Войдя в комнату, Сара вытащила из-под кровати сумку, в которой лежали изрезанные джинсы, и вручила ее Тиль.

— Скажи мне, что ты об этом думаешь, — попросила она.

— Эй, отличная вещь, — сказала Тиль, вытаскивая джинсы. — Как раз мой размер…

Подняв глаза на подругу, она вдруг осеклась и схватила ее за руку:

— Что с тобой, Сара? Ну-ка сядь. Ты что, плохо себя чувствуешь? Сара! Что случилось?

Джинсы были абсолютно целые.

Сара вспомнила все — и историю с испорченными джинсами, оказавшимися вдруг совершенно целыми, и то, как она переживала, поняв, что случайно, из-за собственной беспечности отравила подаренного ей Гордоном щенка. Теперь-то она была уверена, что это сделал сам Гордон. Он убил собаку, чтобы подорвать ее уверенность в здравости ее рассудка.

И все это — ради успеха того, что должно было случиться в понедельник. Ради достижения своих целей эти нелюди были готовы убить собаку, друга, наемного убийцу, ни в чем не повинного случайного прохожего.

После знакомства с Гордоном жизнь Сары превратилась в кошмар. Она сорвала выполнение двух довольно простых редакционных заданий. Так, в одном из отелей Лас-Вегаса она якобы устроила в номере настоящую оргию с одним из гостиничных посыльных. Сара помнила, как она поднималась по лестнице отеля, направляясь в свой номер, чтобы расшифровать только что записанное ею на диктофон интервью. Во время работы ей захотелось пить, и она вызвала коридорного. Должно быть, ей чего-то подсыпали в напиток — только этим можно было объяснить тот факт, что она ничего не помнила ни о так называемой «ночи страсти», ни о том, каким образом она, предаваясь распутству, умудрилась сломать мизинец, ни о том, как ухитрилась стереть с пленки все интервью. В конце концов ее уволили из «Ток».

Сара покачала головой: ничего удивительного в том, что она опасалась, будто на самом деле сходит с ума, и согласилась встретиться с другом Гордона, психиатром Алланом Левайном. Вполне объяснима ее готовность пройти рекомендованный им курс лечения.

Теперь Сара припомнила и кое-что еще. После того как она начала лечиться, ее купленная в дешевом магазине старая, неуклюжая мебель исчезла. Как-то раз, придя в себя, она обнаружила, что ее дом обставлен другой — удобной и легкой. «Это все твое, — сказал тогда Гордон. — Разве ты не помнишь?»

Она не помнила, но в тот момент ей нужно было сделать большое усилие, чтобы признаться в этом. А через некоторое время она забыла даже собственное имя. «Как меня зовут?» — спросила она Гордона. «А разве ты не помнишь? — удивился он. — Ты вспомнишь, скоро вспомнишь, я обещаю. Отдыхай, моя красавица».

А потом уже возникло имя Лиз Сансборо. Лиз Сансборо, мебель из лондонской квартиры которой каким-то образом перекочевала в дом Сары Уокер в Санта-Барбаре.

Автор статьи в «Геральд трибюн» указывала, что в последующих номерах газеты будут опубликованы еще пять статьей, продолжающих первую. При этом она намекала, что причиной внешней и внутренней трансформации Сары стала некая тайная операция, к которой имело отношение правительство США. Ни названий каких-либо организаций, ни каких-либо имен в материале не было — автор обещала указать их в последней, пятой статье, завершающей серию.

Сара сидела неподвижно, не обращая никакого внимания на людской поток, бурлящий в двух шагах от нее за окном кафе. Она так и не притронулась к своему рогалику, который вскоре остыл. Когда Ашер прочел статью, она попросила показать ей список компаний, являющихся собственностью «Стерлинг О’Киф энтерпрайсиз», и стала внимательно его изучать. Затем подвела итог:

— Меня уволили за то, что я не сумела добыть интервью с одним известным киноактером. Моей вины в этом не было — просто он в самый последний момент отказался со мной встретиться. Этот тип занимал какой-то пост в «Нонпарей иншурэнс». В отеле «Президентс палас» в Лас-Вегасе со мной произошла та дурацкая история с коридорным. Я отправилась туда, чтобы взять интервью, а наутро посыльный заявил, что я его совратила. Мизинец я якобы сломала во время моих безумств. Ублюдок!

