78. Странствие В незапамятное утро Я услышал хор пернатых За отрогами Урала, Где весною птичий слет. Золотыми косяками Шел сазан на перекатах, Дед с тяжелого баркаса В речке ставил перемет. Он сказал мне: «Оставайся, Дорогой товарищ, с нами, У земли пшеницы хватит, Рыбой хвалится вода. Край наш светлый и богатый, Корабли плывут по Каме…» Я послушал и остался, Но солгал, что навсегда. Поселился на рыбалке, Рыбакам чинил мережи, С фонарями на баркасах В устье Камы выезжал. Белозубые пермячки На меня глядели строже, Если я их на гулянке Невниманьем обижал. Но под осень, в душный август, Я ушел с плотовщиками Из зеленого затона На шумливый нижний плес. Вышли девушки на пристань И махали мне платками, Их печальные улыбки Я под Астрахань увез. Так я странствование всё лето По колхозам и станицам, И везде гостеприимно Открывали двери мне В городах меня встречали Улыбавшиеся лица, И не мог я стать бродягой В нашей солнечной стране. Побывал на Черноморье, Видел город на Сураме, Дагестанские селенья И Донбасса рудники. И везде мне говорили: «Поживи, товарищ, с нами», — Я повсюду знал пожатье Крепкой дружеской руки. И когда настало время Мне к пенатам возвращаться, Я не знал, куда же ехать С этих розовых полей?.. Люди все меня встречали, Как друзья и домочадцы, И везде я видел счастье Славной Родины своей. 79. «Гранитный дом снарядами пронизан…» Гранитный дом снарядами пронизан, Навылет — окна, этажи — насквозь, Как будто смерть взобралась по карнизам И через крышу вколотила гвоздь. Торчали кверху ребра перекрытий По вертикали срезанной стены, И мир житейских маленьких событий Стоял открытым с внешней стороны. Руины вдруг разрушенного быта, Судьба людей теперь уже не в них; Дом был как чей то в спешке позабытый, На полуслове прерванный дневник. И мертвых тел обугленная масса Еще валялась в разных этажах, И неизвестной женщины гримаса Рассказывала, что такое страх. Она лежала, свесясь головою Над черной бездной битого стекла, Она повисла вдруг над мостовою И закричать, наверно, не смогла. Ее лицо, забрызганное кровью, Уже лишилось линий и примет, Но как живой стоял у изголовья Ее веселый, радостный портрет. И всем, кто видел скрюченное тело, Казалось вдруг, что женщина тепла, Что карточка от ужаса темнела, А мертвая смеялась и жила. 80. Песня о балтийцах
Балтика! Повсюду прогремели Подвиги высокие твои, Сквозь военный дым и через мели Ты вела к победе корабли. Ветер выл. В борта впивались пули, Рвали пену взрывы за кормой, И враги коварные тонули В нашем море летом и зимой. Мы выходим тяжелой колонной, В море виден наш пенистый след, И над гладью, огнем озаренной, Встало солнце великих побед. На страницы пламенного списка Имена балтийцев внесены. Сколько раз над нами плыли низко Облака блокады и войны. И врагам всегда бывало круто, Их на дне бесславный ждал конец, Бьем мы пришлых со времен Гангута Силой ненавидящих сердец. Снова бой направо и налево, В черном дыме волны и зенит, Каждый день могучей слой гнева Красный флот захватчиков громит. День победы полной перед нами, День большой торжественной судьбы, Так взвивайся, боевое знамя Ненависти, гнева и борьбы! Мы выходим тяжелой колонной, В море виден наш пенистый след, И над гладью, огнем озаренной, Встало солнце великих побед. 81. «Я нашел на улице подкову…» Я нашел на улице подкову И повесил дома на стене. В этом смысла нету никакого, Просто так понадобилось мне. Но порой рассказывают ярко О делах давно минувших лет Серый камень, раковина, марка И пригоршня бронзовых монет. Серым камнем высекали пламя, В раковине слышен гул морей, А за деньги, стертые веками, Шкуры продавал гиперборей. Так и речь рождается. По слову Соберешь — и мыслям нет конца… Я ударю об стену подкову — И услышу песню кузнеца… |
