Коренные жители полуострова — камчадалы, которых в ту пору насчитывалось всего около 4000 душ. Камчадалы, тальмуды^{77} и алеуты — народы Севера, и на основе их языка родство с иными народами установить невозможно. Занимаются они главным образом охотой и рыболовством; только живущие на дальнем Севере, в тундре, представители этих племен разводят северных оленей, а отдельные роды на юге занимаются земледелием. Несмотря на высокоширотное положение полуострова, земля на Камчатке промерзает не столь глубоко, как в более южных районах Приамурья. Дело в том, что снег здесь выпадает раньше и намного обильнее, укрывая почву, так что мороз не может проникнуть так глубоко, как в Забайкалье.

Прежде кочевники-камчадалы летом жили в юртах, крытых шкурами, а зимой — в пещерах, вырытых в снегу. Оседлые строили рубленые дома. Больших деревень на Камчатке не было, рядом стояли разве что 20–30 юрт.

Коренное население сильно смешалось с русскими и частью даже ходит в русском платье; номинально все они крещеные, на деле же язычники-шаманисты, которые приносят жертвы своим злым богам, т. е. природным стихиям. Странно, что живущие с камчадалами русские, пожалуй, переняли больше язычества, чем язычники — христианства.

Славятся и знакомы всем полярным исследователям камчадальские ездовые собаки — очень крепкие и великолепно ходящие в упряжке. Но собака, собственно, единственное домашнее животное, известное тамошним кочевникам — охотникам и рыболовам.

Несмотря на северное положение, Камчатка хорошо кормит своих детей. Пожалуй, нигде в мире нет такого обилия лесных ягод, как здесь, причем ягоды эти сладкие, как сахар, и превосходят все другие ароматом и вкусом. Леса, заросшие камышом берега рек и морское побережье, изобилуют птицей. Рябчиков, тетерок, глухарей и белых куропаток здесь великое множество, равно как и вальдшнепов, уток и гусей.

Что касается речной и морской рыбы, то ее здесь сказочно много. В прикамчатских водах нередко встречался и полярный, иначе гренландский, кит; именно из-за него и из-за обилия тюленей к этому побережью с давних пор повадились американские торговцы, нелегально скупавшие пушнину у охотников-аборигенов в обмен на товары, в частности, на строго запрещенную водку.

Медведей на Камчатке водилось множество. Камчатский медведь — бурый и отличается от своего сибирского собрата огромными размерами. Правда, он добродушен и не плотояден, питается исключительно рыбой и ягодами. Рыбу он очень ловко выбрасывает лапой из воды на берег и на таких харчах якобы немыслимо жиреет. Этого жира ему хватает надолго, вот почему он очень рано, как только ягоды уходят под снег, забирается в берлогу и спит, пока не вскрываются реки и не начинается новый нерест. Камчадалы воздают медведю божеские почести.

Один камчадальский рыбак рассказал мне вот такую историю: «Я уговорился со своим товарищем Иваном встретиться с ним у реки и вместе порыбачить; он должен был приехать попозже на нарте, чтобы забрать улов. Я начал таскать рыбу из реки и бросать ее подле себя на берег. Тут я и заметил, что рядом, за кустом, еще кто-то швыряет на берег рыбу, которая высокой дугой летела по воздуху. Я подумал, Иван уже приехал, и окликнул его. Он, однако, не ответил, тогда я пошел к нему — и нос к носу столкнулся с громадным медведем».

«Ну и как, — спросил я, — он убежал?» — «Да нет, — ответил рыбак. — Зачем? Мы спокойно вернулись на прежние места. Но медведь уже наловил достаточно рыбы и ушел. Когда приехал Иван, мы собрали свою рыбу, да и ту прихватили, что медведь на берег накидал. Словом, он нам даже помог».

