду мы обычно ходили на холмы. – Теперь она повернулась в кресле и взглянула прямо на Бетти, и ее лицо покрылось несметным количеством морщинок, когда она начала тихонько напевать брюзжащим содрогающимся голосом пародию на «Если бы эти губы могли сказать».

Если бы холмы могли говорить,

А мужья бы видеть

Эту замечательную картину

А-мо-раль-нос-ти.

Они вновь непринужденно смеялись, и Бетти сказала:

– Знаете что, вы порочная женщина, леди Мэри.

– Знаю, девочка, и принимаю это как комплимент. Кстати, вот я что подумала: как насчет того, чтобы вам научиться водить автомобиль?

– Я умею водить автомобиль. Во время войны некоторое время я водила грузовик.

– Правда? Ну и ну! Замечательная новость. Я собираюсь купить автомобиль, и вы поможете мне выбрать его и покатаете меня по этой красивой сельской местности. Раньше я всегда считала, что на Севере нет мест, достойных для осмотра. Теперь же я воочию убедилась, что они есть. И по правде говоря, вы можете держаться Юга; так, я считаю, будет лучше. – И она провела перед собой рукой, как бы включая сюда всю сельскую местность. – Это – красоты пересеченной местности, а ровных мест очень мало. На автомобиле мы можем добраться до Хоука в этом направлении, – она вскинула одну руку, – или до Келсо в том направлении, – и она вскинула другую руку, – или обратно в Келсо и снова через границу. Через торфяник и болота. Меня туда возили, красота неописуемая. Я никогда даже не предполагала ранее, что такие места существуют, а я немало покаталась в свое время. Какую машину вы предпочитаете?

– Минутку, леди Мэри. – Голос Бетти был тих, а слова тщательно подобраны. – Я ведь вам говорила. Две недели, самое большее – три.

– За две-три недели мы можем объездить много мест.

– А что вы будете делать с машиной потом?

– Я, – голова старушки качалась из стороны в сторону, – я найму шофера.

– А где вы его поселите?

Последовало секундное молчание, затем лицо старушки сморщилось в приступе ликования, и, держа Бетти за колено, она сказала:

– Я заставлю его спать с Нэнси под угрозой высечь его до полного изнеможения!

Пока она тихо и беспомощно смеялась, Бетти проговорила:

– На этих условиях ему придется сдаться.

– Не пора ли пить чай?

И на этот неожиданный вопрос Бетти ответила:

– Еще больше получаса, можно вздремнуть.

– Кто желает вздремнуть? Я желаю разговаривать. – Тем не менее леди Мэри прислонила голову к спинке кресла, затихла и через несколько минут задремала.

Бетти взглянула на нее. Платье, которое она носила, было модным сорок лет тому назад. Оно было одним из двух десятков других, лежавших в сундуках в подсобном помещении. Девушка поняла, что старая леди имела привычку вынимать сразу семь платьев, ежедневно менять их в течение недели и продолжать в этом ключе в течение месяца; затем заменять их новыми семью. По ее собственному признанию, она – женщина богатая, но почему же она так одевалась? Видимо, потому что хотела выглядеть оригинально и тем самым привлекать к себе внимание; если она начнет одеваться по современной моде, то будет выглядеть – пока не откроет рта – как обычная старая леди.

Почему она нравилась ей? Временами она была остра на язык, и ее властные манеры могли отпугивать, если не понять, что за ними скрывается. Мэри Эмберс нравилась ей, по ее мнению, потому что она прекрасно понимала, что скрывается за всем этим: одиночество, растраченная впустую жизнь, острый ум, осознававший бесплодность жизни, но тем не менее испытывающий страх перед смертью, потребность в уходе и любви.

Да, она могла заботиться о ней и любить ее. Ей было легко полюбить ее. Так почему же, почему не остаться? И более того, леди Мэри не откажется от своих слов, она сделает так, как говорит, и обеспечит ее материально. Теперь, когда ей уже за тридцать, годы промчатся быстро, очень быстро; не успеет она и оглянуться, как ей будет сорок, затем пятьдесят; и что тогда?

В Сочельник Бетти отказалась от гарантированного будущего, а теперь ей предоставлялся еще один шанс облегчить тревогу, во всяком случае ее души. Неужели она окажется дурой и во второй раз? И как все было бы здесь по-другому; сама обстановка навевала спокойствие. Ничто не будет раздражать ее. Язык старой леди, разумеется, не станет раздражителем, а будет скорее лишь своего рода забавой. Но главное облегчение – это не видеть Джо, не слышать его, не сидеть напротив него за завтраком.

Иногда девушке казалось, что все в доме должны знать ее отношение к нему; но она понимала, что это – вздор; никто не знал ее чувств. Она сама не осознавала глубины своих чувств до того момента, как взяла в руки Мартина.

Она спрашивала себя, что в нем такого, что врезалось ей в душу с первой же встречи. Это не его внешность, хотя она любила сидеть и смотреть ему в лицо и наблюдать, как его губы изгибаются в улыбке или смехе. Может быть, это взгляд его глаз? Ведь они добрые, если он не терял терпение, когда их блеск разил как сталь. Нельзя сказать, что он особо выделялся среди остальных мужчин внешним видом или фигурой; но все же выделялся. Его личность воздействовала на людей: для одних он был хорошим парнем, для других – раздражительным, тяжелым человеком. Но все соглашались в одном – он не дурак. И тем не менее он проявляет слепоту в вопросах, касающихся Элен. Но слепота ли это? Нечаянно услышав их ссору, Бетти стала думать, что он знает о ее сестре больше, чем она себе представляла. Возможно, истина заключается в том, что он хочет и далее оставаться слепым. Майк как-то сказал по этому поводу, что-то о его нежелании проснуться.

А потом, ведь есть Майк. Уйдя из дома, она потеряет Майка, а в ней с каждым днем возрастает чувство по отношению к Майку, очень похожее на любовь, но не любовь; во всяком случае не та любовь, которая должна существовать в ее понимании; и все же это – то, чего она лишится, потеряв с этим связь.

Бетти вздохнула, вновь откинулась назад и взглянула на окружавшее ее спокойствие. Она должна все взвесить за предстоящие две недели, прежде чем окончательно принять решение о переезде к леди Мэри.

Случилось так, что ей пришлось принять решение всего после шести дней пребывания здесь.

Бетти и леди Мэри сидели в гостиной, ожидая прибытия арендованного автомобиля, который должен был отвезти их в Келсо. Леди Мэри твердо решила покупать автомобиль – тот, который им подходит, разъяснила она. За последние два дня Бетти пыталась отговорить леди от осуществления этой идеи на практике, но она проявила твердость.