301. Май 1941 — Май 1942 В том мае мы еще смеялись, Любили зелень и огни. Ни голос скрипок, ни рояли Нам не пророчили войны. Мы не догадывались, споря (Нам было тесно на земле), Какие годы и просторы Нам суждено преодолеть… Париж поруганный и страшный, Казалось, на краю земли, И Новодевичьего башни Покой, как Софью, стерегли. И лишь врасплох, поодиночке, Тут бред захватывал стихи, Ломая ритм, тревожа строчки Своим дыханием сухим. Теперь мы и строж ей и старше, Теперь в казарменной ночи На утренний подъем и марши — Тревогу трубят трубачи. Теперь, мой друг и собеседник, Романтика и пот рубах Уже не вымысел и бредни, А наша трудная судьба. Она сведет нас в том предместье, Где боя нет, где ночь тиха, Где мы, как о далеком детстве, Впервые вспомним о стихах. Пусть наша юность не воскреснет, Траншей и поля старожил! Нам хорошо от горькой песни, Что ты под Вязьмою сложил. ЕВГЕНИЙ ПАНФИЛОВ Евгений Андреевич Панфилов родился в 1902 году в Петербурге в рабочей семье. В 1917 году окончил высшее начальное училище и поступил работать на ленинградскую фабрику «Гознак». Занимался в литературной студни Пролеткульта, учился на рабфаке при Ленинградском государственном университете. В 1920 году начал печатать свои стихи в журналах «Грядущее», «Юный пролетарий», «Пламя», руководил литературными кружками на Ижорском заводе и на заводе «Светлана». Учился в Ленинградском университете и одновременно работал подручным фрезеровщика на заводе «Русский дизель». В 1926 году вышла первая книга стихов и поэм «На рубеже», вызвавшая большое количество критических статей и рецензий. В 1928 году вышел второй сборник стихов Панфилова «На седьмом этаже». Поэт печатался также в различных журналах и альманахах. Много времени отдавал Е. Панфилов рабочим литературным кружкам на заводе «Электросила» и другим. Перед войной поэт подготовил к печати книгу своих избранных стихов — «Мечта». В первые же дни Великой Отечественной войны Евгений Панфилов вступил добровольцем в ряды народного ополчения и погиб в тяжелых боях за переправу на реке Оредеж (Ленинградская область) в августе 1941 года. 302. «Ай, и много, много будет ласки…» Ай, и много, много будет ласки На цветущем берегу, Если наши мысли без опаски В неизведанное побегут. Ой, звените, скрипки и гитары, И пляшите, пилы, топоры: Наше сердце — брызги Ниагары, Наши помыслы — орлы! И летят бестрепетною стаей, Через тундры и солончаки, Вдаль, туда, где изредка мигают Огоньки… Пусть туман и пуля-лиходейка — В сердце страх не выищет угла: Жизнь легка, как праздничная вейка, И напевна, как колокола! Ей-же-ей, пузатое и злое Море в пене… Не видать земли… Только мы, сквозь время буревое Проведем удачно корабли! Ай, и много, много будет ласки На цветущем берегу, Если наши мысли без опаски В будущее побегут! 303. У нас и у них У нас шестеренки Бегают, как девчонки Шестнадцати лет, А у них — нет. У нас расплавленная медь — Не медь, а солнце, сброшенное в мастерскую; Ну, где у них вот заиметь И перелить такую? Наши стружки-серебрушки, Что хорошие подружки: За одной другая вслед, А у них-то стружек — нет. У нас паровой молот Мужественен и молод: Каждый удар легок и лих. А что у них? Ах, зато у них, у текстилей, Сотни, тысячи девчонок, Смех которых звонче и теплей Разговора наших шестеренок! 304. На седьмом этаже Там, где люди, кони и трамваи, Где автомобили и кино — Много зданий, поглядишь, зевая, Над панелью блеклой взнесено. И в одном, меж небом и землею, В этаже, взлетевшем на чердак, Со своей двадцатилетнею женою Проживает молодой чудак. Он творит, строчит стихотворенья, А она в затерянной тиши Пересчитывает бережно поленья И редакционные гроши. Хорошо им на своем балконе (Не балкон, а крыша) — точно с гор, Гулкий город, словно на ладони, И, как степь, размашистый простор. Вот тяжелый мрачный Исаакий, Крепостная бурая стена, А налево, за мостом во мраке — Выборгская сторона. Хорошо им — воздух. В самом деле! Только лягут рыхлые снега — По квартире вьюги и метели, Как в произведеньях Пильняка. И балкон уже простая крыша, И окошки не окошки — щель. Заметает выше — выше Бесконечная метель. Хорошо им: не в ладах с плитою; Даже в печку вглядываясь зло, У печурки мечутся с едою, От печурки требуют тепло. Поневоле с января о даче Замечтать придется молодым, Если днями отовсюду скачет Беспокойный дым. Где трамваи и народ — толпою, Где безделье мечется и труд — Вот над этой взбалмошной землею И мои знакомые живут. |
