Если Лиз Сансборо и Сара Уокер — одна и та же женщина, рассуждала Элизабет, откуда взялась разница в физических характеристиках? Может быть, ошибся оператор, вводивший информацию? Правда, при ее росте — а это как-никак пять футов девять дюймов — расхождение в четверть дюйма могло возникнуть из-за едва заметного изменения позы или осанки в момент измерения. С другой стороны, три фунта — нормальное естественное колебание веса. Так что описанные физические параметры вполне могли быть и ее собственными. Но если она была одновременно и Лиз Сансборо, и Сарой Уокер, почему данные Сары нельзя было просто скопировать с данных Лиз? А самое главное, откуда это совершенно другое лицо?

Потом она обратила внимание на сведения о женщине по имени Фирензе, которая оказалась прабабкой и Лиз, и Сары. Это означало, что она приходилась бабкой Джейн Сансборо Уокер и Хэлу Сансборо. Лиз пробежала глазами скупые строки досье, и в ее памяти неожиданно возник образ энергичной седой женщины, пахнущей острым соусом и свежеиспеченным хлебом, сдобренным розмарином. Каким же образом у Лиз могли сохраниться какие-то воспоминания о прабабке Фирензе, если она, судя по досье, всю жизнь прожила в Санта-Барбаре, а семья Сансборо, по-видимому, там никогда не была? Правда, вполне возможно, что Фирензе могла навещать их в Англии.

От возбуждения забилось сердце. Лиз закрыла глаза, стараясь как можно дольше удержать в мозгу видение, но это было все равно что пытаться удержать в руке струю воды — оно исчезло так же быстро, как и появилось. Что это было? По всей видимости, еще один клочок воспоминаний о реальном человеке. Да, решила Лиз, должно быть, она действительно существовала, прабабушка Фирензе!

Лиз выяснила, что Сара училась в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, редактировала университетскую газету «Дейли нексас», а окончив курс, какое-то время работала в «Санта-Барбара индепендент». Основным источником ее доходов в то время были деньги, которые она унаследовала от прабабки Фирензе. В конце концов Сара стала независимым репортером, работающим на различные журналы.

Так что же, значит, где-то жила реальная Сара Уокер? Или по крайней мере та женщина, портрет которой обнаружился в файле? Но если так, то что же с ней случилось? При мысли об этом по спине у Лиз поползли мурашки.

Она запомнила номера телефонов Сары, Гамильтона, Джейн и Майкла Уокеров в Санта-Барбаре, потом выключила компьютер и пошла к двери. На этот раз никто не подстерегал ее снаружи. Тут она невольно расслабилась, со смехом вспоминая спектакль, устроенный начальником по личному составу на дурацком мусоровозе.

Направляясь к своему домику, Лиз заметила на юго-западе скопление крохотных огоньков. Там, в стороне от дороги, по которой они с Гордоном приехали на Ранчо, располагался небольшой городок. Огоньки были в нескольких милях от нее, но для Лиз они находились все равно что в другой Вселенной.

На следующее утро, идя на первое занятие, Лиз задержалась у женского туалета. Гордон завернул за угол — там располагался мужской. Как только он исчез из виду, Элизабет бегом побежала к административному зданию, рядом с которым был установлен телефон-автомат. Сунув в прорезь монеты, она набрала номер Сары Уокер в Санта-Барбаре. После четырех гудков автоответчик сообщил ей, что номер отключен. Тогда Лиз попыталась связаться с родителями Сары. Трубку взяла женщина.

— Миссис Уокер?

— Нет. Какой номер вы набираете?

Номер совпал, но женщина объяснила, что она получила его всего три месяца назад.

Разочарованная, Лиз, не отрывая взгляда от стены, из-за которой с минуты на минуту мог появиться Гордон, решилась набрать номер Майкла — брата Сары Уокер. К телефону никто не подходил. Она повесила трубку, но не торопилась уходить. Что-то ее насторожило. Еще несколько секунд — и до нее дошло, что именно. Перед тем как трубка легла на рычаг, она уловила два еле слышных щелчка.

