467. Ненайденному адресату «Письмо?» — И голос: «Писем нет» В. Марчихин Писать тебе. Писать всю ночь. И знать, Что голос мой тебе не очень нужен. Что день твой мал и до минут загружен И некогда тебе стихи мои читать. И все-таки писать. И думать — вероятно, Ты переехал, ты уже не там, И дом не тот, и улица не та, И мой конверт ко мне придет обратно, И буду почерк свой в тоске не узнавать, И, запинаясь, ставить знаки препинанья, И буквы обводить, и плакать от сознанья, Что не найду тебя. И все-таки опять Весь день, всю ночь — пускай бесцельно это — Я не могу с тобой не говорить, Как не могу не думать и не жить, Как не могу не ожидать ответа Всегда, всю жизнь, не в силах променять Ни на какие сытые забавы Голодное, но радостное право Мечтать, надеяться и безнадежно ждать. Истлеет лист. Умрут слова и даты. Но звезды, замыслы и бытие само Останутся, как вечное письмо Тебе, ненайденному адресату. 468. Детям Всё резче графика у глаз, Всё гуще проседи мазня, А дочь моя не родилась, И нету сына у меня. И голос нежности моей Жужжит томительно и зло, Как шмель в оконное стекло В июльской духоте ночей. И в темноте, проснувшись вдруг, Всей грудью чувствовать — вот тут — Затылка невесомый пух И детских пальцев теплоту… А утром — настежь! — окна в сад! И слушать в гомоне ветвей Невыдуманных мной детей Всамделишные голоса. 469. Приезд Состав, задыхаясь, под арку влетит, Навстречу рванутся и окна, и гомон, И холод, и хохот. И кто-то навзрыд Заплачет. И все это будет знакомо, Как в детстве, в горячке. Ведь так на роду Написано мне по старинной примете — И то, что тебя я опять не найду, И то, что меня ты опять не встретишь. И лица. И спины. И яркий перрон. И кто-то толкает меня. Громогласен Гудок паровозный. И это не сон, Что нету тебя. И приезд мой напрасен. Клубясь и вращаясь, прокатит вокзал, Сверкание залов и темь коридоров. И площадь пуста. И фонарь, как запал, Мигнет, поджигая покинутый город. И площадь взлетит, как граната, гремя, И хлынут осколки разорванных улиц. …Кто-то с панели поднимет меня И спросит заботливо: «Вы не споткнулись?» 470. Время
Вернуть его! Пойди, попробуй Синицу удержать в горсти, Коль время — обнаженный провод. Дотронься — и начнет трясти. В. Марчихин Да, не вернуть. Клубится пусть Дым за окном вагонным. Заново Зажмурься. Вот он — теплый вкус, И цвет, и выпуклость банана. Загаром тронутая бровь. Ребячий всхлип. И вся нелепость Дождей полтавских и ветров, Не по-весеннему свирепых. Щекочут губы пчелы век, Жужжа ресницами, как зуммер. Без жал, без жалоб. Человек Имеет право на безумье. Прапамять? Или праигра? Страна Юно? Терра Фонтана? Но в мире графиков и граф Стена, как пошлость, деревянна. Да, рычага не повернуть. Диспетчер пьян. Страшней — бездарен И времени железный прут Не выгнуть никаким ударом. Но мы сильнее рук своих: На стыке спазм, слез, междометий Дошедший до абсурда миг Величественнее тысячелетий. 471. Шестнадцатилетнему Маяковскому …Я вот тоже ору А доказать ничего не умею! В. Маяковский Ты тут. Ты со мною. Но ты мне не рад — Свирепый мальчишка в пастушеской шляпе. Непримирим твой голодный взгляд, И красками плащ заляпан. Ты глядишь на меня. Не мигая. В упор. Как только войду, каждый раз. И такой жестокий укор В темноте твоих глаз. Я с поличным поймана. Не дышу. Я знаю, что ты мне хочешь сказать: Я плохо живу. Плохо пишу. Ору, не умеючи доказать. Оправдаться нечем. Молчу. Стою. И мне вовек подойти не посметь, Чтобы эту замерзшую руку твою Дыханьем своим согреть. И мне вовек не дано объяснить — Ни тебе, ни себе, никому: Как это все-таки трудно — жить. И все-таки радостно… Почему? И пусть объяснения этому нет, Как нет объяснения снам и любви. Строжайший из судий выносит мне Страшнейший из приговоров: живи! |