Камчатка — из тех частей Сибири, что раньше всех попали под власть России. История сообщает, что в 1628 году казачий атаман, стоявший в Енисейске, послал на северо-восток отряд из шестнадцати человек — разведать тамошние земли. Выйдя на побережье Охотского моря, казаки увидели вдали высокие горы, изрыгающие огонь. Жажда приключений погнала их посмотреть на это диво, и, следуя береговой линии, они выступили на север и так добрались до Камчатки, пересекли полуостров с севера на юг, покорили местное население и основали Петропавловск. Таким образом, шестнадцать человек завоевали все побережье Охотского моря, западное побережье Берингова моря до Северного Ледовитого океана и Камчатку, обязав местное население платить России дань.

Несколько отважных завоевателей были посланы в Енисейск к атаману, чтобы уведомить его обо всем. Как некогда Иисус Навин и Халев явились перед Моисеем, неся на плечах огромную ветвь как знак плодородия Земли обетованной, куда ходили соглядатаями,[10] так и эти люди принесли с собою лучшее из того, что получили от покоренных народов как первую дань: собольи и бобровые шкурки, моржовые клыки и невиданные меха морских и сухопутных животных. Они были щедро награждены и отправлены обратно с многочисленными казаками, чтобы заложить на новых землях казачьи станицы. Так началась российская колонизация. Говорят, эти же казаки добрались морем до Аляски и указали Берингу пролив между континентами.

Барон Корф намеревался побывать и на Аваче,[11] одном из островов Командорской группы, чтобы познакомиться с лежбищами ушастых тюленей — морских котиков. Острова эти расположены в одном дне плавания к северо-востоку от Петропавловска. Упомянутый остров имеет протяженность около 100 километров; второй остров — Медный — меньше размером. Из-за мощного прибоя места для швартовки там очень плохие. В ту пору там проживало всего лишь человек 300 — алеуты и несколько русских. На каждом из островов находилась фактория Российско-американской компании, а на большем — российская администрация. Лесов на островах нет, растительность вообще скудная, сплошные скалы и каменные осыпи. На востоке берега более отлогие, и там весной большими стадами на сушу выходят котики.

Первыми появляются старые самцы, подыскивают себе места для лежбищ, за ними — беременные самки, которые там производят на свет детенышей. Молодые самцы до двух лет держатся обособленно, как и молодые самки. Спариваются они только на третий год. Где эти животные проводят остальное время года и откуда приходят, в ту пору еще не знали.

Прежде котиков якобы видели весной и на других островах, а также на берегах Аляски. Но когда американские торговцы начали скупать их шкуры, животным была объявлена поистине война на истребление, убивали всех подряд, без различия возраста и пола. В итоге котики сохранились лишь на тех немногих российских и американских островах, где они находятся под защитой государства. Островной комендант теперь ежегодно определял, сколько животных разрешается забить. Ко времени нашего визита эта цифра составляла 12 000, в предшествующие годы — 20 000 и 25 000.

Хотя Россия оберегала своих котиков и заключила с Америкой соответствующие соглашения, американские зверобои-браконьеры ежегодно выходили на своих судах на охоту и уничтожали тысячи животных прямо в воде, прежде чем они успевали достичь берегов.

Еще более ценный пушной зверь, сохранившийся, правда, в исчезающе-малом количестве, — это морской бобр, или калан. Он тоже обитал на Командорских островах и на побережье Камчатки и находился под особенно строгой охраной российского правительства. Без специального разрешения камчатского губернатора или островного коменданта нельзя было добыть ни единого зверя. Американской компании тоже воспрещалось закупать шкуры каланов без специального разрешения. Единственными покупателями были губернатор и глава островной администрации, которым надлежало выплачивать охотнику за шкуру 350 рублей. В тот год, когда мы там побывали, дозволено было добыть всего лишь 15 каланов.

На Аваче (точнее, на острове Беринга. — Перев.) мы познакомились с тогдашним комендантом, главой островной администрации. Этот человек, по профессии флотский врач, был крупным натуралистом и посвятил свою жизнь изучению фауны российской акватории Берингова моря и его побережья. Он-то и добился ужесточения законодательства по охране вымирающих видов животных, в частности котиков и каланов.