272. История порта В каком краю мы жили целый год! Пришельца он встречает как врага. Ни дерева на камне, лишь метет Пустые горы снежный ураган. В промерах бухты, за буреньем дна Растаяло последнее тепло, И облаком и поступью грозна, Вошла зима, шагая тяжело. Она врасплох застать пыталась нас В палатках на пустынном берегу. И ускореньям метя каждый час, Пришлось дома достраивать в пургу. В три яруса шли койки по стене, — Тут места нет для одиноких дум; И приходили в гости, как стемнеет, Друзья со шхун, зимующих во льду. И в мертвом мире вестью о живом Звучал мотора равномерный стук, И мастерские в трюме баржевом Работали, как в городском порту. А у машины сплоченная рать Не знала слова «отдых» иль «прогул». Для охлаждения воду набирать Из проруби случалось нам в пургу. Ремень порою рвался, как назло, Покрыл одежду нефти жирный блеск, Но свет горел и радио несло Родные голоса из дальних мест. И новый порт Союза, на краю Республики, где нет еще дорог, На право жить заявку сдав свою, Как орден боевой, на карте лег. Пришла весна. Закладывали мол, И аммонал добычу брал у гор, — И скоро первый катер в рейс пошел Опробовать исправленный мотор. Под криками сирены и гусей Росло, нетерпеливей каждый час, Большое ожидание гостей — Гостей, хозяев порта после нас. И вот за длинным мысом — первый дым, Полярным морем подошли суда. И в радости стал каждый молодым, Каким он был, когда пришел сюда. Основан порт. Вбегает мол в залив, И меж судами катера снуют… Печаль и боль, откуда ж вы взялись При возвращению в прежнюю семью? Тут были холод, вьюга, теснота, Зимою вовсе не бывало дней, Тут крепла дружба, бранью начата, Не много дружб сравниться могут с ней. И край, людей сближающий в беде, Где воля крепнет, как осенний лед, — Он входит в память, ею завладев. В таком краю мы жили целый год…. 273. Мишка Он спал на льду, на острове Мостахе. От шума он проснулся. Вот опять Раздался шум, и зарычала в страхе И поднялась встревоженная мать. И рухнула. Винтовка била прямо, И промах невозможен в двух шагах. Спускались люди в ледяную яму, Собачьим лаем полнился Мостах, Летело эхо голосов веселых, Все подбегали Мишку поглядеть, А к вечеру доставлен был в поселок Зимовщикам трехмесячный медведь. О, ворс пушистый лап коротколапых, Наивные глаза под круглым лбом. В нем обаянье детства проступало Сильнее, чем в детеныше любом. Он быстро с нами научился ладить, Дружил с собакой, словно был щенком, Порою разрешал себя погладить И накормить сгущенным молоком. В час отдыха водился с пленным всякий, Учил его, как учат медвежат. На положенье комнатной собаки Привык звереныш в тамбуре лежать. Весною он, июньским солнцем вызван, Ушел — мы не заметили, когда — Купаться в майну. Заблестела, брызнув, Над прорубью студеная вода. И псов сухих упряжка с лаем громким Метнулась — камня крепче каждый клык; Ремня не чуя, путая постромки, Собаки сбились, на медведя злы. И после, лапы врозь, на льду весеннем Он вздрагивал и медленно стонал. Я подле опустилась на колени, И он в последний раз меня узнал. Но, из-под гнета ласки подневольной Освобождаясь, он, как только мог, Стремясь руке ласкавшей сделать больно, Нанес на ней зубов своих клеймо. Я встала, понимая недоверье Ко мне, к чужой, и не сводила глаз С мохнатого комка, что снова зверем — Самим собою — был в последний час. 274. «Бывает, синью неба молодого…»
Бывает, синью неба молодого Ослеплена, сомкну глаза — и вот Весь мир весной давнишней околдован И вновь она к тебе меня зовет. …Бегут назад поля, речные дамбы И сухостой, чернеющий углем, И легкий ветер залетает в тамбур, Где у подножки мы стоим вдвоем. То словно опускаясь на колени, То снова подымаясь до небес, Мелькает, кружит голову весенний Края дороги обступивший лес. И в наших жилах самым вешним звоном Поет внезапной встречи торжество, И поезд, мчась по неизвестным зонам, Колесным громом чествует его. Но были мы с тобою слишком схожи Своим упрямством и судьбой самой И не сжились поэтому. И всё же — Я знаю — даже в час последний мой, Забот обычных забывая годы, Я захочу хоть раз еще с тобой Услышать дальний голос парохода, Увидеть дым меж небом и водой. И выросший в единое мгновенье, Шумя и подымаясь до небес, Зеленый мой, веселый мой, весенний, У самых окон замелькает лес. |
