Джо был уже на ногах, но, вместо того, чтобы смотреть на доктора, он внимательно смотрел на сына; но он не видел его, так как все его мысли были заполнены «леди в черном», а внутренний голос заглушал его разум криком: «Боже мой! Боже мой! Леди в черном – Элен! Это черное неглиже!»

Для всех было загадкой, как опустилась тяжелая железная сторона кроватки. Он слышал голос Бетти: «Это невозможно, невозможно! Должно быть, Нелли опустила ее по ошибке». И слышал, как Нелли чуть было не впала в истерику, отрицая это. «Видимо, Мартин сдвинул ее вниз, – говорила она. – Видимо, он сдвинул ее вниз».

Втайне Джо приходил тогда в детскую, лежал на полу, поднимал вверх руки, сдвигал тяжелую сторону кровати и смотрел, входит ли она в пазы, но она не входила.

Почему он не расследовал эту тайну дальше? Почему? Может быть, разумом он все время понимал, что это сделала она? Нет, нет. Но почему он замял это дело? Может быть, потому, что, как и все остальные, считал это лучшим выходом для ребенка? И снова – нет, нет!

– Вы что-нибудь поняли о «леди в черном»?

Джо мигал глазами, как будто выходил из транса, он смотрел на доктора, но не отвечал на его вопрос; и Леви в свою очередь посмотрел на него и спустя мгновение сказал:

– Ну что же, надеюсь, наш эксперимент удался; но лишь время покажет, достаточно ли глубоко захоронена память, чтобы больше не тревожить мальчика.

Теперь Джо повернулся и, пересекая комнату, невзначай спросил:

– Вы последнее время видели Маркуса?

– Да. Да, я… я видел его в понедельник. Он был в клубе.

– Как поживает ваша жена? Ей лучше?

Джо сглотнул и с усилием произнес:

– Да, она… ей гораздо лучше. В данный момент она в Лондоне, уехала за покупками.

На этом их краткая беседа окончилась. Врач продолжал стоять и смотреть на часы; затем сел лицом к Мартину и тихо сказал:

– Когда я досчитаю до шести, Мартин, ты проснешься и совсем не будешь помнить, что произошло, и скажешь, что у тебя пересохло во рту, и попросишь пить.

– Один… два… три… четыре… пять… шесть.

– О! – Мальчик открыл глаза, облизал губы, а затем сказал: – У меня во рту все пересохло. Дайте… дайте мне, пожалуйста, попить.

– Да, да, конечно. Что тебе хочется? Лимонаду? Имбирного пива?

– Пожалуй, имбирного пива.

Пока Мартин пил имбирное пиво, а Джо кофе, доктор вел непринужденную беседу. Но вскоре, уже прощаясь, он взглянул на Джо и, глубоко вздохнув, произнес:

– Врачебное вмешательство равносильно исповеди.

Джо не ответил на это заявление, а лишь в свою очередь взглянул в темно-карие глаза врача и, поникнув головой, повернулся и вслед за Мартином вышел на улицу.

– Куда, черт возьми, он запропастился? – спросил Майк.

– Откуда я знаю? – В голосе Бетти сквозило явное раздражение. – Я передала вам лишь то, что он сказал по телефону.

– А он не говорил, куда едет?

– Нет, он сказал лишь, что Дэвид возьмет Мартина на школьный концерт, в котором участвует Элизабет.

– И он звонил из Фелберна?

– Да.

– Ну, – Майк медленно качал головой, – если было четыре часа, когда он звонил, и он передал мальчика Дэвиду, это может означать, что Дэвид отвезет его к Иганам, так как школьный концерт не начнется раньше шести, а то и позднее. Боже мой! Если бы она это услышала, то потеряла бы голову… сошла бы с ума! Я бы, конечно, не возражал. – Ремингтон-старший поднял руку и помахал Бетти согнутым указательным пальцем. – Вот что хочет сделать наш парень – поехать и разузнать, как живет вторая половина. Но что интересно: раньше он никогда не заходил в отношении нее столь далеко… Не кажется ли тебе, что-то произошло у доктора? Он ничего не говорил об этом?

– Нет, не говорил. – Бетти села напротив Майка и, наклонившись к нему, проговорила: – Я точно передала вам, Майк, что он сказал. Джо был очень краток. Он сказал, что доставил Мартина назад в Фелберн, а Дэвид отвезет его на концерт, посмотреть на Элизабет, а когда я спросила его, не собирается ли он сам домой, он ответил, что едет в Ньюкасл.