Лиз побежала назад, чтобы успеть перехватить Гордона, чувствуя, как изнутри ее окатило ледяной волной. Единственный в лагере телефон-автомат был поставлен на прослушивание. Теперь кому-то станет известно, что она все еще интересуется Сарой Уокер.

Несмотря на раннее утро, на улицах Вашингтона, залитых ярким солнцем, было душно. Под тенью вишневых деревьев на скамейке сидел Кларенс Эдвард и с нетерпением ожидал спешащего к нему Мэйнарда. Под мышкой Лукас Мэйнард нес плотный конверт из манильской бумаги, в котором лежали сделанные им ночью ксерокопии некоторых документов из сейфа, спрятанного под кроватью Лесли Пушо.

Лесли даже не проснулась, когда он вышел из квартиры. Сейф принадлежал Мэйнарду, и она понятия не имела, что в нем. Он все равно показал бы ей его содержимое, поэтому Лесли не торопила Мэйнарда, она бесконечно доверяла ему. На крайний случай у нее были телефоны заместителя госсекретаря, и она знала, что все надо будет передать Клэру Эдварду. Разговор о том, что с ним может что-нибудь случиться, ей не понравился.

Мэйнард догадывался, что в конце концов Лесли надоест иметь любовником пожилого, внезапно прозревшего агента ЦРУ, обремененного какими-то тайнами, ей захочется более глубоких отношений, в которых нет места секретам. А он не хотел терять эту женщину, доставшуюся ему после стольких лет одиночества.

Документы, которые Мэйнард принес Эдварду, раскрывали пути движения примерно десяти миллионов долларов, имевших отношение к афере «Иран-контрас». Они прилипли к рукам самого Мэйнарда и кое-кого из его коллег, организовавших поставки наркотиков в США. Впоследствии были положены ими на счета в «Бэнк оф кредит энд коммерс интернэшнл», где не стали интересоваться их происхождением. Проследить путь денег, попавших в банк, было практически невозможным делом, но на руках у Мэйнарда имелись документы, подтверждавшие, что именно эти десять миллионов были затем в виде наличности вложены в «ОМНИ-Америкэн» и «Нонпарей иншурэнс».

Ни Мэйнард, ни Эдвард не произнесли ни слова. Оба внимательно посмотрели по сторонам, потом Лукас небрежно положил конверт на скамью, встал и пошел прочь, вскоре затерявшись среди деревьев.

Входя в госдепартамент, Клэр держал конверт под мышкой и так торопился проскочить в свой кабинет, что едва взглянул на малоподвижное лицо и бегающие глаза человека, говорившего с его рыжеволосой секретаршей. Секретарша подождала, пока босс скрылся за дверью, потом приветливо улыбнулась молодому человеку, который в последнее время частенько заходил в приемную. Он казался ей забавным, рыжеволосая красавица чувствовала себя в его обществе скорее приятельницей, нежели объектом пошлых ухаживаний, и находила своеобразное удовольствие в этом общении.

Молодой человек протянул ей букет роз.

— О, благодарю вас, — расцвела она, — они просто великолепны.

— Уже поздновато, но, может быть, позавтракаем вместе? — предложил он.

— Извините, не могу. Шеф уже пришел, и у меня целая куча дел.

Заместитель госсекретаря Кларенс Эдвард сидел в кабинете за антикварным ореховым столом и довольно ухмылялся. Он читал документы, которые передал ему Лукас Мэйнард, и буквально не находил себе места от радостного возбуждения. В конверте было все то, на что он рассчитывал, и даже больше. Правда, ни одно из имен, указанных в списке, ему не было знакомо. Скорее всего они были вымышленными, но можно было бы выйти на истинных вкладчиков. Номера банковских счетов, схемы операций по продаже оружия и поставкам наркотиков были гораздо более серьезными материалами, чем те, которыми располагали обвинители по делу об афере «Иран-контрас».

Эдвард позвонил в офис государственного секретаря и, связавшись с его первым помощником, сообщил, что хочет срочно встретиться с боссом. Его записали на 10.10 следующего утра.

Весь остаток дня Клэру трудно было сосредоточиться. Когда после полудня ему позвонил Мэйнард, Эдвард олицетворял саму любезность.