368. Из цикла «Мастера» В эту ночь даже небо ниже И к земле придавило ели, И я рвусь через ветер постылый, Через лет буреломный навет. Я когда-то повешен в Париже, Я застрелен на двух дуэлях, Я пробил себе сердце навылет, Задохнулся астмой в Москве. Я деревья ломаю с треском: «Погоди, я еще не умер! Рано радоваться, не веришь? Я сквозь время иду напролом!» В эту ночь я зачем-то Крейслер, В эту ночь я снова безумен, В эту ночь я затравленным зверем Раздираю ночной бурелом. Не позднее июня 1941 {368} СЕРГЕЙ СПИРТ Сергей Аркадьевич Спирт родился в январе 1917 года в Киеве в семье юриста. С детства он увлекался поэзией, писал стихи, переводил украинских и французских поэтов. После окончания семилетки был принят на русское отделение факультета языка и литературы Киевского педагогического института. Окончив институт, работал редактором литературного отдела на киевском радио и заочно учился в аспирантуре. Стихи С. Спирта печатались в «Киевском альманахе» и журнале «Советская литература» (Киев). Одновременно он выступал в печати как прозаик и критик, собирал материал для книги о М. Ю. Лермонтове. В июне 1941 года Сергей Спирт ушел на фронт рядовым бойцом и погиб летом 1942 года. 369. Город Комсомольск Погоди! Я раскошелюсь, Ира, Свистом бурь и грохотом ветров. Не страшись затейливого пира, Мы с тобой пройдем дорогой мира Вдоль крутых амурских берегов. Не страшись! Разбросаны по склонам Толщи бревен, камни на тропе. Я могу назвать их поименно. Как топор гулял неугомонно, Расскажу без вымысла тебе! Тыщи верст в сугробах холодели, Тыщи лет всем были не с руки, Как же их теперь на самом деле Мы прошли в конец и песни пели, Как входили клином в мощь тайги? Как же так от устья до истока Сплав пускали, вырубивши лед; Как летели голубями строки На просторы Дальнего Востока, Как встречали золотой восход? Здесь бы выйти вместе! Стать у дома. Снег идет. И воздух стал иглист. Всё свое, до близости знакомо, — Отдаленный отголосок грома, Шум деревьев и таежный свист. Здесь бы петь, как я не пел доныне, Мне б сейчас охапку новых слов! Вот родился город на равнине, На упругость этих слитных линий Я смотреть до полночи готов. Я стою. Под ветром крепче голос. Ты о чем мечтаешь? Расскажи! Мы пришли сюда — здесь было голо, Мы растили город Комсомола, — В нем уже гуляют малыши! Я стою. Мы рядом. Кривобокий Ветер разгулялся возле стен. Видишь искры звездного потока, Этот вечер синий и глубокий, — Мы по праву властвуем над всем! 370. Пушкин
Языческая красота лесов, Снежинки крупные, как сливы. И бег саней, и шум подков, И вдалеке — рукав залива. И снег, лежащий пеленой, И ветер под кустом, и город, Звучащий каменной струной, Воспетый им, ночные споры, Горящие от пунша губы, Белесый северный рассвет… И Пушкин сбрасывает шубу — И поднимает пистолет. 371. В горах Кругом снега. Я ими скован. Они назойливы. Крепись! Я начал день не просто словом, А сказочным полетом ввысь. Тропинка шла, в провалы тычась, Сквозь редкий строй березняка. Внизу, по-птичьему курлыча, Текла звенящая река. И это громкое соседство Под легкой дымкой снеговой Мне снилось сызмальства. И в детстве Меня пленяло новизной. Но только оценив громады, Врезавшиеся в небосвод, Я понял страстную отраду Того, кто создал самолет. Он бредил, поднимая плечи, В прозрачной синей густоте Своей тоской нечеловечьей По безъязыкой высоте. И в гуще этих летних марев, Нависших каменных пород Он жил сказаньем об Икаре, Как липкой почкой садовод. Он знал, что только нам сулили И эту мысль, и этот шаг, И первое рожденье были, Легендой ставшее в веках. 372. «Он с нами был. Он вечно будет наш…» Он с нами был. Он вечно будет наш, Курчавый, страстный и суровый. Накидка. В кулаке зажат лепаж, Вокруг истоптаны сугробы. И мне б — когда, согнув колени, Он сразу выстрелить не смог — Вскричать: «Остановись, мгновенье!» — И самому спустить курок. |