– У тебя не создалось впечатление, что он пьян?

– Пьян? В четыре часа дня? Конечно нет, но…

– Да, продолжай. Ты сказала «но».

– Он не был похож на себя; был очень резок.

– Что ты имеешь в виду под словом «резок»? Бесцеремонен или груб, или?…

– О, Майк! – Бетти встала. – Послушайте, я сказала вам все, что знаю. И, ради Бога, перестаньте волноваться, иначе сляжете в постель. И хочу вам сказать, – теперь уже она пригрозила ему пальцем, – если это произойдет, я спущу вас на второй этаж: мы уже сбили до колен все ноги, бегая вверх и вниз по этим лестницам.

– О! О! – Он весь подпрыгнул, как на пружинах. – Вот-вот! Я причиняю волнение, и ко мне можно относиться как к выжившей из ума старой развалине.

– Точно так. – Теперь Бетти повернулась и быстро пошла к двери, и, когда она выходила из комнаты, он завопил:

– Вы от меня получите; когда вы будете спускать меня на второй этаж, я залезу на самую верхотуру, и вы собьете все свои чертовы ноги – уже до самых бедер!

Бетти стояла на лестничной площадке, крепко сжав губы, чтобы не рассмеяться. Майк всегда умел завести. Этого у него не отнимешь.

Она спустилась вниз, пересекла первую лестничную площадку, но остановилась в начале главной лестницы и взглянула вниз в холл.

Телефон находился на столе справа от двери, и, стоя здесь, она припомнила голос Джо. В нем было что-то такое, чего она не могла распознать; сказать «бесцеремонен» – было бы неверно, сказать «напряжен» – тоже неверно. Она собиралась спросить его, что было у доктора, но он уже повесил трубку. Но с Мартином, видно, все в порядке, иначе Джо не разрешил бы Дэвиду взять его с собой, как сказал Майк, к вполне понятному удивлению Иганов.

Теперь она снова стала спускаться вниз по лестнице, пересекла холл и вошла в кухню. Мэри сидела у стола, чистила фрукты.

– Вы пришли за ужином, мисс? – спросила она.

– Нет, нет. – Бетти отрицательно покачала головой. – Я сделаю это сама. Могу ли я помочь вам?

– Нет. – Мэри высыпала смородину в большой коричневый глиняный сосуд, сказав: – Нет, спасибо, мисс. Я готовлюсь к завтрашнему дню. Да! – Она медленно качала головой. – В предшествующие годы я готовила рождественские торты и пудинги за несколько недель до праздника. Но у меня ведь одна пара рук.

– Да, да, я знаю, Мэри. И не беспокойтесь. – Бетти наклонилась к ней через стол. – Какое, собственно говоря, имеет значение, когда они приготовлены, если они будут стоять на рождественском столе?

– Большая разница, мисс; их нужно сделать заранее и законсервировать; это способствует их витаминизированию. – Мэри поджала губы и закончила мысль словами: – Все фрукты, как правило, готовил мне Даффи. Сидел, бывало, здесь часами и чистил – фунт за фунтом. Теперь его нет, и мне очень не хватает его.

– Это понятно, Мэри.

– И дом не тот, совсем не тот, мисс, что был раньше. А вам это не кажется?

Бетти не дала ей прямого ответа, но сказала:

– Ну, я не живу в этом доме столько, сколько вы, Мэри.

– Но это так, мисс. Знаете, когда первая госпожа была жива, нас было семеро в доме и четверо приходящих. Да, так было. У нас была специальная служанка для стирки, а что теперь? Я и Элла… я имею в виду Джейн. Она – хорошая девочка, эта Джейн. Хуже всего ее язык, а работник она хороший. Но она не в состоянии возместить отсутствие Даффи и Нелли. А эти лестницы на чердак, они могут загнать лошадь. И это сказывается на вас. – Она кивнула в сторону Бетти. Та ответила спокойным голосом:

– Нам никогда не удастся переселить его на второй этаж. Оттуда открывается такой вид, а потом его мастерская.

– Знаю, знаю. Я бы и не пыталась нарушить спокойствие, которое у него осталось. Но… но я думаю, мистер Джо мог бы нанять еще одну девушку, молодую, с крепкими ногами.

– Он хотел бы, Мэри. – Бетти говорила теперь тихим голосом. – Я знаю, он очень хотел бы это, но на заводе дела идут неважно; и ему приходится повсюду урезать расходы.