356. «Двенадцать. В мире тишина…» Двенадцать. В мире тишина. В окне качается луна Под светлым парусом косым… Хореем тикают часы, До черта звезд — не перечтешь… Приколот кнопками чертеж К доске, а на него углом Легли лекала, циркуля… Большим и темным кораблем По звездам в ночь идет земля… Табачный дым (мужской уют) Плывет над лампой голубой. Я вынул карточку твою. Ты здесь. Я помолчу с тобой. Дымится в печке уголек. Бинокль на книге прессом лег… А с моря, угловат и груб, Летит на город бриз И завивает дым из труб, И сыплет звезды вниз… 357. «Пустеют окна. В мире тень…»
Пустеют окна. В мире тень. Давай молчать с тобой, Покуда не ворвется день В недолгий наш покой. Я так люблю тебя такой — Спокойной, ласковей, простой… Прохладный блик от лампы лег, Дрожа, как мотылек, На выпуклый и чистый лоб, На светлый завиток. В углах у глаз теней покой… Я так люблю тебя такой! Давай молчать под тишину Про дни и про дела. Любовь, удачу и беду Поделим пополам. Но город ветром унесен, И солнцу не бывать, Я расскажу тебе твой сон, Пока ты будешь спать. 358. «Я очень люблю тебя. Значит — прощай…» Я очень люблю тебя. Значит — прощай. И нам по-хорошему надо проститься. Я буду, как рукопись, ночь сокращать, Я выкину все, что еще тяготит нас. Я очень люблю тебя. Год напролет, Под ветром меняя штормовые галсы, Я бился о будни, как рыба об лед (Я очень люблю тебя), и задыхался. И ты наблюдала (Любя? Не любя?), Какую же новую штуку я выкину? Привычка надежней — она для тебя. А я вот бродяжничать только привыкну. Пойми же сама — я настолько подрос, Чтоб жизнь понимать не умом, так боками. В коробке остался пяток папирос — Четыре строки про моря с маяками. С рассветом кончается тема. И тут Кончается всё. Расстояния выросли. И трое вечерней дорогой бредут С мешками. За солнцем, за счастьем, за вымыслом. 359. Франсуа Вийон Век, возникающий нежданно В сухой, отравленной траве, С костра кричащий, как Джордано: «Но всё равно ведь!» — Вот твой век! Твой век ударов и зазубрин, Монахов за стеной сырой, Твой век разобран и зазубрен… Но на пути профессоров Ты встал широкоскулой школой… Твой мир, летящий и косой, Разбит, раздроблен и расколот, Как на полотнах Пикассо. Но кто поймет необходимость Твоих скитаний по земле? Но кто постигнет запах дыма, Как дар встающего во мгле? Лишь тот, кто смог в ночи от града Прикрыться стужей как тряпьем,— Лишь тот поймет твои баллады, О метр Франсуа Вийон! …И мир, не тот, что богом навран, Обрушивался на квартал, Летел, как ветер из-за Гавра, Свистел, орал и клокотал. Ты ветру этому поверил, Порывом угли глаз раздул, И вышвырнул из кельи двери, И жадно выбежал в грозу, И с криком в мир, огнем прорытый, И капли крупные ловил, И клялся тучам, как открытью, Как случаю и как любви. И, резко раздувая ноздри, Бежал, пожаром упоен… Но кто поймет, чем дышат грозы, О метр Франсуа Вийон! 360. «Не надо скидок, это пустяки…» Не надо скидок, это пустяки — Не нас уносит, это мы уносим С собою все, и только на пески Каскад тоски обрушивает осень. Сожмись в комок и сразу постарей, И вырви сердце — за вороньим граем — В тоску перекосившихся окраин, В осеннюю усталость пустырей. Мучительная нежность наших дней Ударит в грудь, застрянет в горле комом. Мне о тебе молчать еще трудней, Чем расплескать тебя полузнакомым. И память жжет, и я схожу с ума — Как целовала. Что и где сказала. Моя любовь! Одни, одни вокзалы, Один туман — и мост через туман. Но будет день: все встанут на носки, Чтобы взглянуть в глаза нам в одночасье. И не понять — откуда столько счастья? Откуда столько солнца в эту осень? Не надо скидок. Это мы уносим С собою все. А ветер — пустяки. |