Сара вытянула вверх сломанный палец.

— Ничего, кроме вот этого, на самом деле не было, — продолжала она. — Им пришлось сломать мне палец, потому что такую же травму в свое время получила Лиз Сансборо. А все остальное они сочинили и заставили меня в это поверить.

— «Голд стар», «Нонпарей иншурэнс», «Сэйвингз энд лоун», отель «Президентс палас» — все это есть в списке. Трудновато поверить, что мы имеем дело с простым совпадением, — кивнул Ашер, и в его черных глазах загорелся коварный огонек. — Так или иначе, я готов поспорить, что «Стерлинг О’Киф энтерпрайсиз» — ключ ко всему происходящему. Посмотрим, что мне удастся выяснить о Джеке О’Кифе.

Он бросил газету на стол. Падая, она раскрылась на другой странице. Посмотрев на нее, Сара и Ашер переглянулись и снова уставились вниз — на свои фотографии и крупный заголовок, предупреждающий о появлении в Париже двух чрезвычайно опасных убийц. Они ожидали этого и все же были неприятно поражены. Хьюз Бремнер выбросил на стол еще один козырь из своей смертоносной колоды.

Недалеко от Монмартра Ощипанный расшифровывал только что полученное донесение. Он сидел в комнате с кондиционером, в которой не было ни одного окна. Дважды прочитав текст, он откинулся на спинку стула. Лицо его выражало крайнюю степень удивления. Президент США пересмотрел свое решение и приказал Хьюзу Бремнеру отказать Хищнику в убежище на территории США, но почему-то ни ему самому, ни, по всей видимости, Лиз об этом до сих пор ничего не было известно. Мало того, люди Бремнера в своем сообщении подтверждали, что операция должна состояться в восемь часов вечера в воскресенье, то есть сегодня.

Бремнер был человеком, которому нельзя было полностью доверять. Что же, интересно, он задумал?

Ощипанный бесшумно прошелся по комнате, включил телевизор с огромным экраном, но тут же снова выключил его. Посмотрел отсутствующим взглядом на штангу и гантели, лыжный тренажер «Нордик трэк», банку со стероидами и еще раз перечитал полученное донесение. Вся местная резидентура ЦРУ была поднята на ноги для розыска Сары Уокер — двоюродной сестры Лиз. Непонятно, как и зачем она оказалась здесь, в Париже? Разве что ей поручили взять какое-нибудь интервью для «Ток»? А может быть, Бремнер собирается ее каким-то образом использовать?

Ощипанному было кое-что известно об особняке на рю Вивьенн. Он знал, что там собираются выдающиеся представители французских правительственных и деловых кругов, талантливые журналисты и собственники средств массовой информации. От своих осведомителей Ощипанный знал о том, что ходят слухи, будто существует связь между происходящим в загадочном особняке и одним из высших руководителей ЦРУ. Не о Бремнере ли шла речь? Не может ли он преследовать какие-то свои и только свои цели? А если это так, то какое отношение имеет к этому Хищник?

Ощипанный продолжал ходить из угла в угол. Он сцеплял и расцеплял кисти рук, разглядывал подушечки собственных пальцев, папиллярные линии которых были уничтожены специальной кислотой, то и дело двигал плечами, напрягая мощные грудные мышцы. Он вел себя как посаженный в клетку дикий кот, и стороннему наблюдателю показалось бы, что он нервничает. На самом же деле он испытывал лишь привычное для него чувство нетерпеливого ожидания. Оно овладело им с того самого дня, когда Хищник объявил о своем намерении сдаться. Это решение должно изменить всю жизнь Ощипанного. Более того, оно было ему ненавистно — Хищник должен был оставаться на свободе. Но выбор сделан, и единственным мотивом при этом для него была Лиз — она хотела жить нормальной жизнью.

Ощипанный пошел гримироваться.

Вертолет, на борту которого находился Хьюз Бремнер, опустился на крышу Тур-Лангедок, освещенную золотистым солнечным светом. Пилот заглушил двигатель, и шеф «Мустанга» открыл дверцу и спрыгнул наружу. Гордон Тэйт поджидал его, лицо его было мрачно. Бремнер гадал, что еще могло произойти и не сделал ли он ошибки, поручив Гордону руководство операцией «Маскарад».