262. «Когда к ногам подходит стужа пыткой…» Когда к ногам подходит стужа пыткой, В глазах блеснет морозное стекло, Как будто вместе с посланной открыткой Ты отослал последнее тепло. А между тем всё жизненно и просто, И в память входит славой на века Тяжелых танков каменная поступь И острый блеск холодного штыка. 263. «Пусть помнят те, которых мы не знаем…» Пусть помнят те, которых мы не знаем: Нам страх и подлость были не к лицу. Мы пили жизнь до дна и умирали За эту жизнь, не кланяясь свинцу. 264. «О нашем времени расскажут…» О нашем времени расскажут. Когда пройдем, на нас укажут И скажут сыну: «Будь прямей! Возьми шинель — покроешь плечи, Когда мороз невмоготу. А тем — прости: им было нечем Прикрыть бессмертья наготу». 265. «Нам не дано спокойно сгнить в могиле…» Нам не дано спокойно сгнить в могиле — Лежать навытяжку и приоткрыв гробы, — Мы слышим гром предутренней пальбы, Призыв охрипшей полковой трубы С больших дорог, которыми ходили. Мы все уставы знаем наизусть. Что гибель нам? Мы даже смерти выше. В могилах мы построились в отряд И ждем приказа нового. И пусть Не думают, что мертвые не слышат, Когда о них потомки говорят. ВАРВАРА НАУМОВА Варвара Николаевна Наумова родилась в 1907 году. Окончила Ленинградский университет, работала в редакциях ленинградских журналов «Литературная учеба» и «Звезда». Первая книга стихов — «Чертеж» — вышла в свет в 1932 году. Затем В. Наумова с геологической экспедицией уехала на дальний Север, в бухту Тикси, где провела два года. Вернувшись в Ленинград, работала в Институте народов Севера, переводила стихи эвенкийских поэтов. Свои новые стихи Наумова печатала в журналах «Ленинград», «Звезда», «Литературный современник», готовила к печати вторую книгу стихов. Осенью 1941 года, когда фашистские войска стали под стенами Ленинграда, Варвара Наумова вместе с сотнями ленинградцев вышла на передовые рубежи на оборонные работы. Умерла от голода в конце 1941 года. 266. В дорогу Разгон дорог дождем окутав, Апрель берет над миром власть, И с ним неведомо откуда Тревога старая взялась. И плечи давит, словно тяжесть, Прямоугольник потолка, И снова даль зовет бродяжить, Ветрам дорожным потакать. Но, заглушив весенний шорох, Неотвратимее зовет — Над формулой сухой, как порох, Над лаком импортных приборов — Работ великих третий год. Где путь в горах оборван круто, Где снег ногами не примят, Где по весне ручьи гремят, — Лежат нетронутые руды. И мы на них ведем отряд — В края, где греет неустанно Сухое небо Казахстана, В сибирский комариный зной, Среди низин глухих и мокрых, Необжитой пугая округ Своею песнею шальной. Мы, как машину, до винта Наш край в работе изучаем. И нас просторами встречая, Своих сокровищ инвентарь В любой разведке наших партий Земля вверяет новой карте. Такого жаркого восхода Не знала ни одна заря, — По всем концам земли восходят Пути советского сырья; И нам за ним идти велит Весенний зов, чтоб мы могли Сказать, что хорошо ли, худо ль, Но не деленной пополам, Не как коротенькую ссуду — Сполна переключили удаль На точный пятилетний план. 267. На ходу
Когда настоящего примесь Врывается в сонный мир, Когда запевает примус С пяти утра до восьми, От воздуха, что застиран И выварен день ото дня, Тепло коммунальной квартиры На уличный холод сменя, — Привычные горожане, Становимся на свою, Заводами и гаражами Размеченную колею. Но если наш день не видан В просторах всемирных стран, — Для нас еще не обида Веселая теснота. Дорогой юности нашей Сквозь будущие года На фабриках, в Гипромаше, В колхозах и городах. Пройдет, смыкаясь теснее, Товарищей младших семья, — Я вижу, как вместе с нею Проходишь ты, жизнь моя. Проходишь еще смелее И выше знамен поднята, Лишь поступью тяжелее, Лишь голосом ты не та. Но нынче, пока не сорван Веселого слова звон, От времени самого скорого До самых дальних времен, Мы вновь обещаем, грознее Свой голос напеву отдав: «По всем океанам и странам развеем Мы красное знамя труда». |
